Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры - Олег Хлевнюк

В общем, пока нет никаких реальных фактов для подтверждения предположений о шаткости положения Сталина и каком-либо изменении расклада сил в Политбюро в 1934 г. Ничего подобного даже легкому порицанию Сталина в Политбюро в это время не могло быть в принципе. Сталин по-прежнему держал под контролем все важнейшие политические и экономические акции и обладал правом решающего голоса. Другое дело, что и члены Политбюро представляли собой пока относительную политическую величину. Характеризуя ситуацию в Политбюро в 1934 г., можно было бы повторить оценки, данные в предыдущих главах применительно к более раннему периоду, хотя и с некоторыми дополнениями. Можно отметить, в частности, что после XVII съезда ВКП(б) наблюдалось дальнейшее упрощение процедуры функционирования Политбюро как коллективного органа. Первое заседание Политбюро XVII созыва состоялось 20 февраля 1934 г. На нем, как и прежде на очередных заседаниях, помимо членов и кандидатов в члены Политбюро присутствовала большая группа членов ЦК, кандидатов в члены ЦК, а также члены бюро Комиссий партийного и советского контроля. В дальнейшем такие заседания проводились все реже. За 1934 г. было созвано только 16 очередных заседаний Политбюро, причем в сентябре и ноябре состоялось одно заседание, а в октябре их не было вообще. Основная масса вопросов, выносимых на рассмотрение Политбюро, решались либо опросом членов Политбюро, либо на неофициальных встречах членов Политбюро у Сталина. Как видно из журналов записи посещений кабинета Сталина, практически все члены Политбюро бывали у него в 1934 г. намного чаще, чем в предшествующий период[486].

Некоторые дополнительные возможности для реконструкции фактической процедуры деятельности Политбюро дают подлинники протоколов его заседаний за 1934 г. Они показывают, например, что большое количество постановлений Политбюро были записаны рукой заведующего Особым сектором ЦК А. Н. Поскребышева, а под текстом постановления шли сделанные им же приписки: «т. Стал[ин,] Мол[отов,] Каг[анович] — за (А[.] П[оскребышев])» или «т. Стал[ин,] Мол[отов,] Каган[ович,] Вор[ошилов] — за» и т. д. Ниже на том же листе секретарем фиксировались результаты опроса других членов Политбюро, например: «Т. Куйбышев — за, т. Калинин — за» и т. д.[487] Такой порядок оформления позволяет предположить, что эти постановления фактически обсуждались и принимались той группой членов Политбюро, фамилии которых записывал Поскребышев (чаще всего это были Сталин, Каганович, Молотов). Поскребышев либо сам присутствовал на этих заседаниях «узкой руководящей группы» и записывал принятые на них решения, либо получал соответствующие указания об оформлении решений сразу же после таких заседаний.

Важно отметить также, что значительная часть решений в подлинных протоколах Политбюро за 1934 г. представляет собой записи, сделанные рукой Поскребышева или его заместителя Б. А. Двинского, без отметок о голосовании членов Политбюро. Вполне возможно, что в ряде случаев подписи членов Политбюро сохранились на инициирующих решение документах (проектах постановлений, письмах, докладных и т. д.), которые хранятся среди материалов Политбюро в Архиве Президента России. С другой стороны, нередко на подлинниках постановлений есть делопроизводственные пометы о том, что таких инициирующих документов не было вообще. А это означает, что заметная часть постановлений Политбюро принималась без голосования членов Политбюро. Поскребышев или Двинский записывали решения, продиктованные кем-либо из руководителей страны (скорее всего, Сталиным), и они оформлялись как решения Политбюро. В сентябре 1934 г. в подлинниках протоколов на многих постановлениях появилась помета: «Без опроса». Такие постановления визировал только Каганович (Сталин в это время был в отпуске), а в его и Сталина отсутствие — Жданов[488].

В соответствии с упрощением процедуры деятельности Политбюро менялась структура аппарата ЦК, прежде всего Секретного отдела ЦК ВКП(б), который ведал делопроизводством и техническим обеспечением деятельности Политбюро. Секретный отдел был создан постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б) 19 марта 1926 г. вместо бюро Секретариата ЦК ВКП(б), которое ранее занималось техническим обслуживанием руководящих органов ЦК и вело секретную переписку аппарата ЦК. Секретный отдел возглавлял один из помощников Сталина И. П. Товстуха. В июле 1930 г. Политбюро освободило его от работы в ЦК (по собственной просьбе, в связи с состоянием здоровья) и утвердило заместителем директора Института Ленина. 22 июля заведующим Секретным отделом ЦК был назначен А. Н. Поскребышев, который возглавлял это подразделение (в разные годы оно меняло название и структуру) почти до самой смерти Сталина[489].

В конце 1920 — начале 1930-х годов Секретный отдел выполнял большое количество функций. В него входили помощники секретарей ЦК и их аппараты (референты, порученцы). Четыре подразделения занимались непосредственно делопроизводством: два — делопроизводством Политбюро и Оргбюро, третье обеспечивало рассылку документов шифром, а четвертое учитывало возврат документов высших органов партии, рассылавшихся для исполнения и информации на места, а также определенному кругу партийно-государственных руководителей. Помимо этого в Секретный отдел входил секретный архив ЦК. Канцелярия Секретного отдела обеспечивала вспомогательные операции: регистрацию, связь, перепечатку документов, стенографирование заседаний высших органов партийного руководства[490]. Согласно утвержденным 28 января 1930 г. Секретариатом ЦК ВКП(б) штатам отделов ЦК, в Секретном отделе числилось 103 должностные единицы из 375, состоявших во всех отделах ЦК[491].

13 ноября 1933 г. Секретариат ЦК ВКП(б) принял решение о новой реорганизации Секретного отдела. Ее суть сводилась к тому, что в Секретном отделе был оставлен только аппарат, обслуживающий Политбюро. В значительной мере Секретный отдел превратился в личную канцелярию Сталина. «Секретный отдел, — говорилось в постановлении, — подчинен непосредственно т. Сталину, а в его отсутствие — т. Кагановичу. Прием и увольнение работников Секретного отдела производится с ведома и согласия секретарей ЦК». Зарплата сотрудников Секретного отдела устанавливалась на 30–40 % выше ставок соответствующих категорий работников в других учреждениях. Управлению делами ЦК поручалось «в месячный срок удовлетворить все заявки на квартиры сотрудников Секретного отдела ЦК», а также «предоставить в полное распоряжение Секретного отдела ЦК 5 дач с обслуживанием их аппаратом Управления делами ЦК»[492].

В совокупности все эти факты позволяют говорить о дальнейшем упрощении процедуры деятельности Политбюро, все большем превращении его из коллективного органа в придаток системы принятия решений, ориентированной на единовластие вождя. Такое положение не было особенностью 1934 г. В этот период в работе Политбюро лишь усилились тенденции, наметившиеся на предыдущем этапе.

Таким образом кадровая стабильность, сохранение прежнего распределения политических ролей и процедуры деятельности Политбюро позволяют предположить, что «потепление» 1934 г. не было результатом выдвижения на первый план каких-либо новых политических лидеров, а являлось следствием упрочения «умеренной» линии, признаки которой периодически обнаруживались и в предшествующие годы. Соответственно, правомерно предположить, что прежним остался и порядок инициирования «реформ». К рассмотрению конкретных примеров такого инициирования в 1934 г. мы приступаем далее.

Орджоникидзе и Молотов: корректировка второй пятилетки

Значительный материал о порядке принятия решений в высших эшелонах власти дает история утверждения второго пятилетнего плана (1933–1937 гг.)[493]. Обстоятельства принятия на XVII съезде партии новых, более умеренных пропорций индустриального роста давно заставляют исследователей усматривать в этих событиях некий политический подтекст. Особое внимание в этой связи уделяется В. М. Молотову и Г. К. Орджоникидзе, заявления которых на съезде используются как аргумент в пользу версии о двух противостоящих «фракциях» — радикалов (Молотов) и «умеренных» (Орджоникидзе)[494]

Как уже отмечалось в литературе, в связи с нарастанием экономического кризиса руководство страны с середины 1932 г. предприняло попытки сокращения размеров капитальных вложений[495]. На этой почве обострились традиционные противоречия между хозяйственными наркомами (Орджоникидзе, Микояном и др.), с одной стороны, и руководством СНК (Молотовым) и Госплана (Куйбыше-вым), которые занимались распределением ресурсов, с другой. В этих столкновениях просматривалась одна устойчивая тенденция: наркоматы старались получить максимум капиталовложений, Госплан, поддерживаемый руководством СНК, пытался урезать капитальные вложения и требовал большей отдачи от существующих производственных фондов. В очередной раз это произошло при утверждении второго пятилетнего плана.