Гоблин – император - Кэтрин Эддисон

— Эдрехазивар Упрямый, вот как они будут звать вас, — голос Цевета внезапно потеплел, и в нем прозвучали нотки чего-то, похожего на любовь.

Он обещал обдумать этот вопрос.

Глава 23

Оппозиция двора

Никогда еще Майя не был так близок к открытому бунту, как в день ужина с главой Палаты Крови, самым влиятельным членом Парламента. Ему не просто не хотелось идти — за время своего императорского правления ему неоднократно приходилось выполнять разного рода неприятные обязанности — но в ожидаемой встрече было нечто такое, что делало его почти больным от страха при одной только мысли о предстоящем ужине. Цевет употребил весь свой дар убеждения, чтобы выманить Майю за решетку Алсетмерета, и если бы не нохэчареи, прекрасно знакомые с планировкой дворца, Император бы с радостью сделал вид, что заблудился среди коридоров и принял бы все неприятные последствия, лишь бы сбежать. Но Его Высочество не имел подобной возможности и был обречен на своевременное появление на пороге своего подданного.

Маркиз Лантевел, глава Палаты Крови, оказался высоким и худым мужчиной с такими длинными изящными пальцами рук, каким Майя мог только позавидовать. Глаза его были ярко-синего цвета, и одежда тонко подчеркивала их переменчивую глубину: куртка из голубой парчи, расшитая бисером из лазурита. Его поклон, когда Майя со своими нохэчареями вступил в гостиную родовых покоев Дома Лантевада, был прекрасен и независим одновременно.

— Мы рады наконец встретиться с вами, Ваше Высочество. Не можем не отметить, что вы совсем не похожи на своего отца.

Оскорбление было высказано настолько вежливо, что его можно было счесть за комплимент.

— Верно, — согласился Майя, — мы больше похожи на нашу мать.

Губы Лантевела изогнулись в легкой улыбке, словно он любезно уступал одно очко противнику.

— И, конечно, — продолжал он, спокойно поворачиваясь немного в сторону, — Ваше Высочество знакомы с лордом Пашаваром и капитаном Ортемой, но повольте так же представить нам нашу племянницу Дач'осмин Лантевин, Осмеррем Айлано Пашаван и Меррем Ренеан Ортема.

После вежливых и формальных приветствий Майя попытался рассмотреть женщин, стараясь при этом не выказать охватившей его паники. Он знал, что будут и другие гости, но не ожидал появления Пашавара, которой наводил на него ужас больше, чем весь остальной Коражас вместе взятый.

Жена Пашавара, мрачного вида женщина на целую голову выше своего мужа, явно была настроена выполнить свой долг, несмотря на личные чувства. Дач'осмин Лантевин наградила его сочувственной улыбкой; ей было около сорока лет, невысокая изящная женщина с нефритовыми гребнями в волосах.

Капитан Ортема, которого он ни разу не видел без солнечной маски рыцаря Анмуры, не на шутку смутил его. Конечно, Майя знал, что капитана зовут Верер Ортема. Его семья вела происхождение из далекой восточной провинции Че-Тетар, и в его жилах текла немалая часть гоблинской крови. Правда, его кожа была не такой темной, как у Майи, и имела всего лишь легкий серебристый оттенок, но на плечи спускались черные, как ночь, косы, а глубоко посаженные под густыми бровями глаза сияли таким насыщенным оранжевым цветом, что казались почти красными. Прежде чем занять нынешний пост, он долго сражался против варваров в степях Эвриссеи, и война оставила немало отметин на его лице: косой шрам на лбу, и еще один перечеркивал скулу, заканчиваясь на переносице. Хотя ему было почти шестьдесят, его осанка была горделивой, а движения энергичными и даже грациозными.

Жена была намного моложе его, всего несколькими годами старше самого Майи, и глядя на пышные складки ее розового платья, Майя подумал, что она, возможно, беременна. Она едва достигала плеча Императора, и Майе показалось утешительной мысль, что в гостиной находится хоть один человек, напуганный больше, чем он сам.

Начать общий разговор было долгом несчастного Императора; хотя до сих пор Наревису удавалось довольно ловко обходить это правило, холодный блеск голубых глаз Лантевела показал Майе, что здесь подобной милости ждать не приходится. Как всегда Майя постарался заранее подготовить список вежливых и безобидных вопросов, но теперь все они казались беспомощными, как писк маленькой мышки в комнате, наполненной голодными кошками.

Молчание сгущалось, становясь почти смертельным. В отчаянии Майя огляделся в поисках спасения и увидел на стене не очень большой, выцветший от времени платок. Еще осознав, что делает, он шагнул вперед.

— Мы просим прощения, — сказал он, не в силах отвести взгляд от искусно вышитых листьев и странных круглых цветов, больше напоминающих колеса. — Что это за вещь? Наша мать делала подобные вышивки.

— Это? — с голосе маркиза Лантевела прозвучала странная нота. — Это свадебное покрывало из Чедо периода царствования Сорчев Жас. — И, прежде чем Майя успел задать новый вопрос, добавил: — Некоторые специалисты считают, что оно было изготовлено за сто пятьдесят лет до того, как Эдревенивар Завоеватель переправился через Истандаарту.

Майя шагнул чуть ближе. Покрывало, защищенное тонким стеклом, было потертым и изношенным, цвета, когда-то яркие, как праздник, теперь казались почти неразличимыми, но в его памяти всплыли фиолетовый с оттенком красного, глубокий золотисто-желтый, богатый ультрамарин. Чтобы создать эффект света и тени, Ченело использовала два оттенка зеленого, но теперь невозможно было сказать, знала ли вышивальщица этот секрет много лет назад.

— Сохранились ли у вас работы Императрицы? — Спросил Лантевел у него за плечом.

— Нет, — ответил Майя и заставил себя повернуться лицом с своему гостеприимному хозяину. — Все ее личные вещи были сожжены. Мы думаем, таково было желание нашего отца.

— Он ничего не оставил вам на память? — Удивился Пашавар.

Ин использовал ритуальное слово «улишенатан»: знак мертвого человека.

— Нет, — сказал Майя. — Возможео, он считал, что мы слишком малы и не нуждаемся в воспоминаниях.

Пашавар некрасиво фыркнул и наткнулся на суровый взгляд своей жены.

— Никто из здесь присутствующих не знал покойную супругу вашего отца, — сказала она, — но мы сожалеем о его четвертом браке. Не из-за Императрицы Ченело, потому что никогда не слышали о ней ничего дурного, а просто потому, что он не должен был жениться. Ему следовало сначала должным образом оплакать Императрицу Пажиро.

— Третья Императрица была близкой подругой нашей жены, — объяснил Пашавар.

Капитан Ортема издал сопение, которое, возможно, у другого человека могло означать тяжелый вздох.

— В самом деле, можно дружить с человеком, даже искренне любить его, но не одобрять его поведения. Мы всегда считали, что ваше удаление покойным Императором было неразумно, ибо без всякой необходимости порождало недовольство, и нам известно, что лорд Пашавар неоднократно советовал Императору вернуть вас в столицу.

— Сначала, когда умерла ваша мать, — сказал лорд Пашавар, — затем еще раз, когда вам исполнилось тринадцать, и снова, когда вам уже было шестнадцать лет. Но он не захотел даже выслушать нас.

— Он всегда был очень упрям, — кивнул Лантевел. — Таковы все Драхада.

Эдрехазивар Упрямый, сказал Цевет.

— Мы уверены, — вмешалась Дач'осмин Лантевин, — хотя это может показаться странным, что он ассоциировал вас и вашу мать с Пажиро и ее мертворожденным ребенком. Так что им руководила не мстительность, но горе.

«Проклятый щенок похож на свою мать».

— Это интересная мысль, — вежливо ответил Майя. — Но так как нам не дали возможности узнать нашего отца, мы не можем судить об истинных причинах его поступков.

— Очень вежливый способ выразить свое несогласие, — сказал Лантевел. — Чувство такта — прекрасное качество для Императора. Варенечибелу его не хватало.

— Вам тоже, друг мой, — сказал Пашавар, и все оставшееся до ужина время они с маркизом посвятили рассказам об отце Майи, давая ему некоторое представление о человеке, которого любили Ведеро и Идра.

Но Майя все еще думал о свадебном покрывале, и после того, как на стол подали груши со взбитыми сливками, спросил Лантевела:

— Как к вам попала эта вышивка? И простите, если наш вопрос невежлив, почему вы повесили ее в гостиной?

— Очень интересный вопрос, — воодушевился Лантевел. Он и в самом деле выглядел довольным. — Вашему Высочеству известно, что мы получили ученую степень в университете Ашедро?

— Нет, не известно, — сказал Майя. — Мы считали, что ученые, как правило, остаются в университетах.

— Действительно, — согласился Лантевел, — но наш старший брат в сорок лет стал служителем Чтео.