Встречи на футбольной орбите - Андрей Старостин

Я поехал на дачу, соблазненный, помимо погоды, возможностью встретить там Анну Андреевну Ахматову, с которой Исидор Владимирович состоял во взаимно дружественном знакомстве. На его московской квартире я уже имел возможность познакомиться с Анной Андреевной, к стихам которой я с самого раннего возраста был неравнодушен и довольно много с детства помнил наизусть. При первом знакомстве поэтесса поражала монументальностью, я бы сказал, царственностью осанки (она сидела в кресле, как королева на троне), величественностью облика, и вместе с тем аристократической простотой в манере держаться. Прославленная поэтесса обладала свойством изысканной приветливости.

В тот день Анна Андреевна у Штока не появилась: занемогла. Жена Исидора Александра Николаевна, вернувшись из магазина, сказала, что встретила Фадеева. «Узнав, что вы здесь, обещал сейчас прийти», – обрадовала она меня.

Я не мог не обрадоваться. Двенадцать лет не виделись. Вот он появился откуда-то из зеленого кустарника, пролез сквозь отверстие в заборе, отделявшем соседнюю дачу. Одет по-летнему, в светлой рубашке, с засученными рукавами. Те же седые, в голубизну, волосы, молодые, не выцветшие, а сияющие по-прежнему голубые глаза, тот же, розовощекий, улыбающийся – голубой Сандро! Внешне каким он был, таким он и остался. Подтянутый, стройный, свежий, как будто не двенадцать лет не виделись, а только вчера расстались.

Мы долго лежали на траве. Вспомнили и сухумский пляж и Пахомыча, поделились житейскими переживаниями в трудные военные годы, и горестями, и радостям».

Мы не ощущали себя стариками. Наоборот, как мне казалось, были полны надежд на будущие свершения. Правда, Саша, всегда готовый подшутить над собой, сказал, что он теперь не генеральный секретарь, а «один из одиннадцати». У нас теперь, мол, целая футбольная команда секретарей. Пожаловался на ноги – «побаливают». Не без сожаления заметил, что в категорической форме переведен на режим с сухим законом, как «Миша Яншин», и залился своим звонким смехом: вот, дескать, до чего мы дожили.

Я передал ему привет от Ивана Макарьева, его сподвижника по литературным, еще рапповским временам. Один из секретарей РАППа, Макарьев много мне рассказывал о битвах на литературных фронтах, плечом к плечу с Фадеевым, Киршоном, Авербахом, в годы разделения на «напостовцев», «попутчиков» и других течениях нашей литературы. Иван работал в Норильске вместе со мной в должности диспетчера, и по ночам мы находили время, чтобы поговорить об общих московских знакомых, которых у нас хоть пруд пруди. Фадеев не удивился: знал, Макарьев или вернулся уже, или должен был вот-вот вернуться из Норильска в Москву.

Расставались бодро. «Играть всегда надо по большому счету», – вспомнили мы нашу первую встречу и, крепко пожимая друг другу руки, условились обязательно созвониться…

Вскоре последовал звонок, и я услышал в телефонную трубку: «Фадеев сегодня покончил с собой» – это мне горестным голосом сообщил Яншин.

Мне и в голову не могло прийти, что тогда на штоковской даче в Переделкине мы обменялись с ним последним рукопожатием.

Не хочется заключительную главу книги делать мавзолеем для ушедших друзей. Но боль утрат из сердца не выбросишь. Не сидят рядом со мной на стадионе Александр Васильевич Кожин, с которым более полувека назад мы мальчишками выбежали на поле и встали друг против друга, непримиримо скрестив руки на груди, он левый инсайд детской команды ЗКС, а я правый, команды МКС на Красной Пресне, ни Филипп Миронович Подольский, с которым мы вместе вспахивали футбольную целину в Норильске. Нет Арнольда Григорьевича Арнольда, Павла Павловича Тикстона, людей, имевших пожизненную привязанность к футболу. Нет многих, которые отдали часть своего сердца загадочно притягательной игре. Но природа не терпит пустоты. Она заполняет образовывающиеся вакуумы. И мы все время живем накануне чего-то. На каждом новом этапе переживая горечь ранения и радость очередного выздоровления.

Не только траурные события посещают нас со временем. Приходят и юбилеи. Удел людей старшего возраста мириться с необходимостью их посещения и организации. На своем шестидесятилетии в Центральном доме литераторов я был приятно обрадован. Меня пришли поздравить артисты всех московских театров. Разумеется, подавляющее большинство поздравлявших были мне лично знакомы. Через десять лет на моем семидесятилетии представительство не сократилось, наоборот, связь времен, считая театральные поколения, еще более расширилась. Маститый представитель Малого театра Михаил Иванович Жаров был в сопровождении младшего поколения, представленного Виктором Ивановичем Коршуновым. От вахтанговцев Евгений Рубенович Симонов, возглавивший руководство художественно-творческой работой театра, как преемник фамильной эстафеты от Рубена Николаевича Симонова, давнего друга нашей семьи. Художественный театр отозвался любезным посещением в лице Олега Николаевича Ефремова и Вячеслава Ивановича Невинного.

Не буду кокетничать и писать, что это не льстило моему самолюбию. Льстило и даже очень льстило. Однако я оказался бы тем самовлюбленным тренером, который говорит «я выиграл», «я завтра играю», если бы вместе с удовлетворенным самолюбием не понимал значения происходящего. А именно, что футбол признан старшими членами семьи, работниками культуры и искусства, как близкий родственник. В конечном счете это и есть его главное завоевание.

Не пришел поздравить меня Михаил Михайлович Яншин. Как-то он позвонил мне из больницы. Пожаловался, что, отправляясь из дома на очередной профилактический курс обследования общего состояния здоровья, споткнулся, влезая в машину, и повредил себе руку. Лечение руки притормозило прохождение профилактического курса. Через некоторое время поехал с Нонной Владимировной навестить его в Кунцевской больнице. Он еще был бодр и все порывался играть в спектакле «Соло для часов с боем». Некоторое время спустя я приехал навестить его вторично. Передо мной был другой Яншин. Комплекс недомоганий разрушал изнутри исполинскую натуру. Но он вел битву за жизнь упорно, сердясь на затянувшийся процесс профилактики. Его бойцовский характер не мирился с вынужденным творческим перерывом. Нонна Владимировна стойко несла бессменную вахту в палате больного. Я уехал с тяжелым сердцем. До последнего дня мы перезванивались по телефону. «Мастер, – слышал я его ослабевший голос, – ну, что там слышно в ваших делах?»

Ничего утешительного я ему сказать не мог. «Спартак» явно стоял, по таблице результатов в чемпионате страны, на вылет из высшей лиги. А потом позвонила Нонна Владимировна, и я почувствовал, что из моего сердца выпала жизненно важная частица.

А жизнь идет, она не хочет, да и не может останавливаться. Новые заботы посетили любителей футбола. Впервые мы не попали в финал мирового чемпионата. Теперь надо определять правильный курс на Олимпиаду-80. Скептики говорят, что мастерство наших футболистов недостаточно высоко. Но оказалось же оно достаточным, чтобы выиграть в Мельбурне олимпийское золото, а через четыре года в Париже – европейское. А включение наших игроков в символические сборные мира, Европы. А награждения Льва Яшина и Олега Блохина золотыми наградами как сильнейших в данном году футболистов континента. Нет, такие мастера на пустом месте не произрастают. Просто мы без больших потерь не можем собрать урожай. Надо более организованно объединять усилия. Дело не простое, но вполне возможное.

Я начал книгу с вопроса о невозможности понять силу притягательности кожаного кудесника – футбольного мяча, распространяющего свой магнетизм даже на внучку двухлетнего возраста и продолжающего воздействовать на тетушку ста лет. Оставим этот феномен неразгаданным. «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть». Важно, что эта притягательность не размагничивается. Правда, любовь временами охлаждается. Бывает, что на трибунах сидеть просторно. Это и есть первый сигнал к объединению усилий. Неиспользующиеся силы общественного актива надо привести в действие. И и убежден, мы будем испытывать радость выздоровления от полученных в предыдущем четырехлетнем цикле чувствительных, но не смертельных ран. Футбол как жизнь, его уничтожить невозможно. Но он расцветает пышным цветом только в климате полного взаимоуважения руководителей, игроков, тренеров, судей и зрителей друг к другу.

Примечания

1

Популярнейший в те годы юный скрипач.

2

Полсо – зачем, за что (цыган.).