Алмазная Грань (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame"

— Дайте подумать, — голос слегка дрожал, я из последних сил сдерживала приближающуюся паническую атаку. — Насколько котируются образованные девушки? Они могут стать украшением раута. Подчеркнуть статус мужчины. Но вряд ли эти качества заиграют всеми цветами радуги, если они останутся для партнера рабынями. Вещами. Он просто не сможет воспользоваться этим бонусом в полной мере…

Стальные петли вокруг горла начали ослабевать. Лукас внимательно наблюдал за мной. А я продолжала говорить, понимая, что стоит замолчать, сорвусь. Этого нельзя допустить.

— Купит ли такой лот кто-либо ради долгих философских бесед? Не думаю. Ученый-миллиардер? Мимо. Будь девушка хоть профессором по квантовой физике, он скорее будет насыщать с ней свою темную сущность, чем разговаривать. Сам факт покупки-продажи обесценивает самый мощный интеллект. И вы это знаете. Возможно, будет еще одна категория потенциальных покупателей, те, у кого прогрессирующая моральная травма детства. Все равно, какая: училка высмеивала в школе или на олимпиаде обошла отличница из параллельного класса. Сами понимаете, зачем ему умная рабыня…

Лукас покачал головой, улыбаясь, хлопнул меня по плечу, заставив подпрыгнуть.

— Боишься?

Врать не имело смысла. Я посмотрела ему в лицо.

— Да.

— Не стоит раньше времени. Я не люблю делиться своими эксклюзивными вещами с теми, кто не знает их истинной ценности. Относительно торгов, я спросил тебя с другой целью. Поясню позже, когда вернемся. А сейчас поедем и переговорим с мальчишками, посягнувшими на чужую песочницу. Пристегнись.

Облегчение оттого, что Лукас не продолжает свои игры разума относительно моей возможной продажи, было настолько сильным, что я не придала значения его последним словам. Мальчики, песочница — ясно, что разговор не о детях, непонятно только, заем мне это знать и тем более присутствовать. Нужен мой талант миротворца? Необходимость заговорить им зубы? Я знала, что бог, раздавая ум, одарил меня достаточно щедро, но не настолько, чтобы Лукас без меня не справился. Но возможность выехать за пределы загородной тюрьмы радовала как никогда, и я просто наслаждалась пейзажем за окном.

Поля и лесопосадки тонули в сером тумане моросящего дождя, но все равно это было красиво. Непроизвольно я провела рукой по стеклу, улыбаясь.

— У тебя красивая улыбка. Ты наконец поняла мой юмор? — нарушил молчание Лукас.

Я не позволила опустить себя на землю с воображаемых небес.

— Как Сайлент-Хилл. Только красиво.

— Это еще не Сайлент-хилл, Виктория. Все впереди.

В его голосе было обещание. Я же не намеревалась позволить Лукасу испортить мое настроение. Смотрела в окно, загородный пейзаж почти не менялся. Мы ехали не в город, скорее, удалялись в еще большее захолустье.

То, что мы у цели, стало понятно, едва я расслышала жуткое карканье воронья. Целые стаи черных птиц кружили над головой, выписывая в воздухе абстрактные вихри, оглушая округу душераздирающими криками. Туман скрывал очертания пейзажа, но невообразимая вонь подсказала, что мы на свалке. То и дело из сгустившейся серой пелены выступали остовы ржавых машин, колес, контейнеров, старых механизмов и предметов бытовой техники. Здесь запах отбросов уже не был столь резким.

Кто-то из охраны выстрелил в воздух, заставив меня подпрыгнуть. Кучка бомжей, греющихся у небольшого костерка, с криками побежала прочь. У меня всё еще звенело в ушах от выстрела.

— Туман, — обернулся бодигард Лукаса и заглушил мотор. — Как бы не схватить шальную маслину.

— Не успеем, — спокойно ответил Лукас. — Никто с ними разговаривать долго не собирается.

Хоть видимость и оставляла желать лучшего, я различила несколько машин, вставших полукругом вокруг расчищенной от мусора площадки. Нас ждали. Да и не стал бы вертухай гонять выстрелами бомжей, если бы хотел подкрасться незаметно.

— Бронежилет, — напомнил охранник.

Лукас бросил на него злой взгляд:

— Ты считаешь, я боюсь этих шакалов настолько, чтобы таскать на себе эту хрень? Или ты не уверен, что их положите до того, как откроют рот?

Я положила ладонь на руку Лукаса. Черт, в тот момент я не пыталась заслужить себе дополнительные очки, имитируя беспокойство. Сама не знаю, почему сделала это.

— Прошу вас, сделайте, как он говорит. Туман. Все что угодно может произойти.

Лукас раздражённо выдохнул, вырвал руку, но кивнул, начал снимать пиджак. Я попыталась было выйти за ним следом, но он грубо велел оставаться на месте и внимательно следить за происходящим. Правда, бронежилет надеть на себя позволил, к огромной радости бодигарда, не знавшего, как ему быть в создавшейся ситуации. Я тоже ему не завидовала. Не пояснишь потом, что босс сам виноват, не захотел носить защиту.

Большого желания возразить и вылезти у меня не было. На улице сыро, над головой мерзкие вороны, еще этот запах, от которого хочется зажать нос. К тому же, хватило обрывков фраз, чтобы понять — о честных переговорах с оппонентами речь не идет.

Ксеноновые фары внедорожников прорезали серую пелену, и клубящаяся водяная пыль начала рассеиваться, оседая микрочастичками на лобовом стекле. В этих перекрёстных огнях я сумела рассмотреть пять мужских фигур, занявших позицию возле своих автомобилей.

Стрелка. Меня пригласили стать свидетелем самой настоящей бандитской стрелки. От осознания, чем обычно такие сходки заканчиваются, меня замутило. Я все еще не верила, что Лукас так скоро, не дав опомниться, притащил меня на очередную кровавую вакханалию.

Сжала виски ладонями, радуясь, что в машине кроме меня никого не осталось. Сил держать лицо после недавнего потрясения попросту не было. Я вглядывалась в проступающие все четче тени, слышала обрывки разговора, ругань, даже смех. Иногда — звук передёрнутого затвора. Но никто не стрелял, да и разговор велся в мирном ключе. По крайней мере, так мне тогда казалось.

Время застыло, и в какой-то момент я даже подумала, что ничего страшного не случится. Пообщаются, придут к общему знаменателю и поедут в ближайший ресторан отмечать достигнутое соглашение. Если бы не охрана, готовая выхватить оружие по первому знаку Лукаса или его визави, я бы решила, что общаются закадычные друзья. Беседа, судя по долетающим обрывкам, выглядела довольно непринуждённой. Зачем Лукас привёз меня сюда? Показать другим? Но никто не знал, что я сижу в машине. Решил понтануться, продемонстрировав свою крутость? Нет, такому мужчине не нужны дешевые спецэффекты, чтобы произвести впечатление на женщину, которую ему в силу особого положения не пришлось завоевывать. Но зачем тогда это все?

Чтобы не думать о плохом, я наблюдала за фигурой Лукаса. К слову, он не был похож на братка в классическом понимании этого слова. Костюм сидел на нем идеально, речь не отличалась блатным жаргоном и матерщиной. Практически аристократ среди бандитов. Я вспомнила, как упивалась собственной женской властью, ублажая его ртом, и по телу разлилось приятное томление. Да и сколько можно было отрицать очевидное: меня к нему тянет, влечет. И вовсе не как жертву стокгольмского синдрома к своему похитителю. Когда мы настолько тесно соединились, что стали одним целым?

Я улыбнулась, понимая, что теперь моя задача несколько облегчается. Одно дело — ложиться головой и телом под ненавистного тебе мужчину ради выживания, и совсем другое — делать это с удовольствием. Даже не с целью спастись, а ради удовлетворения собственных чувств. Провела пальцам по губам, которые слегка задрожали в предвкушении дальнейших сексуальных игр, и…

Жуткие, разрывающие тишину автоматные очереди. Карканье потревоженного воронья. Крики, звон разбитого стекла, падения тел — и снова громогласные плевки смертоносного вихря выпущенных по живым людям патронов…

От ужаса я закричала. Зажала уши руками и сползла вниз, укрывшись между сидениями, ожидая, что сейчас шальной ливень пуль пробьет каркас машины и вопьётся в мое тело. Но ничего не произошло. Наступила тишина. Выстрелы оказались настолько громкими, что заглушили вопли птиц. Я понимала, что только что погибли люди, возможно, Лукас тоже, а меня в любой момент найдут, выволокут из салона автомобиля на сырую, усыпанную отбросами землю, и вряд ли оставят в живых. Понимала, но не мгла пошевелиться. Кусала пальцы, изо всех сил стараясь не кричать и не плакать, не замечала неудобной позы и текущих минут.