Дневник 1984-96 годов - Сергей Есин

Утром думал еще об одном сюжетном ходе: а если это рассказывает человек, случайно законсервировавшийся, скажем, во время землетрясения?

И последнее: вчера, в течение спектакля, читал английские титры. Почти все понимаю. Интересно: в зале нет программок, не объявляют актеров, режиссера, художников. Обслуживающее, анонимное искусство.

10мая, среда. Немного с утра побаливает голова. Вечером собрались по случаю Дня Победы: пришли наш сосед Роман, радиоинженер-авиатор из Пензы (он здесь в командировке), переводчики Цой и Пак — и долго сидели. Ругаю себя, что вступил в интеллектуальную перепалку с моим товарищем по "выездной бригаде" Анатолием. Я уже давно не пишу рассказов-портретов, но, боюсь, меня подмывает. Эдакий цветок-пенсионер с ухватками разнорабочего культуры.

Утром были в Народном дворце учебы. Как говорят, это — база интеллектуализации страны. Считается, что сюда может записаться каждый после 17 лет. О самом Народном дворце — чуть позже. Поделюсь впечатлением о двух потрясших меня помещениях. Вестибюль с драгоценным мозаичным полом и огромной мраморной скульптурой Ким Ир Сена, опять же на фоне мозаики пламенеющих гор. Комментировать все это не берусь. А на 6-м этаже, словно футбольное поле, гостиная. Разве можно описать дверные ручки, врезанные в них стеклянные имитации драгоценных камней, светильники, роскошные кресла, панно, затягивающие стену, огромный ковер ручной работы! Этот ковер, говорят, спускали на кране через потолок, а уже потом ставили перекрытия.

В самом дворце много новой электроники (лингофонный и музыкальный кабинет, лекционный зал и т.д.): невозможно понять — ею почти не пользуются, потому что берегут или к ней вообще никого не подпускают? Утром были в другом Народном дворце. Опять огромный холл, мозаика, изображающая современный город, бесконечные и несчетные комнаты. А может быть, это лабиринты, в которых жирует бюрократия? Постоянно действующая выставка произведений вождя. С интересом ее осмотрел. Много портретов молодого Кима. Может быть, у каждого вождя два периода — до завоевания власти и потом, с превращением власти в диктатуру? Уловить бы момент этого психологического перелома.

После обеда посетили кладбище, где похоронены советские воины. Я списал фамилии первого ряда могил. Денисенко Андрей Григорьевич (1924–1946), подполковник Сигонга (1909–1946), Спарышев Виктор Иванович (1951), Михайлов В. П. (1916–1949), Головин Борис (1922–1946), Щукин Евгений Александрович (1951), "полковник" — и больше ничего. 277 граждан Советского Союза — 15 августа 1945 г.; 45 воинов Сов. Армии — 15 августа 1945 г., - это братские могилы. Всего 742 человека, 102 ребенка.

Неподалеку стоял госпиталь — здесь хоронили. Потом в 1985 г. Ким Ир Сен приказал с запада Республики свезти все захоронения сюда. Раньше были могилы с фотографиями, подписями. Но все это обошлось бы в огромную сумму. Сейчас чисто, скромно, все в порядке. За могилками еще метров сто пустого пространства. Я боюсь своего провидческого видения: а не заполнится ли оно опять русскими душами?

Вечером был в потрясающем цирке — о посещении Кинофабрики. "Из всех искусств…" это было ухвачено, видимо, сразу. В центре огромного двора исполинских размеров многофигурная скульптура: он Сам, дающий указания; два актера, режиссер, ассистенты режиссера с тетрадкой, куда записываются все слова, оператор с киноаппаратом. Огромная масса стратегической бронзы.

Выстроена целая деревня с натуры. Объекты были распределены среди министерств, и каждое возводило дома на китайской (30-е годы) и японской (40-е годы) улицах. Возведен даже целый комплекс Сеульского университета. Все это в кирпиче и камне, т. е. навсегда. Мне почему-то особенно знаменательным кажется последний объект: будем, дескать, постоянно снимать волнения в университете и не очень представляем, что объединение рано или поздно произойдет.

Показали те же отрывки из кинофильмов и тот же фильм, которые показывали два года назад Вале.

Специфика актерской игры: с постоянными ожидаемыми масками состояний.

12 мая, пятница. Пожалуй, все закончилось. Во второй половине дня состоялась беседа в СП. Вряд ли стоит записывать всех, особенно председательствующего, ну да ладно. Главное не забыть, Ки Нын Бо — писателя и переводчика. Боже мой, как у него разгорелись глаза, когда я с невинностью рассказывал о перестройке и проблеме качества в литературе. Я собой доволен, но с ленивым мальчонкой Цоем мне бы не справиться без Ки Нын Бо. Ри Зон Рер — первый подкрашенный кореец, которого я вижу. У Цой Чхан Хака серый костюм, старая, очень живая физиономия. Кто и что написал о контактах советских и зарубежных писателей, никого не интересует. Хватит. Интересно говорил Лаврентий о советских корейцах и т.д.

Я ничего еще не писал о вчерашнем дне. Два очень мощных впечатления: посещение Пханмунгжома и гробницы короля Конгмина.

Конспектирую по порядку.

Выезжаем поездом около 12 ночи еще 10-го. В 6 утра — в Кэссоне. Город просторный, дождь, пьяный Таран, пишу страничку, в 8 завтрак в ресторане. Едем на машине в демилитаризованную зону. Впервые так близко вижу работающих крестьян. Пейзаж напоминает вьетнамский, но мягче. Плантации искусственного женьшеня под пленкой и циновками. Выращивают его — называя парниковым — еще с династии Корье. Надписи — "до Сеула 70 км". Все рядом. Ряды колючей проволоки, рвы, по дороге сложенные бетонные плиты: выбей из-под них кубик, и сразу загородят дорогу от танков. Гранитные надолбы. Перед последним этапом из машины вывешиваются красные флаги и желтые. Они что-то означают. Меняют на машинах для маскировки номера. Восточные хитрости. Везут к зданию, где сначала велись переговоры, потом к зданию, где было подписано знаменитое перемирие. Американцы не хотели оставлять "мемориала", предлагали подписывать в палатке. 158 раз заседали. 270 раз собирались по секциям. Вот сила ожесточения. В зону можно входить с оружием, в стволе которого только один патрон. Показали стол, за которым подписали документы, и фильм, довольно убедительный. Но ни слова о первопричине, Толю совсем развезло. Он спрашивал: "Был ли здесь маршал Жуков?". Все смеются. С нами рядом оказалась монгольская делегация. Показывают и им. Едем дальше. Здания комиссии по примирению: смотрю с балкона — напротив лица американцев. Фотографируют нас. Все напряжено. Подходим ближе. Толя совсем пьян, начинает жать руку солдатам. Они на посту, пугаются нас. Выговариваю: ты не на своей территории, уважай. Раньше его отчитал Лаврений. Возвращаемся в город.

После обеда едем на могилу короля. Записей не делаю. Купил книжку. Опять сердце щемит в присутствии великого и величавого.