Ныряющие в темноту - Роберт Кэрсон

Когда конференция закончилась, Динс сказал Чаттертону и Юрге: "Если вы решитесь, вы будете единственными в вашей округе, кто будет это использовать. Мы не знаем точно, как это работает в холодной воде, поэтому вам придется стать первопроходцами".

К тому времени Чаттертон был готов стать первопроходцем. Он верил, что потребуется одно или два погружения, чтобы добыть доказательства принадлежности «U-Who». Он верил в свою ответственность перед семьями погибших моряков и перед историей. Он верил в то, что нужно заглянуть за горизонт, а «технологичное» погружение представлялось ему первым взглядом в неизведанное со времен Кусто.

Колер боялся за жизнь своих друзей и умолял их передумать. Он не понимал, зачем так рисковать, ведь столько удачных погружений уже было осуществлено до этого на месте гибели подлодки. Он предупредил Чаттертона, что смешивание таких огнеопасных газов под высоким давлением может привести к несчастью — одна искра может вызвать взрыв или пожар. Чаттертон только и мог сказать: "В том, что касается подлодки, Ричи, тримикс — это наше будущее".

В феврале, когда ныряльщики приготовились к самостоятельному изготовлению тримикса, пришло сообщение от береговой охраны: примерно в ста милях от Атлантик-Сити рыбацкое судно подняло на борт тело человека в сухом костюме ныряльщика, с аквалангом. Лицо человека было изъедено рыбами, на черепе осталась только коричневая воскообразная субстанция, на сместившейся нижней челюсти осталось пять зубов. Береговая охрана опознала тело Стива Фелдмана. Его подняли примерно в пяти милях от затонувшей подлодки. Он считался пропавшим без вести с сентября.

В январе 1992 года Чаттертон и Юрга приступили к самостоятельному изготовлению газовой смеси. Они арендовали пятифутовые баллоны с гелием и кислородом у местного промышленного поставщика газа, приобрели шланги высокого давления, точно отрегулированные муфты и манометры. Они решили изготавливать смесь в гараже Чаттертона. Чтобы дать себе шанс выжить в случае взрыва, Чаттертон будет стоять с наружной стороны гаража, просунув левую руку вовнутрь и манипулируя клапанами. "Я правша, — объяснял он Юрге, — если эта штука взорвется, то лучше я потеряю левую руку".

Неделями Чаттертон смешивал газы у себя в гараже, просовывая левую руку в окно, задерживая дыхание, ожидая взрыва. Вскоре он и Юрга стали экспертами в приготовлении смеси из 17 процентов кислорода, 30 процентов гелия и 53 процентов азота, которые, как они полагали, совершат революцию в их погружениях. Они купили таблицы погружений у инженера, который составил их в качестве хобби. Возможно, он был один из всего лишь трех людей в стране, которые попытались сделать это: он применил воображение и дерзость, рассчитав эти таблицы таким образом, чтобы можно было совершать погружения дважды в день. Ныряльщики приобрели новые, более крупные баллоны для акваланга. Когда стало теплее, они взяли снаряжение с новомодным газом и нырнули в пенсильванский карьер, регулируя плавучесть, подтягивая снаряжение, обучаясь дышать волшебной газовой смесью. В условиях мелководного карьера их мозг оставался кристально чистым, а координация движений была точнейшей, но дно Атлантики — совершенно другое дело, а внутренность субмарины — это уже совсем другая история.

Вечером 23 мая 1992 года ныряльщики собрались возле «Искателя» перед первым в этом сезоне погружением к «U-Who». Они хлопали друг друга по спине, осматривали новое снаряжение, обменивались новостями межсезонья. Все спрашивали Чаттертона и Юргу о тримиксе, а те отвечали одно и то же: "Думаю, мы выживем". Колер появился одним из последних. На фоне нового снаряжения Чаттертона создавалось впечатление, что Колер украл свой комплект из реквизита телешоу "Морские охотники" за 1958 год. На его спине красовались череп и кости "Атлантических искателей кораблекрушений".

— Ну, ты и динозавр, Колер! — закричал Чаттертон с борта судна.

— Может быть, — парировал Колер, увидев новые газовые баллоны Чаттертона. — Только я не спешу подохнуть.

Через несколько минут появился Нэгл. Мало кто видел владельца «Искателя» после окончания последнего сезона, когда он поклялся бросить пить и привести себя в норму для погружения. Ныряльщикам потребовалось некоторое время, чтобы придти в себя после того, что они увидели: кожа покрыта желтыми пятнами, волосы жирные, тело напоминало мятый костюм на проволочной вешалке, и, судя по всему, он давно не мылся. Он не взял с собой снаряжение для подводного плавания. Все старались отвести взгляд.

Ворчание двигателей «Искателя», которые доставят их туда, к их месту, было успокоительным средством для ныряльщиков: они дома не могли спать так мирно, как на этих жестких койках, покрытых грязными пятнами. В рулевой рубке Нэгл и Чаттертон по очереди стояли у штурвала. Чаттертон рассказал Нэглу о двух самых вероятных версиях (это либо лодка «U-158», либо "U-851"), а также о том, как Кроуэлл и Юрга собирались измерить субмарину и поискать следы палубного орудия — о двух простых проверках, которые могут стать подтверждениями основных теорий. Нэгл смотрел прямо вперед, желтые пятна от алкоголя на его лице в свете приборов приобрели красный цвет. Несколько минут он молчал. "Искатель переживет меня, — произнес он, — и погружения переживут меня. «Искатель» будет еще долго выходить в море после того, как меня не будет".

Чаттертон ничего не ответил. Океанские брызги заливали ветровое стекло. Нэгл держал курс на «U-Who» — к величайшему месту кораблекрушения, которое может найти кто-либо из дайверов.

На следующее утро ныряльщиков ждала великолепная погода. Сияло солнце, а океан был гладким, как стекло. Отличная видимость, как они полагали, будет сохраняться до глубины не меньше ста футов. Чаттертон и Колер стали снаряжаться. Несколько недель назад они решили погружаться вместе, и теперь сверяли свой план. По данным Чаттертона, задвижки торпедных аппаратов — круглые крышки, которые закрывались после того, как торпеда заряжалась в торпедный аппарат, — имели на своей лицевой стороне бирку с номером субмарины. Во время первого погружения Чаттертон проберется к носовому торпедному отсеку, снимая все на видео, чтобы потом изучить запись на поверхности. Во время второго погружения он вернется туда же, проникнет в самый конец торпедного отсека и снимет бирки с задвижек. Если повезет, эти бирки помогут идентифицировать субмарину. План был классическим для Чаттертона: записать, изучить и вернуться туда же. Колер планировал изучить корму, чтобы найти в кормовом торпедном отсеке бирки с задвижек торпедных аппаратов или другие полезные предметы. Измерение длины корпуса субмарины оставалось за Дэнни Кроуэллом, а Юрга поищет следы палубного орудия. К концу дня все ответы будут получены.

Чаттертон и Колер погрузились сразу после восхода солнца. Ни разу они не видели Атлантику такой тихой и прозрачной, словно океан приготовился к этому знаменательному дню. Тримикс Чаттертона питал его легкие и мозг, подтверждая теорию: мышление оставалось ясным, а путь к мозгу для разрушительного азотного наркоза был перекрыт. На глубине 100 футов, в условиях чудесной видимости, они видели субмарину от носа до кормы. Если бы не смертельная рана в борту, она все еще была бы готова к войне — железная минога с торпедами, пушками, скрытная и смертоносная. До этого Чаттертон и Колер рассмотрели только двадцатидвухфутовые участки затонувшего корабля в условиях неспокойного океана. Теперь они видели боевую машину целиком. Ныряльщики погружались все ниже. На глубине 150 футов были четко различимы следы катастрофических последних мгновений субмарины: они до сих пор кричали сквозь зияющую пробоину в районе командного отсека. Только теперь, в такой прозрачной воде, можно было осознать всю мощь удара, который получила подлодка. Чаттертон и Колер переглянулись. Оба произнесли: "О Боже!"

Ныряльщики приблизились к обломкам и закрепили якорь-"кошку". Чаттертон все еще восхищался остротой своего зрения и быстротой рук, он не чувствовал действия наркоза. Колер следил за ним, ожидая признаков расстройства сознания или других симптомов, которые проявляются, если человек связался с черной магией. Чаттертон улыбнулся и подал Колеру знак — о'кей. Ныряльщики поплыли в разные стороны.

Чаттертон отправился на центральный пост, через командирский жилой отсек, затем через унтер-офицерский жилой отсек. Снова он увидел груды человеческих костей — черепа, голени, ребра, лодыжки. На этот раз, уже после зимнего погружения, он чувствовал некую общность с этими костями, будто он вернулся в дом к семье, которую знал. Он читал письма подводников, видел их лица на фотографиях, когда они тонули на подбитых шлюпках. Впервые Чаттертон ощущал, что эти люди, скорее всего, не возражали бы против того, чтобы он постарался установить их имена.