Падший враг (ЛП) - Шэн Л. Дж.

— Пол никогда не понимал тебя, — прямо говорит Арсен, которого совершенно не смущает мысль расстроить меня еще больше. — Он думал о тебе как о стереотипной южной красавице. Ты была символом статуса, сродни итальянской машине, красивому костюму. В ту минуту, когда ты отставала от его идеи «Маленький домик в прерии», он терял интерес и двигался дальше. Но к тому времени у тебя на пальце было кольцо, и он решил, почему бы не сделать ребенка от тебя и не найти свою настоящую любовь? Сомневаюсь, что он думал, что ты когда-нибудь его поймаешь.

Это звучит слишком близко к сердцу и объясняет слишком много вещей, которые я не могла понять в своих отношениях, когда Пол был жив.

Глубоко вздохнув, я беру себя в руки.

— Спасибо, что поделился со мной своим незапрошенным мнением. Думаю, теперь я поеду домой. Мы можем организовать для тебя приезд в…

— Останься. — Это приказ, а не просьба, и, прежде чем я успеваю это осознать, он тащит меня в свою гостиную и усаживает на свой диван. Я подчиняюсь, ошеломленная. Он засовывает свою рюмку между моими пальцами и говорит, что скоро вернется. Краем глаза я вижу, как он убирает беспорядок, который я оставила после себя. Все разбитое стекло. Я потягиваю бренди. Оно плавно скатывается по моему горлу. Через несколько мгновений ко мне присоединяется Арсен со своей рюмкой.

— Думаешь, мы когда-нибудь это сделаем? — спрашиваю я его, но смотрю на дно своего стакана.

— Что? — Он спрашивает.

— Захватим Марс.

Он ухмыляется, понимая, что я не хочу знать о планете — я хочу знать о своем сердце.

— Я думаю, что, возможно, в какой-то момент на Марсе была какая-то жизнь. Во всяком случае, сейчас слишком холодно, слишком пыльно и слишком сухо, чтобы быть гостеприимным. Но это может измениться. Я вижу, как мы вкладываем средства в создание искусственных сред обитания и становимся марсианами, если действительно приложим к этому усилия, если действительно постараемся. — Его глаза впились в мои, напряженные и настойчивые. Когда я ничего не говорю, он пожимает плечами. — Я имею в виду . . . не нам. Человечество в целом. Это займет некоторое время.

Я киваю, прячась в тишине на несколько минут.

— Скажи мне, что у тебя в голове, — говорит он.

Я сглатываю, прежде чем говорить.

— Я просто думаю, что это настолько символично, что то, что свело нас вместе, тебя и меня, было игрой, в которой все про безответную любовь. Потому что это то, что мы оба переживаем. Вспомни, как все начинается. За Ниной ухаживает Константин, который влюблен в Машу, которая, в свою очередь, тоже является объектом внимания Медведенко. Никто не получает того, чего хочет. У всех личная жизнь не сложилась. Все несчастны.

— Правильная, жизнь — грязное дело. Жизнь — это урок выносливости. — Арсен кивает. — А стойкость — это урок смирения. Проблема человечества в том, что все хотят простой, комфортной жизни. Но это такое ужасное существование. Как ты мог бы когда-либо ценить хорошие моменты, если ты не выдержал плохие?

— И еще, — продолжает Арсен, наблюдая, как я допиваю остатки напитка. — Ты постоянно забываешь одно — Нина выжила. Она нашла свой путь. Она терпела.

— Как ты думаешь, ты когда-нибудь отойдешь от Грейс? — Я ставлю свою пустую рюмку на журнальный столик. Я уже изрядно опьянела, выпив на голодный желудок.

— Нет. — Арсен быстро наполняет мой стакан бренди. Мое сердце падает, и я понимаю, что это признание действительно ранит мои чувства. — Я не делал никаких заявлений о безбрачии. И ни одна часть меня не хочет продолжать тосковать по ней. Но я практичный человек, и, говоря о практичности, я не думаю, что какая-либо женщина может с ней сравниться.

Я выпиваю еще немного, чтобы стряхнуть с себя тревожное чувство, сопровождающее осознание того, что Арсен никогда не будет искать любовь.

— Может быть, мне стоит вернуться в Малберри-Крик.

— И что потом? — Он смотрит на меня насмешливо, на его лице уже готова насмешливая улыбка. — Доить коров?

— Во-первых, у нас даже коров нет. — Я прикалываю его взглядом. — У меня будет моя семья, мои друзья, мой круг. У меня будет . . . Рис.

— Кто такой Рис?

— Мой бывший парень. Мы расстались, когда я переехала в Нью-Йорк. Нам было действительно хорошо вместе. Он хороший парень.

Арсен закатывает глаза.

— Пожалуйста, убей меня, если первое прилагательное, которое придет на ум, чтобы описать меня как мою бывшую девушку, будет «хорошим».

Я смеюсь.

— Быть хорошим — отличная черта.

— Это не войдет в учебники истории. — Он приветствует меня своим напитком.

— Не все хотят лезть в эти книги, — замечаю я.

Он делает гримасу отвращения.

— Поглотители кислорода.

Это заставляет меня смеяться.

— Я уже не ненавижу тебя так сильно, как несколько недель назад, — признаюсь я.

— Что ж, тогда есть пища для размышлений. — Он поворачивается ко мне. — Ты рассталась с Рисом по определенной причине. Никогда этого не забывай.

С наступлением ночи графин для коньяка пустеет. Арсен приносит папку, и мы снова вместе просматриваем фотографии, но на этот раз смотреть уже не так ужасно, как в первый раз. В какой-то момент раздается звонок в дверь. Он заказал еду. Пища для души. Мое любимое. Жареные свиные отбивные, листовая капуста, кукурузный хлеб, макароны с сыром и пирог с абрикосовым джемом. Никаких следов персикового сапожника. Он действительно все продумывает.

Мы подворачиваемся, запивая большим количеством воды, а затем снова пьем.

Я становлюсь наглой. Может быть, даже немного безрассудной. Ведь это Арсен. Он никогда не полюбит меня. Не то чтобы я этого хотела. Но и он никогда не предаст меня.

Потому что он никогда не будет моим.

— Я хотела бы в кое-чем признаться. — Я прячу руки между бедрами.

— Это такая же большая бомба, как персиковый коблер? Мое сердце может выдержать только столько. — Он кладет руку на свою скульптурную грудь.

— Ты должен пообещать никому ничего не рассказывать. — Я игнорирую его шутку. Я думаю, что я бормочу, что является отличной причиной не говорить ему, что у меня на уме. Но у меня тяжело с едой и легко с алкоголем, и настроение между нами так отличается от того, что было в машине. Сегодня вечером он предстал в другом образе. Лучший друг. Парень, которому можно доверять. И не похоже, что мне есть с кем поговорить.

— Если только это не очень сочно - тогда я пойду с этим в "The Enquirer".

Со стоном я толкаю его в плечо, надеясь, что это возбудит что-то внутри него и побудит его поцеловать меня. Безрезультатно. Сегодня он другой. Самоуверенный, как всегда, но также сдержанный.

— Я, вероятно, бесплодна.

Слова взрываются между нами. Вздохнув, продолжаю.

— Ну, не вероятно. Скорее, конечно. Помнишь, когда ты видел меня в Италии? Я была вся в слюнях в ванной.

У меня горят уши, когда я думаю об этом моменте. Он медленно кивает, глядя на меня.

— Это потому, что у меня был серьезный спор с Полом по этому поводу.

— Понятно. — Он поглаживает подбородок. — В тот первый раз, когда мы говорили о них — в Новом Амстердаме, помнишь? Ты, кажется, была вне себя от радости, когда я сказал тебе, когда у них начался роман. Почему?

Сглотнув, я смотрю себе под ноги.

— Потому что это было примерно в то время, когда мы с Полом говорили о том, что у меня, возможно, проблемы с зачатием. Мне казалось, что он отказался от меня и ушел с ней.

Арсен какое-то время ничего не говорит, словно не слышит меня. Это было явно ошибкой. Я смущаюсь, ожидая его ответа, поэтому встаю.

— Где ванная комната?

— Вторая дверь слева от тебя в коридоре.

Опустошив мочевой пузырь, я возвращаюсь в гостиную и нахожу его сидящим в той же позе на диване. Я сожалею, что рассказала ему о своем бесплодии. Не знаю, чего я ожидала, но полной апатии не было.

— Я рад за тебя, — говорит он со своего места на диване.

Я моргаю, думая, что, может быть, я ослышалась.