Эскапада - Уолтер Саттертуэйт

Теперь на него таращился не только лорд Боб. Марш повернулся ко мне и улыбнулся:

— «Смелей, Макдуф, не трусь!»[22]

Устроившись в библиотеке, я, все еще без пиджака, спросил:

— Начинать сначала?

Он улыбнулся так, будто я высказал мысль, до которой он сам бы не додумался, но которая пришлась ему по душе.

— Да, с самого. Так с чего же все началось? Господин Гудини нанял вас в Соединенных Штатах, правильно?

— Да. — Я рассказал ему все: о Великом человеке и Цинь Су в Буффало, о неудачном покушение в «Ардморе» в Филадельфии, о нашем путешествии в Париж, о телеграмме из агентства, где говорилось, что Цинь Су, возможно, приплыл из Нью-Йорка в Роттердам.

Марш слушал меня, положив голову на спинку дивана и уставившись в потолок. Его правый локоть опирался на подлокотник дивана, рука была поднята, а указательный палец вытянут и кончиком касался изысканного углубления в правой щеке.

— Гм-м, — произнес он, не сводя глаз с потолка. И задумчиво поджал губы. — Значит, по сути у вас нет доказательств, что этот другой иллюзионист вообще прибыл в Англию?

— Нет, — согласился я. — Но маршрут турне Гудини был напечатан в американских газетах еще до его отъезда. Потом телеграмма из агентства. Думаю, он знал, где его искать.

Марш наклонил голову и улыбнулся.

— Но, дорогой мой друг, разумеется, вы правы. Я вовсе не пытаюсь вас критиковать. Я с глубоким уважением отношусь к вашей конторе и уверен, вы действовали наилучшим образом. Совершенно уверен. Я лишь пытаюсь расставить все по местам. — Он улыбнулся и взмахнул рукой. — «Как дети расшалившиеся, мысли повиноваться мне уж не хотят».[23] «Троил и Крессида».

Я кивнул.

— Итак, — сказал он, — вы прибыли сюда в пятницу вечером.

— Правильно.

— В котором часу?

Я ответил. И рассказал о знакомстве с другими гостями и о том, как мы с Великим человеком ушли из гостиной в свои апартаменты. Рассказал, как я обнаружил, что кто-то рылся в моем чемодане, и как Великий человек заметил, что кто-то пытался залезть и в его чемодан.

— Ага, — сказал он, — дело принимает крутой оборот. Что-нибудь украли? — спросил он.

— Нет.

— Вам не показалось это странным?

— Нет. Там нечего было брать.

Он улыбнулся сержанту Медоузу:

— «Лишь нищий может счесть свое именье».[24]

Обращаясь ко мне, он сообщил:

— «Ромео и Джульетта».

— Угу.

— И что вы сделали? Сообщили кому-нибудь о попытке ограбления? Лорду Перли, например?

— Нет. Ничего же не украли. Я лег спать. И посреди ночи услышал женский крик.

Марш взглянул на сержанта Медоуза.

— Все круче и круче, а, сержант? — Он повернулся ко мне. — И вы решили выяснить, кто кричит и почему. — Он улыбнулся своей хитрой улыбкой и снова погрозил пальцем. — Если я составил правильное мнение о пинкертонах, то вы наверняка это выяснили.

— Да, кричала мисс Тернер. Она живет в соседней комнате. — Я не стал упоминать, что я тогда не спал, а беседовал с Сесилией Фицуильям. Я рассказал только о сцене с участием мисс Тернер и госпожи Аллардайс, а затем с сэром Дэвидом и госпожой Корнель.

— Потрясающе! — воскликнул он, радостно улыбаясь и всплескивая руками. — Привидение! Обожаю истории с привидениями. Как, говорите, его звали? Лорд Реджинальд?

— Она так сказала. Не я.

— Ну да, — согласился он, — вы не говорили. — Он откинулся назад. — И какой это был призрак? Нельзя ли поточнее? Может, он из тех, кто бродит с собственной головой под мышкой?

— Нет.

— Гремел цепями?

— Нет, — повторил я. — Вы хотите, чтобы я продолжал? И рассказал все, что узнал об этом призраке?

Он резко отмахнулся.

— Нет, нет и нет. Пожалуйста. Я предпочитаю факты. «Речам правдивым ни к чему прикрасы».[25] — Даже если он не говорит вам, откуда цитата, вы все равно понимаете, что это цитата. Голос его становится тогда более четким, более изысканным.

— Скажите, — попросил он, — а мисс Тернер каким-нибудь образом пострадала от этого… визита?

— Нет. Она испугалась. Дрожала. Но не пострадала.

Он кивнул.

— И что потом?

— Я ушел к себе и лег спать.

— Больше никаких призраков?

— О других ничего не знаю.

— Жаль. А на следующий день? В воскресенье?

В дверь библиотеки постучали.

— Войдите! — крикнул Марш.

Дверь открылась, и появился Бриггз. В это утро у него на лице снова не было никакого выражения, зато он нес мой пиджак и галстук, перекинув и то и другое через руку.

— Извините, джентльмены. Господин Бомон, леди Перли пожелала, чтобы я отнес вам ваши вещи.

Я встал.

— Спасибо, господин Бриггз. — Он пересек комнату и торжественно протянул мне галстук, как будто это был государственный флаг. Затем, так же торжественно, подал пиджак.

— Спасибо, — сказал я. — И поблагодарите за меня леди Перли. — Я перекинул галстук и пиджак через спинку стула и снова сел.

— Непременно, сэр. Она также желает знать, не хотите ли вы, чтобы вам подали сюда и ваш завтрак?

— Да. Это было бы здорово, господин Бриггз. Скажите ей, это очень мило с ее стороны.

— Да, сэр. — Бриггз повернулся к Маршу. — И она велела, сэр, спросить вас, не желаете ли вы и другой джентльмен что-то на завтрак.

Марш улыбнулся.

— Замечательная мысль. — Он повернулся ко мне и признался. — Мы оба умираем с голоду. Ни маковой росинки во рту после отъезда из Лондона. «Если любовь, этот хамелеон, питается воздухом, так я-то питаюсь пищей и с большой охотой подзакусил бы».[26] — Он повернулся к Бриггзу. — «Два веронца».

Бриггз кивнул. Возможно, он уже знал это.

— Да, сэр, — сказал он, — я распоряжусь, чтобы Хиггенз скорее сюда кого-нибудь прислал.

— Замечательно. И, Бриггз, вас ведь так зовут?

— Сэр?

— Бриггз, будьте добры, спросите лорда и леди Перли, не соблаговолят ли они присоединиться к нам здесь, скажем, через час?

— Да, сэр. Слушаюсь, сэр.

— Большое спасибо.

Бриггз повернулся и вышел. Закрыл за собой дверь.

Я перекинул петлю галстука через голову и заправил его за воротник.

— Вы хотите, чтобы я соскочил, когда сюда придут леди и лорд Перли?

В первый раз старший инспектор Марш искренне смешался.

— Соскочил с чего? — спросил он.

Я улыбнулся.

— Вы хотите, чтобы я ушел? Оставил вас одних?

— Нет-нет. Разумеется нет, дружище. Мы же коллеги, не так ли? Союзники, у нас одна цель. «Оставшись здесь, обречены мы оба…»[27] «Два знатных родича».

— Так и есть. — Я кончил завязывать галстук.

Он поджал губы.

— Разумеется, ученые сомневаются, вся ли эта работа была написана великим бардом.[28]

— Угу.

— Итак, — сказал он, — мы собирались обсудить события субботы.

— Да. — Я поведал ему о завтраке с лордом Бобом и о прогулке с Великим человеком по гравийной дорожке. О встрече с мисс Тернер и ее лошадью. Рассказал я и о том, как мы сидели под деревом с бронзово-красными листьями вместе с госпожой Аллардайс и госпожой Корнель и как подъехал на мотоцикле лорд Боб. Рассказал, как из леса неожиданно выскочила мисс Тернер на лошади, которую ей едва удалось удержать перед нашим носом.

Марш смотрел в потолок, но тут снова перевел взгляд на меня.

— Почему у нее лошадь понесла? Вы знаете?

— Она сказала, жеребца напугала змея.

— Понятно. И что дальше?

В дверь снова постучали.

— Войдите! — крикнул Марш.

Это был слуга с тележкой на колесиках. Он водрузил около моего кресла низенький стол, затем снял с тележки тарелку, накрытую серебряной крышкой, и поставил ее на столик. Достал серебряные приборы, льняную салфетку, чашку с блюдцем и маленькие чайники с кофе и чаем. Затем он повторил ту же процедуру для сержанта и Марша, поставив все на кофейный столик. И спросил:

— Больше ничего не желаете, джентльмены?

Марш улыбнулся.

— Нет, большое спасибо.

— Рад слышать, сэр, — сказал слуга, кивнул и вышел из комнаты строевым шагом.

— Они прекрасно кормят, лорд и леди Перли. — Марш кивнул в сторону моей тарелки. — Пожалуйста, ешьте. Получайте удовольствие. Беспокойство во время еды плохо влияет на пищеварение.

Я снял крышку с тарелки. Яичница, бекон, колбаски, жареные помидоры, тост, намазанный маслом, дохлая рыба. Я взял в руки вилку.

Марш орудовал своими вилкой и ножом с точностью хирурга, разрезая белок яичницы на геометрически правильные квадраты. Он осторожно погрузил кончик ножа в желток, аккуратно размазал его по белку и положил результат своих трудов в рот. Вилку он держал в левой руке, как принято в Англии. И ел небольшими кусочками. Задумчиво. Деликатно. Проглотил, взглянул на меня и вытер рот салфеткой.