Не русские идут - Василий Головачев

Наталья покосилась на него с интересом, Кожухин судорожно водил окулярами бинокля по кратеру, но оба молчали, и Данилин наконец в о ш ё л внутрь водяной чаши мысленным усилием.

Соринка-Ключ была здесь, но плавала она в настоящий момент на глубине трёх-четырёх метров под поверхностью воды, и достать её оттуда не было никакой возможности.

– Возвращаемся, – открыл глаза Данилин.

– Зачем? – возопил геофизик, отрываясь от окуляров. – По-моему, Соринка где-то в кратере, я её видел.

– Не утонула? – с сомнением проговорила Наталья.

– Держится на большой глубине, – сказал Данилин.

– Как же мы будем её доставать?

– Надо, чтобы она поднялась к поверхности воды. Я подумаю, как это устроить. Возвращаемся.

– Вот ёшкин кот! – расстроился Мирослав. – Опять ждать придётся.

Наталья взялась за джойстик управления, и в этот момент раздались три отчётливых звонких шлепка в борт вертолёта.

Машина вздрогнула.

– Что это? – Кожухин удивлённо посмотрел назад, на грузо-пассажирский отсек.

Данилин прислушался к себе, выпростался из кресла, нырнул в отсек.

В борту светились три дырочки. По вертолёту вели огонь с земли!

– Вашу мать! Крути пируэт!

Наталья повиновалась с похвальной быстротой.

Вертолёт крутанулся вокруг оси, клюнул носом вниз и тут же полез в небо, лопоча винтами.

Однако неведомый стрелок успел сделать ещё пару выстрелов, и пули пробили отсек с другой стороны, вышибли иллюминатор.

Кожухин ойкнул: пуговка внутренней обшивки салона обожгла щеку.

– Ложись! – рявкнул Данилин.

Оба упали на пол отсека.

Наталья заставила машину сделать тройной разворот, потом змейку и с ходу посадила на малюсенькую площадочку рядом с палатками, отчего они надулись парусами под напором волны ветра и улетели к берегу. Благодаря этому маневру стрелок, начавший стрельбу очередями, попал в вертолёт всего один раз, хотя выстрелов Данилин насчитал больше.

– Ныряйте под вертушку!

Он рванул дверцу отсека и прыгнул, одновременно вгоняя себя в темп.

Свистнуло!

Под ногой разлетелся камень, в который попала пуля.

Данилин определил, откуда стреляли, метнулся туда зигзагами, временами пропадая из поля зрения всех, кто наблюдал за ним.

Стрельба прекратилась.

За каменистой осыпью, поднимающейся языком на склон ближайшей сопки, мелькнуло пятнышко: стрелок начал отступление, сообразив, что его могут достать. Но подготовки и физических возможностей витязя он учесть не мог.

Данилин, превратившийся в струю движения, остро чувствующий ментальные потоки и колебания полей, догнал его уже в леске за сопкой.

Это был плотный молодой мужик в пятнистом комбинезоне, с рюкзаком за плечами, небритый, скуластый, короткостриженый, с ушами, буквально свёрнутыми в трубочки. В одной руке он держал винтовку «Хеклер и Кох», снабжённую насадкой бесшумного боя, в другой – навигатор. Столкнувшись с преследователем нос к носу – Андрей обошёл его справа, – стрелок оторопел (глаза круглые, блёклые, без единой мысли), поднял было винтовку и упал от удара, отбить который он был не в состоянии.

– Герман! – послышался за негустыми зарослями кустарниковой ольхи приглушенный вскрик.

Данилин замер: у стрелка был напарник.

– Герман, с-сучий потрох!

– Я! – ответил Данилин так же глухо, невнятно. Быстро приподнял потерявшего сознание стрелка, прислонил его к дереву, спрятался поблизости за крепью зарослей ольхи.

Послышались шаги, стук раскатывающихся камней. Из-за кустов ивы показался ещё один пятнистый комбинезон, увидел напарника, стоявшего к нему спиной, на коленях, придерживающего сухую ольху.

– Герман? – Говорили с акцентом. – Какого хрена ты побежал?! Мы бы его…

Сообразить, что происходит, он не успел.

Данилин проводил глазами его недолгий полёт, вернулся к первому «комбинезону».

Тот уже пришёл в себя, зашевелился, озираясь, хотя соображал ещё туго.

Данилин дал ему отрезвляющую затрещину.

Мужик отшатнулся, держась за щеку, сел на подушку лишайника.

– Привет, – сказал Данилин, рассматривая странно согнутые уши парня. Впечатление было такое, будто они свернулись в трубочку под воздействием высокой температуры.

В глазах стрелка протаяла мысль.

Данилин кивнул.

– Вот и хорошо, ожил. Фамилия, имя.

Мужик сверкнул глазами, потянулся к лежащей в двух шагах винтовке.

Данилин подобрал её, положил себе за спину.

– Повторять вопросы больше не буду. Фамилия, имя.

Стрелок снова начал озираться.

– Он не придёт. – Данилин ухватил небритого за ухо, развернул головой налево, чтобы он увидел лежащего в кустах напарника. – Его ждёшь?

Стрелок попытался освободиться, и Андрей сжал ухо сильней.

– Начнём сначала. Имя, фамилия.

Стрелок взвыл.

– Гэрман… Гургенидзе…

– Грузин, значит. Далеко тебя занесло, однако. Кто послал?

Сопение, яростные взгляды.

Данилин дёрнул стрелка за ухо так, что тот снова взвыл.

– Нэ знаю, он нэ прэдставылса. Дал дэнги, высадил здэс, сказал, искат бэлый камэн, бэлый как кост.

– Где он тебя нашёл?

– Мы в Эстонии работаэм.

– В Эстонии? Кем?

Гургенидзе дёрнулся, скрипнул зубами.

– Батальон «Мааильм».

– Даже так, наёмники? То есть «серые гуси». Надо же, где вас нашли посланцы Тивела. Как звали вербовщика?

Стрелок снова засопел, стал наливаться кровью.

Данилин отпустил ухо, озабоченно разглядывая спецназовца из иностранного эстонского батальона, предназначенного действовать за границей во славу «независимой Эстонии».

Парню стало худо.

Он покрылся потом, стал задыхаться, схватился за горло. Глаза вылезли из орбит. Через несколько секунд он упал на бок, захрипел, дёрнулся несколько раз и затих.

Данилин выпрямился. Помочь ему он был не в силах. «Гусь» был запрограммирован на самоликвидацию, программа сработала и запустила ураганный отёк лёгких. Сделать с человеком такое мог только специалист в области НЛП либо жрец, маг с чёрной душой.

Неужели кодированием занимался сам Тивел?

Данилин представил себе эту картину, качнул головой.

У Тивела было достаточно помощников-магов, поддерживающих киллер-команды. Запрограммировать посланцев могли и Кадуми Чоловс, и Лукьяневский, и магистры Синедриона, тот же Отто Мандель, о возможностях которого предупреждал князь.

Что ж, господа диверсанты, подручные дьявола, придёт и ваше время отвечать за содеянное перед законом.

Данилин обыскал карманы умершего, нашёл мобильный телефон европейского образца – футурфон, сигареты, зажигалку, пакетик с каким-то белым порошком и пластиковую карточку с набором выпуклых цифр. Документов, подтверждающих личность владельца, у Германа Гургенидзе не обнаружилось.

Заворочался его напарник.

Данилин подошёл к нему, помог перевернуться на спину, пошлёпал по щекам.

Глаза мужчины, плотного, мордатого, небритого, как и коллега, белобрысого, открылись, прозрачные как вода. Не надо было даже напрягаться, прикидывая его национальность: это был чистой воды эст. Увидев над собой незнакомца, он сел, опёрся спиной о камень.

– Твой дружок умер, – обрадовал его Андрей. – Поэтому долго я тебя допрашивать не намерен. Ответь на один вопрос: кто вам давал задание обследовать Опухоль? Имя?

– Них сельтсимеес, – пробормотал белобрысый.

– Я слышал, что ругался ты по-русски, – терпеливо сказал Данилин, – когда звал напарника. Больше от тебя ничего не требуется. Имя вербовщика?

Высверк глаз, молчание.

Данилин усмехнулся, опустился перед ним на корточки, показал найденный футурфон.

– Хочешь, я спрошу вашего непосредственного командира? Когда у вас с ним назначен сеанс связи?

Белобрысый начал бледнеть и потеть.

– Всё, всё, – поднял руки Данилин, – больше не буду, успокойся, а то загнёшься ещё. Что же мне с тобой делать? Пограничников вызвать?

– Арусааматулт…

Эстонец начал судорожно мять горло, глаза его остекленели.

– Вот незадача! – Данилин повалил его на землю, прижал к вискам ладони, вспыхнул, передавая энергоимпульс.

Но это не помогло.

Тот, кто программировал посланца, учёл возможное вмешательство лекарей и заблокировал нервные каналы, отвечающие за передачу поддерживающих мозг и сердце энергий.

Белобрысый захрипел, забился в конвульсиях, обмяк.

– Дерьмо! – выдохнул Андрей, подумав обо всей жреческой касте в целом, отнял руки.

Со стороны лагеря прилетел слабый женский крик:

– …ей …ич!

Данилин обыскал карманы белобрысого, нашёл ещё один футурфон, с выходом на спутник. Вернулась мысль позвонить нанимателю «гусей», получивших задание обследовать Опухоль. Вряд ли вербовщик приказывал убить свидетелей, то есть геологов, мешающих выполнению основного задания. Это решение посланцы Синедриона приняли скорее всего самостоятельно, в силу своих ограниченных мыслительных способностей. Однако суть происходящего от этого не менялась. Гости, обречённые на смерть, задание провалили, поэтому следовало ждать новых. Звонок же мог ускорить их прибытие, что было нежелательно.