В водовороте века. Мемуары. Том 1 - Ким Сен

Каждый раз, когда я вспоминаю о периоде, когда я учился в училище «Хвасоньисук» и создавал ССИ, встает в моей памяти наш дорогой Ким Си У. Нельзя и говорить о моей жизни в Хуадяне в отрыве от Ким Си У. Это он оказывал нам наибольшую, неизвестную людям помощь в те незабываемые дни, когда мы в Хуадяне распространяли новые идеи и организовывали ССИ.

ССИ смог вырасти и стать железной когортой непобедимых борцов благодаря тому, что пользовался активной поддержкой таких верных людей, как Ким Си У.

Запечатлев в сердце ожидания такого народа, я отправился в Гирин с далеко идущими замыслами и твердой решимостью осуществить их на деле.

5. Ли Гван Рин, героиня Армии независимости

Когда я вернулся в Фусун, бросив учебу в училище «Хвасоньисук», у нас дома гостило немного деятелей движения за независимость по сравнению с прошлым. Было слишком тихо и грустно в доме, где раньше чуть ли не каждый день бывали гости.

В Фусуне произвел на меня неизгладимое впечатление образ Ли Гван Рин. Она проживала в нашем доме после смерти отца. Говорили, что О Дон Чжин прислал ее в наш дом со словами: «Ты, Гван Рин, обязана многим Ким Хен Чжику, и твой долг — идти в Фусун и хорошенько помогать матери Сон Чжу».

Ли Гван Рин жила вместе с моей матерью, занимаясь работой Южноманьчжурской федерации по просвещению женщин.

Она была женщина стойкого и оптимистичного характера, владела глубокими знаниями и военным искусством, была очень красива, отличалась твердой волей и мужеством. Пожалуй, тогда в Корее не было больше такой знаменитой женщины, как Ли Гван Рин.

В ту пору феодальные обычаи давали себя знать так сильно, что женщины были вынуждены даже закрывать лицо вуалью, выходя на улицу. А Ли Гван Рин даже ездила на коне, одевшись в мужскую одежду. И люди смотрели на нее с удивлением, будто пришла она из другого мира.

Впрочем, спустя несколько дней после возвращения домой я заметил, что у нее как-то меньше стало бодрости, чем раньше.

Она очень удивилась, узнав, что я бросил учебу в училище «Хвасоньисук». Это было понятно. Не легко было поступить в это военное училище даже при желании, и всем не терпелось попасть туда, а тут я покинул его.

Однако, выслушав подробно о причине моего ухода из училища, она сказала, что я принял правильное и смелое решение, и поддержала мою решимость отправиться в Гирин. Но в то же время и грусти своей скрыть не могла.

По-видимому, такой толчок дал ей мой поступок, то, что я отверг училище националистического толка и порвал с ним идейно. Тогда предприимчивая, быстро все воспринимающая Ли Гван Рин, несомненно, глубже чуяла конец Армии независимости и национализма, увидев и такое изменение в моей жизни. И мать тоже сказала, что она переменилась во многом и на днях стала еще больше молчаливой и тихой.

Сначала я просто думал, что это выражение своего рода муки, наблюдаемой обычно у незамужней женщины такого возраста. Тогда ей было 28 лет. То был период раннего бракосочетания, когда 14 —15-летних девушек уже выдавали замуж, закрутив им косы в пучок. А на девушек лет 28 все махнули рукой, говоря, что они в жены уже не годятся. И было не мудрено, что терзается душою из-за своего будущего такая «старая дева», как Ли Гван Рин, что упустила брачный возраст.

Все чаще теперь наблюдался у нее такой мрачный вид, и однажды я спросил ее, почему так осунулось и помрачнело у нее лицо.

Она со вздохом ответила, что время течет неудержимо, а дела, а жизнь не идут, как тебе того хочется.

— При жизни твоего отца, Сон Чжу, я не знала усталости, пройдя пешком хотя сто и двести ли в день. Но после его смерти не идет у меня на лад никакое дело. Может даже ржаветь пистолет у меня на поясе. Просто беда, что не на кого мне полагаться. Армия независимости, наверное, не успеет сделать своего большого дела, на какое мы рассчитываем. Сейчас она в плачевном положении. Непонятно, о чем там думают наши старики в верхушке. Они только важничают перед другими и даже не выходят на работу. Здоровенные мужчины, способные воевать, а увлекаются лишь своей семейной жизнью. А парни только и знают нюхать пудру девушек… Несколько дней назад один юноша, слывший удалым бойцом, женился, вышел из Армии независимости и укатил в Цзяньдао. Люди дают тягу один за другим, оглядываясь вокруг, беря пример с других. Пусть женятся те, кому подошла пора, но кто будет добиваться независимости Кореи, когда после женитьбы бросают винтовки? Непонятно, почему они ведут себя так недостойно, — проговорила она с досадой.

Только теперь я понял ее мучение и уныние. Эта девушка отдала себя движению независимости, не выйдя даже замуж, а здоровенные мужчины, бросив ружье, удирают, ища себе тихое пристанище. И она не могла не негодовать против этого.

Ли Гван Рин вела жаркие бои с японскими солдатами и полицейскими, переправляясь через реку Амнок с шестизарядным револьвером на поясе, тогда как девушки, получившие образование, ходили в модных нарядах, охваченные новым веянием цивилизации.

Думаю, в истории нашей страны редки случаи, когда женщина, одевшись в мужскую одежду и заткнув пистолет за пояс, стала профессиональным воином и встала на борьбу с чужеземным врагом. Я высоко оцениваю поступок Ли Гван Рин и потому вспоминаю о ее жизненном пути, выделив это отдельной темою в своих мемуарах. Просто немыслимо было, чтобы в нашей стране, где пустила глубокие корни привычка уважать мужчин и презирать женщин, женщины ринулись на поле боя с пистолетом в руке.

Факт, что в прошлом женщины нашей страны сопротивлялись чужеземным агрессорам в разные периоды разными методами. Но, несмотря на всю разницу этих методов, мы можем видеть здесь одну общность. То есть в большинстве случаев их сопротивление проявлялось в пассивной форме, основанной на феодально-конфуцианской верности.

Каждый раз, когда вторгались иноземные захватчики, мучили и убивали народ нашей страны, женщины укрывались в глубоких горах или в буддийских храмах, чтобы не допустить им опозорить себя и нарушить их целомудрие. А женщины, не успевшие укрыться, сопротивлялись врагу, идя на самоубийство. Во время нашествия японских самураев в году Имчжин число вот так погибших патриоток, зарегистрированных в масштабе страны, превысило более чем в 30 раз число верных патриотов, павших в бою. По этому факту можно представить себе, какую незыблемую верность сохраняли женщины нашей страны.

Говорят, что когда Чвэ Ик Хен погиб за Родину на острове Цусима, устроив голодовку, его жена после трехлетнего траура покончила с собой, следуя за мужем.

И с точки зрения человеческой морали следовало бы достойно оценить такой поступок как самое благородное выражение преданности Отечеству и верности мужу.