Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна - Артур Миллер

— Ага, отлично. Весьма признателен. Сейчас покажу вам, где это.

— Погодите! Погодите минутку, мистер!

Офицер вернулся на два шага, которые уже прошел в сторону кормы, и на его розовом лице появилось выражение вежливого любопытства. Новый порыв ветра заставил его ухватиться за козырек фуражки, и он наклонил голову в сторону Нью-Джерси, откуда на них через черное пространство реки налетал ветер.

— Вам известно, какая тут у вас на палубе температура?

— Что? А-а. Я некоторое время не выходил. Да, тут здорово похолодало.

Хинду уважительно отступил на шаг или два, придавая таким образом Тони вид персоны значительной, какой обеспечивает открытое пространство вокруг. Появился Бальду, вернувшийся от грузовика, и остановился рядом с Хинду.

— Могу я попросить вас об одолжении? — произнес Тони, сжимая кулаки в прорезных карманах, горбясь и жмурясь от ветра. — Не могли бы вы пойти и доложить командиру, какая тут свистопляска?

— Это я командир. Стилуотер моя фамилия.

— Это вы командир… — Тони помолчал, прокручивая в уме свои прежние оценки этого офицера. И уставился в палубу, потеряв уверенность. Никогда прежде он не общался со старшим офицерским составом; самые близкие взаимоотношения с ними на верфи ограничивались кратким кивком на ходу, если приходилось встретиться в коридоре. Тот факт, что этот специально вышел на верхнюю палубу, чтобы с ним побеседовать, означал: они и вправду здорово нуждаются в ремонте. И Тони вдруг не обнаружил в себе обычной резкости и язвительности.

— Могу я дать вам что-то вроде совета, капитан?

— Конечно. А в чем дело?

— Мы не можем тут работать при такой погоде. Халтура ведь вам не нужна? Так почему бы вам не отвести корабль на верфь? И мы там поставим вам пару новеньких направляющих, так что к походу все у вас будет в полном морском порядке.

Капитан чуть не рассмеялся — они явно друг друга не понимали.

— Да не можем мы идти на верфь. В четыре нам нужно присоединиться к конвою. Сегодня в четыре утра. Я не могу задерживать весь конвой.

Уверенность и окончательная непреложность заявления вогнали Тони в ужас. Он глянул мимо лица капитана, собираясь с силами для новой атаки, но капитан заговорил первый:

— Пойдемте, я вам все покажу. Дайте мне фонарь, Фэрроу.

Болезный вахтенный протянул ему фонарик, и капитан зашагал на ют. Тони последовал за ним. Он уже понял, что угодил в ловушку. Ну ладно, мы с тобой еще поговорим, Чарли Мадд…

Луч фонаря блеснул в темноте и осветил две параллельные балки, рельсины, на несколько футов выступающие с кормы и нависающие над водой. В паре футов от конца направляющая бакборта была погнута.

— Господи? Что тут случилось?

— Мы были вон там, — луч фонаря капитана метнулся в сторону реки, — и к нам слишком близко подошел британский корабль, когда разворачивался.

— Проклятые британцы! — взорвался Тони, бросая проклятия в ту сторону реки, где сейчас должен был стоять тот англичанин. Капитан, захваченный этим взрывом врасплох, засмеялся. А Тони вытащил руки из карманов и сложил их в умоляющем жесте. Лицо его снова стало очень серьезным. — И почему это никто им не скажет, чтоб перестали путаться под ногами или чтоб вообще вышли из этой войны!

Капитан, непривычный к такого рода высказываниям, наблюдал за Тони с огромным удовольствием, явно ожидая продолжения.

— Да-да, именно! Только они одни тащат на верфь тараканов!

— Тараканов? Да откуда?!

— Спросите кого угодно! К нам заходят французы, норвеги, бразильцы, но на их кораблях ни одного таракана! Только у британцев ими кишит!

Капитан сочувствующе покачал головой и сжал губы, убирая с лица улыбку.

— Некоторые из кораблей, знаете ли, очень подолгу находятся в море…

Тони ощутил в душе некий проблеск надежды.

— Ага, — пробормотал он, хмурясь от сочувствия к англичанам. С капитаном как будто бы налаживалось некоторое взаимопонимание, на которое он и не рассчитывал; офицер отнесся к нему вполне серьезно, даже снизошел до того, чтоб объяснить, почему у англичан на кораблях столько тараканов, и позволил отвлечь себя, пусть всего на десять секунд, от проблемы с этими направляющими лотка для сброса глубинных бомб; что было еще более многообещающим, он, кажется, и сам склонялся к мысли о невозможности вести нынче ночью какие-либо работы. И что еще лучше, он явно намеревался обсуждать этот вопрос.

— Некоторые из этих английских кораблей были в боях постоянно, по десять — двенадцать месяцев болтались в южной части Индийского океана. При таком долгом пребывании в море корабль доходит до ужасного состояния, верно? Там ведь не проделаешь генеральную уборку и капремонт.

Тони подпустил мрачности в выражение лица, будто взвешивая и обдумывая услышанное, и сказал уже вполне великодушно:

— Ну да, конечно. Это я так просто… Я ж их не обвиняю, только у них на кораблях даже присесть невозможно.

На палубе появились еще один офицер и двое матросов и теперь наблюдали за ними с некоторого расстояния, и Тони через некоторое время понял: они все, видимо, уже давно его ждут и гадают, к каким выводам он придет.

Кивнув в сторону погнутой балки, капитан спросил:

— Так что вы думаете? Можете ее выпрямить?

Тони повернулся, поглядел на рельсину, но что-то мешало ему смотреть. Взгляд застилали радость и гордость оттого, что он так свободно, даже фамильярно разговаривает с командиром корабля, сознание собственной незаменимости. Пытаясь все же собрать мозги в одной точке, он спросил у капитана, не даст ли тот ему на минутку фонарик.

— Ох, конечно. — Капитан протянул ему фонарь.

Наклонившись вперед и зависнув над краем палубы, Тони высветил поврежденный участок балки. Черт бы побрал этого сукина сына Чарли Мадда! А сколько льда в воде — свалишься туда, и все, прости-прощай! Те, кто сидит в этих вон небоскребах, каждый день войны утраивают свои денежки, а мясники прикрывают лавки, потому что мяса почти нету, любой, у кого есть грузовик в мало-мальски приличном состоянии, заламывает столько, сколько вздумает, а он стоит тут как последний идиот, жертва подставы, болван, который голыми руками зарабатывает гроши почасовым вкалыванием.

Прошло больше минуты, а он все рассматривал повреждения, пока в голове не начала созревать идея, и он держал луч фонаря на погнутой направляющей, будто раздумывая, как лучше ее выпрямить. Должен же быть хоть какой-то выход! Ситуация сложилась дерьмовая. Вот так обычно с ним и бывает — нужна хорошая идея и в нужный момент, а она никак не появляется, потому что он тупой урод, и никуда от этого не деться, ни за что и никогда.

— Ну, что вы думаете?

Что он думает? Он думает, что Чарли Мадда хорошо бы повесить за яйца. Повернувшись к капитану, он уставился на него. Тот склонился, чтобы лучше слышать при воющем ветре. Господи, неужто станет еще холоднее?!

— Давайте я вам кое-чего покажу, капитан. Я, конечно, очень хочу вам помочь, только эта заморочка — настоящая сволочная. Извините. Поглядите сами.

Он показал на погнутую направляющую:

— Мне нужно колотить по этой балке, чтоб ее выправить, понимаете?

— Да.

— Но где мне встать? Она выступает, торчит над водой. Тут нужны кошки. Но и это еще не все. Балку нужно сперва как следует нагреть. А при таком ветре я даже не знаю, удастся ли это…

— Хм-м.

— Понимаете? Я вовсе не собираюсь водить вас за нос, но таковы факты.

Он смотрел на капитана. Тот, моргая от ветра, изучал повреждение и хмурил брови. Прямо как ребенок, невинный ребенок. Из мрака над рекой доносилось рявканье корабельных туманных ревунов, явное свидетельство гнусной погоды. Тони заметил выражение полного разочарования на лице капитана, смешанного с грустью. Да что это с ним такое, черт побери?! У него имеется отличный предлог, чтоб не выходить в море, где его, очень возможно, потопят. Немецкие подлодки все время болтаются вдоль всего побережья Джерси, дожидаясь этих конвоев, и вот вам этот малый, у которого есть отличный шанс на пару дней залечь в гостинице. Тони понял, что этому молодому офицеру нужно все точно объяснить и помочь, наставить его на правильный путь.

— Капитан, послушайте меня. Позвольте дать вам маленький совет.

Капитан обернулся к Тони, его лицо было бесстрастным.

— Я очень вам сочувствую. Но разве это преступление, если вы доложите наверх, что сегодня в море выйти не можете? Тут вашей вины никакой нету.

— Мне уже назначено место в конвое. И меня ждут.

— Я это знаю, капитан. Позвольте только объяснить. Вы прямо сейчас снимаетесь отсюда и идете на верфь; мы подводим сюда стапель и завтра к полудню ставим вам новую направляющую, может, даже к десяти утра. И вы готовы к походу.

— Нет, нет, это слишком поздно. Вот поглядите, — капитан вытянул затянутый в кожу перчатки палец по направлению к прогибу, — вам не нужно ее выпрямлять до идеальной прямизны. Если сумеете чуть-чуть подправить, так, чтобы бомбы проходили, этого вполне достаточно.