Бен-Гур - Льюис Уоллес

Возвращаясь к Бен-Гуру, заметим, что в его жизни были два обстоятельства, благодаря которым ему удалось быть сравнительно свободным от влияний дерзкой веры своих соотечественников.

Во-первых, его отец принадлежал к саддукеям, которые вообще могут быть названы либералами: они придерживались свободных взглядов в деле отрицания души, они были строгими хранителями и суровыми блюстителями закона, каким находили его в Книгах Моисея. Что же касается всякого рода прибавлений к этим Книгам со стороны раввинов, то к ним саддукеи относились с насмешливым пренебрежением.

Саддукеи составляли, бесспорно, секту, но их религия была скорее философией, нежели вероисповеданием: они не отказывались от наслаждений благами жизни и видели много хорошего в язычестве. В области политики они представляли полную противоположность фарисеям. Естественно, что воззрения секты саддукеев сын унаследовал от отца вместе с его имуществом, и мы видели, как постепенно он усваивал эти воззрения, пока на помощь не явился второй спасительный случай.

Для того чтобы лучше оценить влияние богатой пятилетней жизни в Риме на молодой ум и характер Бен-Гура, необходимо вспомнить, что великий город был в то время средоточием всевозможных народностей, местом политических и коммерческих собраний, а также необузданных наслаждений. К золотому столбу на форуме стекались живые потоки людей – то во мраке полной неизвестности, то в блеске неприступного великолепия. Если изысканные манеры, утонченность обращения, знания, славные подвиги и не производили на Бен-Гура особенного впечатления, то как мог он, сын Appия, переходя изо дня в день в течение долгого периода времени из прекрасной виллы близ Мизенума в приемные покои кесаря, не поддаться сильному влиянию того, что ему приходилось видеть царей, принцев, посланников, заложников и просителей из всех известных стран, покорно дожидающихся того рокового "да" или "нет", от которого зависело их существование. Эти собрания, наверное, не имели ничего общего со сборищами в Иерусалиме по случаю празднования Пасхи, однако когда Бен-Гуру случалось сидеть под пурпурной крышей величайшего цирка в качестве одного из трехсот пятидесяти тысяч зрителей, ему, вероятно, нередко приходило в голову, что, может быть, есть народы, заслуживающие по крайней мере божественного внимания, если не милосердия, – такие народы, которые, благодаря своим страданиям, и что еще хуже – безысходности своего положения, не имея ни малейшей надежды на лучшее будущее, были вполне достойны братски разделить обетование, данное его соотечественникам. Молодой человек не мог не заметить следующего. Нищета народа и его безнадежное положение не имели никакого отношения к религии. Его ропот и стоны не были направлены против богов, не роптал он и на недостаток в них. В густых лесах Британии друиды набирали себе последователей: Один и Фрея царили в Галлии, Германии и Гиперборейской стране, Египет вполне удовлетворялся своими крокодилами и Анубисом, персы поклонялись Ормузду и Ариману, одинаково ими почитаемыми, индусы в надежде на нирвану продолжали терпеливо шествовать сумрачными путями, начертанными Брахмой, прекрасные греки все еще воспевали богов Гомера, не забывая своей философии, между тем как в Риме боги считались самой обычной и незначащей вещью. Исходя из своего желания властители мира воздавали почести и совершали жертвоприношения то на одном алтаре, то на другом, восхищаясь ими же самими придуманным пандемониумом[44]. Они досадовали на ограниченное количество божеств, ибо, израсходовав их всех, стали обожествлять своих царей, воздвигая им алтари и поклоняясь в них. Нет, причиной людских несчастий была не религия, а дурное управление, всевозможные формы несправедливости и тирании. Пропасть, в которой находились люди, была ужасна, но, по существу, она носила политический характер. Всюду – в Александрии, Афинах, Иерусалиме – молились о появлении царя-полководца, а не нового предмета поклонения.

Рассматривая такое положение дел через две тысячи лет, мы можем сказать, что спасение от всеобщего беспорядка могло явиться только в лице того, кто бы доказал, что он истинный и всемогущий Бог, пришедший в мир спасти людей. Но люди того времени, даже самые проницательные из них, возлагали все свои надежды на ниспровержение Рима: падет Рим – и последует спасение от неминуемых преобразований. Так думали они и поэтому молились, составляли заговоры, бунтовали, сражались и умирали, орошая землю сегодня кровью, завтра слезами, и всегда с одинаково печальными результатами.

Остается прибавить, что Бен-Гур вполне разделял взгляды людей того времени, но не римлян. Пять лет пребывания в столице дали ему возможность увидеть бедствия порабощенных. Будучи в полной уверенности, что удручающее их зло – политического характера и может быть уничтожено только мечом, он первым начал готовиться к делу, когда придется прибегнуть к героическим средствам. В искусстве владеть оружием он достиг совершенства, но война имеет свои высшие задачи, и желающий успешно действовать на этом поприще не должен ограничиваться только умением колоть копьем и защищаться щитом – в сражении высшая задача полководца заключается в том, чтобы сплотить всех людей воедино и самому стать этим одним: истинный полководец как бы воин, вооруженный армией. Строя в своей жизни такие планы, Иуда думал также осуществить свою мечту – отомстить и за личные оскорбления, чего верней всего можно было достичь путем войны.

Теперь легко понять то чувство, с каким он слушал Валтасара. Рассказ затронул в нем самые чувствительные струны. Его сердце сильно билось, еще сильней забилось оно, когда он заметил, что уже нимало не сомневается ни в правдивости рассказанного, ни в том, что так чудесно обретенный младенец действительно Мессия.

Удивляясь тому, что Израиль остается глух к подобному откровению, а также тому, что сам он об этом до сих пор ничего не слышал, он задал себе самый существенный вопрос: "Для чего ниспослан младенец?" Извиняясь за то, что прерывает рассказ, Бен-Гур начал выведывать, какого мнения сам Валтасар на этот счет. Тот не заставил себя долго просить.

16. Искупитель душ

Если бы я знал, где находится Мессия, – сказал Валтасар по обыкновению просто, серьезно и искренно, – я сейчас же отправился бы к Нему! Ни моря, ни горы не остановили бы меня.

– Так ты пытался найти Его? – спросил Бен-Гур.

– Первым делом с моей стороны, после того, как я покинул убежище, которым пользовался в пустыне, – Валтасар с благодарностью взглянул на Ильдерима, – было узнать, что сталось с младенцем. Но прошел целый год, а я не осмеливался возвратиться в Иудею, так как Ирод, находивший удовольствие в кровопролитии, все еще удерживал за собой престол. В Египте после моего возвращения несколько друзей уверовали в то чудесное, что я рассказал им о виденном и слышанном мной. Одни из них вместе со мной радовались рождению Спасителя, другие всегда были готовы слушать повествование о Нем. Некоторые из моих друзей по моей просьбе начали разыскивать младенца. Сперва они направились в Вифлеем и нашли там канну и пещеру, но управляющего, который сидел у ворот в ночь рождения, в ту ночь, когда мы шли за звездой, уже не было: царь сменил его, и с тех пор его более не видели.

– Нашли же они какие-нибудь следы? – с жаром воскликнул Бен-Гур.

– Да, следы, запечатленные кровью, – стонущую деревню и матерей, еще оплакивающих своих детей. Тебе должно быть известно, что Ирод, услышав о нашем бегстве, послал убить всех младенцев в Вифлееме. Не спасся ни один. Вера моих посланников утвердилась, но они вернулись ко мне, говоря, что младенец умер, убитый вместе с другими.

– Умер! – воскликнул в ужасе Иуда. – Умер, говоришь ты?!

– Нет, сын мой, я этого не говорю. Я сказал, что они, мои друзья, сказали мне, что младенец умер. Я не верил тогда этому слуху, не верю ему и теперь.

– Значит, у тебя на этот счет есть какие-нибудь указания?

– Вовсе нет, вовсе нет, – сказал Валтасар, опуская глаза. – Святой Дух сопровождал нас только до младенца. Когда мы вышли из пещеры, взглянув на дитя и отдав Ему дары, то сейчас же обратили свои взоры на звезду, но она исчезла, и мы поняли, что теперь предоставлены самим себе. Последнее внушение Бога, последнее, какое я помню, направило нас ради нашей безопасности к Ильдериму.

– Да, – сказал шейх, нервно перебирая пальцами бороду. – Вы сказали, что посланы ко мне Духом Святым, я это помню.

– Я не имею никаких указаний, – продолжал Валтасар, заметив уныние Бен-Гура, – но, мой сын, я много думал, думал целые годы, вдохновляемый верой, которая, уверяю тебя, призывая в свидетели Бога, во мне теперь так же сильна, как и в тот час, когда я услышал голос Духа Святого. Если хочешь послушать, я расскажу тебе, почему я верую в то, что младенец жив.