Небесная Роза - Вирджиния Спайс

– Джу-ли-а-на… сестра… не может быть…

– Ну что же ты так смотришь на меня, Изабель, родная! – встрепенулась Джулиана, первой приходя в себя от этой волнующей, неожиданной встречи. – Это действительно я, твоя сестра, обними же меня скорее, Изабель!

Пронзительно вскрикнув, женщина бросилась к Джулиане, и на несколько бесконечно долгих минут сестры застыли в объятиях друг друга. Когда первый шок прошел и слезы, бурным потоком катившиеся из глаз Изабель, утихли, она наконец осмотрела ногу сестры и помогла ей добраться до беседки, скрытой от посторонних глаз в зарослях колючего шиповника.

– Ну, а теперь расскажи мне, наконец, все-все, милая сестричка, – взволнованно попросила Изабель, усаживаясь напротив Джулианы и пытаясь согреть своим дыханием похолодевшие от пережитого потрясения руки девушки. – Как ты попала сюда? Как вообще ты могла оказаться так далеко за пределами родной Англии, когда в последний раз видела маму, милого маленького Эдди?

И Джулиана рассказала сестре всю историю своих долгих приключений, не скрывая ни одной подробности, даже того, что произошло у нее с Стивеном Девери не борту «Красавицы Востока». Изабель слушала, не прерывая ее, лишь время от времени смахивая набегающие на глаза слезы. Когда Джулиана закончила свое невеселое повествование, Изабель пару минут задумчиво молчала, а потом взглянула на девушку с выражением самого глубокого раскаяния в заплаканных глазах.

– Это я во всем виновата, милая Джулиана, – дрогнувшим голосом сказала она, прижимая руку сестры к своей мокрой от слез щеке. – Да, да, только я одна. Если бы я не была такой эгоистичной и своевольной и не совершила тот необдуманный побег из дому, принесший мне столько несчастий, ты бы не оказалась в таком положении. И нашей бедной матери не пришлось бы оплакивать потерю двух дочерей, – добавила она с тихим, безмерным отчаянием.

Джулиана подняла голову и незаметно оглядела сестру. Они не виделись почти полтора года, и Джулиана с уверенностью могла сказать, что за это время Изабель стала еще красивее, чем была прежде. Во всем ее облике появилась какая-то законченность, как бывает у восхитительного цветка, когда он раскрывается в свою полную силу. Но в прекрасных карих глазах под тонкими, безукоризненно очерченными темно-коричневыми бровями застыло выражение какой-то безысходной тоски и боли, словно у хрупкого цветка подломился стебелек. Но ведь Изабель всегда была сильной, гораздо сильнее самой Джулианы! Или это тяжелые дни, проведенные в роскошной тюрьме, сломили ее железную волю и твердый характер?

– Оплакивать потерю дочерей? – медленно повторила Джулиана слова сестры, чувствуя, как где-то внутри нее неудержимо закипает возмущение. – Ты говоришь так, будто мы уже умерли, дорогая сестра. Но ведь это не так, Изабель, мы с тобой еще живы, здоровы и полны сил для борьбы. Разве ты забыла, Изабель? Ведь ты всегда сама учила меня, что жизнь – это постоянная борьба и человек не должен отступать ни перед какими трудностями, что нет такой ситуации, из которой нельзя было бы найти выхода. Что с тобой, родная моя? Очнись, приди в себя! Жизнь не кончается даже за этими высокими стенами, и если сегодня нам не везет, это вовсе не значит, что так будет всегда.

– Да, дорогая моя Джулиана, конечно, ты права. Жизнь не кончается за этими высокими стенами, и у человека всегда есть возможность бороться, но только не у меня. – Изабель судорожно вздохнула и опустила глаза. – Я не могу бороться за свое счастье, сестра, потому что связана по рукам и ногам. Вот здесь, под моим исстрадавшимся сердцем, бьется хрупкое сердце моего будущего ребенка. Ребенка, который скорее всего, никогда не родится. Потому что это наследник моего любимого господина Касима, бывшего бея Туниса!

– Ребенок бывшего тунисского бея? – изумленно переспросила Джулиана. – Того самого, которого недавно убили?

– Его не убили! – горячо возразила Изабель. – Сердце подсказывает мне, что он еще жив. Если бы не это, негодяй Джаббар не держал бы меня здесь.

– Но он и держит тебя здесь именно потому, что ты – мать наследника. Боится за свой трон.

– Это не совсем так, – задумчиво проговорила Изабель. – Здесь, в странах Магриба, нет таких строгих законов престолонаследия, как в Европе. Власть часто захватывает сильнейший. И маленький ребенок, будь он даже десять раз законным наследником, имеет гораздо меньше прав на трон, чем совершеннолетний родственник умершего правителя.

– Тогда получается, что правлению Джаббара никто не угрожает. Зачем же ему в таком случае держать заложницу?

– Чтобы иметь возможность в любой момент нанести Касиму жестокий удар. Как может Касим попытаться вернуть себе власть, когда в руках противника находится его возлюбленная, ожидающая ребенка?

– Возлюбленная? – Джулиана слегка поморщилась. – То есть наложница, фаворитка, да? Ты это хотела сказать?

– Не совсем так, – Изабель покраснела и снова опустила глаза. – Вернее, все совершенно не так! – с неожиданной решимостью проговорила она. – Если бы у меня родился ребенок, мальчик, я стала бы третьей и любимой женой Касима.

Джулиана недоуменно взглянула на сестру. Ей казалось, что она понимает все меньше и меньше.

– Но, насколько я успела узнать обычаи этой страны, женой мусульманина может стать только та женщина, которая примет ислам. Разве не так?

– Да, так. – Изабель напряженно сжала побелевшие губы. – Я сделала это еще три месяца назад.

И, дав сестре минуту на то, чтобы осмыслить эту новость, она рассказала ей свою ошеломляющую историю.

– Не стоит долго рассказывать о том, как я жила в Испании целый год, – начала Изабель с невеселой усмешкой, словно подшучивая над собой. – Скажу только, как я попала в руки работорговцев, хотя боюсь, сестренка, что ты перестанешь меня уважать, когда все узнаешь. Но, как говорят здесь, на Востоке, случилось то, что должно было случиться. Меня продал в рабство тот самый человек, по вине которого пострадала и ты, – мерзавец Эшли Баррет, в которого я имела глупость влюбиться, купившись на его красивую внешность и любезные манеры! Но не будем больше упоминать о нем, прошу тебя… Мне хочется надеяться, что он получил свое, оказавшись в английской тюрьме. В невольничьем багнио меня заметил главный евнух гарема молодого правителя Касима, почтенный Махмуд-ага, да пошлет Аллах ему вечное блаженство, ведь новый правитель приказал две недели назад казнить его, когда он попытался защитить женщин Касима. Меня привезли во дворец, показали будущему господину… Стоит ли говорить, что я возненавидела его лютой ненавистью еще до того, как увидела. Мне казалось, что на земле нет человека отвратительнее его, и я, конечно же, дала себе клятву, что никогда он не дождется от меня ни одного приветливого взгляда, не услышит ни одного ласкового слова.