Магия - не для оборотней. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

Женщина сжала мне виски пальцами. Встала на носочки.

— Выглядит жутковато, — сказала она. — Тебе повезло, что мозги не поджарились. Сверху ещё ничего. А вот на затылке… Повернись-ка.

Выполнил её просьбу. Повернулся к Мираше спиной. Приоткрыл рот, чтобы рассказать, как быстро жезл регенерации излечивает раны, подобные моей — лучше, чем любое лекарство!

Но не успел.

Заметил мелькнувшую на стене тень. Звук удара не услышал. Но почувствовал в затылке вспышку боли. Она звоном отозвалась в ушах.

Словно дерево упало мне на голову.

Пол под ногами покачнулся.

Прежде чем провалился в темноту, услышал голос Мираши:

— Прости, Хорки.

Глава 17

Почувствовал знакомый смрад (я всё в той же комнате). Во рту — привкус крови (прикусил язык?). Отметил, что к боли от ожога на макушке добавились два новых очага — на затылке и на груди. Солома колола спину (лежу на полу?).

— Давай, Хорки, поднимайся!

Я открыл глаза.

Поморгал, прогоняя пелену слёз. Повернул голову, увидел Мирашу. Та сидела на лавке, вытирала тканью лезвие ножа.

— Вставай, вставай!

Я приподнялся на локтях. Боль в затылке усилилась. Картинка перед глазами помутнела — в глазах вновь появилась влага.

— Ты меня ударила, — сказал я. — Похоже, проломила голову. Зачем?

— Так было нужно, Хорки, — сказала Мираша. — Я не нашла другого способа тебя вылечить.

— Вылечить?

Я сел. Вцепился рукой в лавку, чтобы не упасть — комната перед глазами покачивалась.

— Да. Только не от ожогов. С ними ты справишься сам. Я излечила тебя от другого недуга.

Женщина бросила на солому рядом со мной испачканный кровью клочок ткани.

— Вот, полюбуйся. Я ведь не только проломила тебе голову, Хорки. Ещё и шкуру с тебя сняла. Оставь её себе на память.

Я прикоснулся к клочку, развернул его. Увидел на нём два знакомых рисунка — эмблему клана Лизран и знак подчинения. Сообразил, что старуха бросила мне не ткань — кожу. Необработанную, человеческую. Мою.

Я прикоснулся к груди.

И тут же отдернул руку. Сумел не поморщиться от боли.

Увидел на пальцах кровь.

— Сейчас в тебе точно не узнать охотника, Хорки, — сказала Мираша. — Рожа тёмная. Кожа в шрамах и ранах. Башка в крови и ожогах. Ты стал неотличим от человека.

Старуха усмехнулась.

— Жаль, что придется избавиться от такой замечательной маскировки. Приводи себя в порядок, Хорки — обращайся. И поскорее. У нас мало времени.

— Я не могу…

Не договорил.

Взглянул на клочок кожи: на знак подчинения на нём. На нём — не на мне.

Знак лежал на полу — я не сразу понял, что это значит.

А когда осознал, посмотрел на Мирашу и произнёс:

— Спасибо.

— Пожалуйста, Хорки. Поторопись!

Придвинулся к лавке, опёрся об неё локтем. Прикрыл глаза. Почувствовал, как по коже пробежала волна тепла. Она растворила боль.

Такое знакомое, приятное и подзабытое ощущение!

Я обращался в охотника.

Я свободен!

* * *

Комната изменилась. Больше не казалась мне пустой и тёмной. Пусть я и раньше прекрасно видел в темноте, но теперь в облике охотника мог рассмотреть каждую трещину на стене, каждую соломинку на полу.

Царившее здесь зловоние распалось на составляющие. Я чётко знал, где сидел, дожидаясь моей победы в полуфинальном поединке Гор. Где мой приятель припрятал сигарету. Уловил запах печёного теста — Мираша недавно ела свежую выпечку.

А ещё я слышал, как скребутся под половицами крысы, как бьётся в груди Мираши сердце, как гудит на Арене многотысячная толпа.

И различил шаги. Знакомые.

Человек пока далеко — только вошел в коридор. Он торопился. Почти бежал.

Шел Вар Брен. Сюда.

— Нам пора, Хорки, — сказала Мираша. — Нужно уходить. Ты победитель — за тобой вот-вот могут прийти. Я уже видела награждение четыре месяца назад. Представляю, как и что в планах организаторов. Тебя наверняка захотят вновь показать публике…

Я коротко рыкнул.

Женщина замолчала. Не испугалась — удивилась.

Привстал на задние лапы, надавил Мираше на плечи — усадил её на лавку. Женщина не сопротивлялась. Лишь вопросительно приподняла брови.

Оттопырил палец с большим черным когтем, прижал к её губам.

— Что? Кто-то идет? Я права?

Кивнул.

— Не успели, — сказала Мираша. — Сколько их?

Оскалил зубы — так всегда получалось, когда я пытался улыбнуться, будучи в образе охотника. Не ответил. Повернул морду к двери.

Вар Брен не заставил себя долго ждать.

Первое, что он сделал, переступив порог — пригладил усы. Посмотрел на меня, на мою одежду, что лежала на полу. Перевел взгляд на Мирашу, спросил:

— Хм, где Везунчик?

Я прыгнул.

Ударил его в грудь, повалил на пол. Вонзил клыки ему в горло. Почувствовал вкус крови.

Мотнул головой — разорвал вар Брену гортань и сломал шею.

— Можно и так, — сказала Мираша, когда я отошёл от своей жертвы. Присела, срезала с пояса моего бывшего командира два мешочка (в том, что побольше, вар Брен хранил зерна карца; в маленьком — звякнули монеты). Бросила их в свой карман.

— Уходим.

Я склонился над лицом вар Брена. Убедился, что человек не дышит. Оскалил зубы.

«Честь не задета».

Вслед за Мирашей перешагнул порог комнаты: запреты людей меня теперь не касались.

* * *

Мираша повела меня по коридору в обратную от выхода на Арену сторону. Ушли мы недалеко. Женщина остановилась около неприметной двери, приоткрыла её. Втолкнула меня в тесную кладовку, набитую хламом, пропахшую крысами.

Раздвинула деревянные ящики, взяла спрятанный за ними холщовый мешок.

— Здесь одежда для тебя, — сказала она. — Не пойдешь же ты в город голым или в форме огонька. Да и видом охотника не стоит пугать местных. Обращайся, Хорки! И побыстрее. Нам нужно успеть найти извозчика до того, как из Арены повалит толпа.

* * *

Мираша шла уверенно, не плутала. Она хорошо ориентировалась в плохо освещённых ходах под Ареной. Я шагал за ней следом. Не спрашивал, куда мы идем. После всего, что я сегодня пережил, ощущал опустошённость, безразличие ко всему.

Обращение вернуло телу прежнюю гибкость и ловкость движений (даже не заметил, что лишился их за прошедшие с предыдущего обращения месяцы). Я избавился от ран и шрамов. И от загара. Не осталось на теле и следов в тех местах, откуда Мираша срезала метки. Кожа на руках стала гладкой и чувствительной. Я вновь обрёл пышную