Главные люди опричнины. Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI века - Володихин Дмитрий Михайлович

Таким образом, трем худородным девицам в мужья достались три блистательных аристократа.

Надо полагать, Малюта строил великие планы на будущее.

И вот всё рухнуло.

Честная гибель

Опричнина шла к «закрытию» с весны 1571 года. Военные неудачи снизили ценность этого учреждения в глазах царя. Победа над крымцами Девлет-Гирея летом 1572 года, невозможная без участия земских войск и земских воевод, видимо, оказалась решающим аргументом против опричнины. Осенью последние остатки опричной организации были расформированы.

Государю Ивану Васильевичу предстояло решить: как поступить с худородными опричными выдвиженцами. Они делились на две части. Во-первых, те, кто мог еще оказаться полезен. Во-вторых, те, в ком острой нужды не ощущалось.

К первой группе следует отнести толковых военачальников, дипломатов, администраторов. Иначе говоря, людей «безнинского» типа — тех, кто проявил к своему делу очевидные способности. Их оказалось не так уж много.

Во вторую группу входили либо «исполнители», среди которых Малюта был самым «ярким» деятелем, либо просто лояльные прихлебатели, собутыльники, шуты.

Самые никчемные, самые ненужные из тех, кто входил во вторую группу, оказались «отбракованными». Их просто опустили до уровня служебных назначений, адекватных их происхождению. Никакого воеводства, никакого сидения на высоких административных должностях. Влиятельные временщики вернулись к положению рядовых служильцев.

С «исполнителями» было сложнее. Они могли еще пригодиться. Отмена опричнины явилась своего рода компромиссом с верхушкою военно-служилого класса. Но казни никуда не исчезли. На протяжении грозненского царствования еще не раз грянут устрашающие репрессии. Они всего лишь сократятся в масштабах: не будет второго Новгорода, не будет второго «расследования» по «делу Федорова», не будет и нового лета 1570 года, когда за день могли публично уложить 120 человек… Но «исполнители» еще понадобятся. Например, когда царю потребуется травить собаками владыку Новгородского Леонида, предварительно нарядив его в медвежью шкуру, или когда придет черед ликвидировать знаменитого полководца и очень богатого вельможу князя М. И. Воротынского… Положительно, «исполнители» еще окажутся нужны. Вот только не в таких количествах и не столь остро.

Перспективы Григория Лукьяновича после опричнины выглядят смутно. Оставил бы его царь при себе «на всякий случай»? Возможно. Но мог и не оставить: постопричному компромиссу не добавлял прочности тот факт, что рядом с монаршей особой остается столь одиозная фигура — безродный палач, ненавидимый тьмочисленной родней его жертв. Почему бы не пожертвовать пешкой, отыгравшей своё? В конце концов хорошего «исполнителя» на будущее можно выбрать и среди менее запятнанных кровью людей…

А выбирать придется. И причина для этого весьма серьезная.

Пока существовали две служилых иерархии — земская и опричная, — карьера в них проходила по разным «правилам игры». В верхнем эшелоне земщины сохранялось традиционное для середины XVI века абсолютное преобладание княжат и небольшого количества старых боярских родов. А в опричнине царь мог «подтянуть» на самый верх людей никоим образом не родовитых. «Подтянуть» до определенного предела: в опричнине были свои местнические тяжбы, и царь Иван Васильевич, хоть и мог порой обидеть более знатных людей, продвигая весьма худородного служильца, но отменить местнические счеты совсем, как систему, не мог. Даже не пытался. Так вот, осенью 1572 года одна из двух иерархий пропала. Свернулась с громким хлопком. Следовательно, те, кто служил в этой новой, ныне пропавшей иерархии, должны были войти в старую, земскую иерархию. Теперь в отношении всех этих людей начали работать доопричные традиции и доопричные «правила игры». Теперь «вытянуть» всех опричников на прежний уровень служебных назначений оказалось просто невозможно. Для князя Ф. М. Трубецкого это обстоятельство ничего не значило — он возвышался над подавляющим большинством служилых аристократов России что с опричниной, что без опричнины… Для князя Дмитрия Ивановича Хворостинина, лучшего опричного полководца, начинались серьезные сложности и упорная местническая борьба. Но и он по роду своему и по боевым заслугам мог претендовать на многое. Для худородных выдвиженцев новая ситуация означала приговор: им предстояло просто рассеяться в нижней части служилой пирамиды… Но в отношении некоторых из них царь, очевидно, изъявил готовность жаловать паче знатности. Иными словами, создавать условия, при которых эта немногочисленная группа могла частично оставаться «у великих дел». В Думе. На воеводстве в полках и крепостях. На судейских должностях в приказах и иных административных учреждениях. При дипломатическом ведомстве.

С отменой опричнины для Григория Лукьяновича, как и прочих худородных выдвиженцев, пропала всякая возможность продолжать карьеру в прежних высоких чинах. Особенно это было справедливым для армии, где «правильность» назначений в соответствии с «породой» и «отечеством» отслеживалась четко. Падение Малюты в чинах, таким образом, должно было произойти с полнейшей неизбежностью… Но небольшой группе самых нужных государь мог предоставить особую возможность отличиться: тогда возникал шанс распространить на них благоволение, уже никак не связанное со статусом этих людей в опричнине. Вот только отличие это должно было иметь действительный вес в глазах всей служилой аристократии…

И монарх провел тех, кого желал сохранить подле себя и на высоких постах, через испытание кровью. Через смертельный риск. Так что уцелевшие получили «второй шанс» честно.

На примере последних месяцев в жизни Григория Лукьяновича эта необычная ситуация прослеживается со всей ясностью.

Осенью 1572 года русская армия сосредотачивалась для большого похода на ливонском фронте. Планировалось масштабное наступление. Армию возглавил сам государь, не появлявшийся на западном театре военных действий со времен «Полоцкого взятия» 1563 года. Требовалось переломить ситуацию вялотекущих боевых действий, когда ни одна из сторон не могла добиться решительной победы. Иван Васильевич искал военного успеха не только по причинам стратегическим или тактическим. Вероятно, царь стремился также восстановить свой авторитет: великая победа над татарами на Молодях была одержана несколько месяцев назад без его участия. Монарх пережидал нашествие крымцев в Новгороде Великом. Это могло не лучшим образом сказаться на его репутации. Следовало обновить лавры удачливого полководца…

3 декабря 1572 года русской полевой армии назначен был срок для общего сбора «на Яме» для похода «на свийские немцы». Для новой кампании наше командование сконцентрировало немалые силы: войско ливонского короля Магнуса{342}, отряд наемников Юрия Францбека, отряды служилых татар, шесть русских полков, государев двор и мощную осадную артиллерию. Это огромная сила, какой давно не собирало Московское государство.

Среди прочих служилых людей отправился в зимний поход и Григорий Лукьянович. Как показывает разрядная запись, он был понижен до уровня прежних своих назначений. Теперь Малюта не воевода, а всего лишь «ездит за государем» вместе с Василием Грязным{343}. Это очень неопределенная должность: не воевода, не голова, не рында, а… нечто вроде почетного сопровождения. Либо за этой неопределенностью должен был последовать новый взлет, либо… завершение фавора.

27 декабря московское войско явилось под стены ливонского замка Пайда (Вессенштайн). Он занимал стратегически важное положение — на полпути от Нарвы, Юрьева и Феллина, уже взятых нашими воеводами, к Ревелю. Пайда считалась крепким орешком: полевые соединения Ивана IV безрезультатно приступали к ней в 1558, 1560 и 1570 годах{344}. Здесь ожидалось встретить жестокое сопротивление. Но на сей раз крепость располагала лишь незначительным количеством защитников. Большой битвы не получилось.