Лунный камень - Уилки Коллинз

Вы совершенно правы, сударыня. Я подозревал мистера Эбльуайта по причинам, которые дают право подозревать также и мистера Блэка. Очень хорошо, будем также подозревать и его. Допустим, что по своему характеру он способен украсть Лунный камень. Единственный вопрос состоит в том, был ли для пего какой-либо интерес в этом.

— Долги мистера Фрэнклина Блэка, — заметила я, — известны всему семейству.

— А долги мистера Годфри Эбльуайта еще не дошли до такой степени.

Совершенно справедливо. Но тут встречаются два затруднения, мешающие вашей теории, мисс Клак. Я управляю делами Фрэнклина Блэка и прошу позволения заметить вам, что большинство его кредиторов (зная, что отец его богатый человек) довольствуется набавлением процентов на его долги и спокойно ждет возврата своих денег. Это первое, довольно сильное затруднение. Существует и второе, еще более сильное. Я знаю от самой леди Вериндер, что дочь ее была готова выйти замуж за Фрэнклина Блэка, прежде чем этот гнусный индийский алмаз исчез из их дома. Она то подавала ему надежду, то отталкивала его с кокетством молодой девушки. Но она призналась своей матери, что любит кузена Фрэнклина, а мать доверила кузену Фрэнклину эту тайну. Вот в каком положении находился он, мисс Клак, — с кредиторами, согласными ждать, и с женитьбой на богатой наследнице в перспективе.

Считайте его негодяем, сколько вам угодно, но скажите мне, сделайте милость, на что ему было брать Лунный камень?

— Человеческое сердце неисповедимо, — ответила я, — кто может изведать его глубины?

— Другими словами, сударыня, хотя он не имел ни малейшей причины красть алмаз, он все-таки его украл по своей развращенной натуре? Очень хорошо.

Положим, что он украл. За каким же чертом…

— Извините, мистер Брефф. Если вы будете поминать таким образом черта, я вынуждена буду удалиться из комнаты.

— Извините меня, мисс Клак, впредь буду осторожнее в выражениях. Я только хотел спросить вот о чем. Почему — предположим, что он украл алмаз, — почему Фрэнклин Блэк делает себя самой заметной персоной в доме, больше всех стараясь отыскать его? Вы можете ответить, что он хитро пытался отвлечь подозрения от себя. А я отвечу, что ему не нужно было отвлекать подозрений, потому что никто его и не подозревал. Сначала он крадет Лунный камень, — без всяких оснований, лишь в силу природной испорченности, — а потом играет первую роль в отыскании пропавшего алмаза, роль, совершенно ему не нужную и смертельно оскорбившую молодую девицу, которая если бы не это, вышла бы за него замуж. Вот нелепое утверждение, к которому вы неизбежно придете, если будете стремиться связать исчезновение Лунного камня с Фрэнклином Блэком. Нет, нет, мисс Клак! После нашего с вами сегодняшнего обмена мыслями решительно можно стать в тупик. Невиновность Рэчель, — как известно ее матери и мне, — вне всякого сомнения.

Невиновность мистера Эбльуайта неопровержима, — иначе Рэчель никогда бы не засвидетельствовала ее. Невиновность Фрэнклина Блэка, как вы сейчас видели, бесспорно доказывает сама себя. С одной стороны, мы все нравственно уверены во всем этом. С другой стороны, мы также уверены, что кто-то привез Лунный камень в Лондон и что алмаз тайно находится в эту минуту или у мистера Люкера, или у его банкира. Какая польза в моей опытности, какая польза в опытности чьей бы то ни было в подобном деле?

Оно сбивает с толку меня, оно сбивает с толку вас, оно сбивает с толку нас всех.

Нет, не всех. Оно не сбило с толку сыщика Каффа. Я уже хотела упомянуть об этом со всей возможной кротостью и со всем необходимым протестом против предположения, будто я желаю набросить тень на Рэчель, — как вошел слуга сказать, что доктора уехали и что тетушка ждет нас.

Это прекратило наш спор. Мистер Брефф собрал свои бумаги, несколько утомленный разговором; я взяла свой мешок с драгоценными изданиями, чувствуя, что могла бы говорить еще несколько часов. И оба мы молча пошли в комнату леди Вериндер.

Глава IV

Церемония подписи завещания оказалась гораздо короче, чем я ожидала. По моему мнению, все было сделано с неприличной скоростью. Послали за Самюэлем, лакеем, который должен был быть вторым свидетелем, и тотчас же подали перо тетушке. Я чувствовала сильное побуждение сказать несколько приличествующих случаю слов, но обращение мистера Бреффа убедило меня, что будет благоразумнее от этого воздержаться, пока он находится в комнате. Не прошло и двух минут, как все было кончено, и Самюэль (не воспользовавшись тем, что я могла бы сказать) опять ушел вниз.

Сложив завещание, мистер Брефф взглянул на меня, по-видимому спрашивая себя, намерена я или нет оставить его наедине с тетушкой. Но мне нужно было выполнить свою высокую миссию, и мешок с драгоценными изданиями лежал у меня на коленях. Стряпчий точно так же мог рассчитывать сдвинуть своим взглядом с места Собор святого Павла, как сдвинуть с места меня. У него есть одно достоинство (приобретенное, без сомнения, благодаря светскому воспитанию), которое я не имею желания опровергать. Он очень зорко видит все. Я, кажется, произвела на него почти такое же впечатление, какое произвела на извозчика. Он так же пробормотал какие-то нечестивые слова и поспешно ушел, оставив меня победительницей.

Как только мы остались одни, тетушка прилегла на диван, а потом намекнула с некоторым замешательством на свое завещание.

— Я надеюсь, что вы не сочтете себя забытою, Друзилла, — сказала она. — Я намерена отдать вам ваше маленькое наследство лично, милая моя.

Вон он, золотой случай! Я тотчас воспользовалась им. Другими словами, я тотчас раскрыла свой мешок и вынула трактат, лежавший сверху. Он оказался одним из изданий — только двадцать пятым — знаменитого анонимного сочинения (думают, что его писала драгоценная мисс Беллоус), под заглавием “Домашний змей”. Цель этой книги, с которой, может быть, мирской читатель незнаком, — показать, как злой дух подстерегает нас во всех, с виду невинных, поступках нашей повседневной жизни. Главы, наиболее приспособленные к женскому чтению, называются: “Сатана в головной щетке”, “Сатана за зеркалом”, “Сатана под чайным столом”, “Сатана, глядящий из окна” и т. д.

— Подарите ваше внимание, милая тетушка, этой драгоценной книге, — вот лучший дар, которого я у вас прошу.

С этими словами я подала ей книгу, раскрытую на замечательном месте:

“Сатана между подушками дивана”.

Бедная леди Вериндер, легкомысленно прислонившаяся к подушкам своего дивана, взглянула на книгу и возвратила ее мне, смутившись еще больше прежнего.

— Боюсь, Друзилла, — сказала она, — что надо выждать, пока мне станет лучше, прежде чем я смогу это прочесть. Доктор сказал: “Не делайте ничего, леди Вериндер, что могло бы вызвать у вас умственное утомление или ускорить биение пульса”.

Мне ничего не оставалась, как уступить, но лишь на одну минуту. Всякое открытое уверение, что дело мое гораздо важнее дела врачей, заставило бы доктора воздействовать на человеческую слабость своей пациентки угрозою бросить ее лечить. К счастью, есть много способов сеять добрые семена, и мало кто знает эти способы лучше меня.

— Вы, может быть, почувствуете себя лучше, душечка, часа через два, — сказала я, — или вы можете проснуться завтра утром с ощущением, что вам чего-то не хватает, и тогда эта простая книга может заменить вам недостающее. Вы позволите оставить ее здесь, тетушка? Доктор ничего не сможет сказать против этого!

Я засунула книгу под подушку дивана возле ее носового платка и скляночки с нюхательным спиртом. Каждый раз, как рука ее станет отыскивать то или другое, она дотронется и до книги, и кто знает, рано или поздно книга может увлечь ее. Распорядившись таким образом, я сочла благоразумным уйти.

— Позвольте мне оставить вас отдохнуть, милая тетушка, до завтра!

Говоря так, я случайно взглянула на окно, — там стояло множество цветов в ящиках и горшках. Леди Вериндер до безумия любила эти тленные сокровища и имела привычку вставать время от времени, любоваться на них и нюхать.

Новая мысль мелькнула у меня в голове.

— О! Могу ли я сорвать цветок? — сказала я и, не возбуждая подозрения, подошла к окну.

Но вместо того чтобы срывать цветы, я прибавила к ним еще один, а именно — другую книгу из своего мешка, которую я оставила, как сюрприз тетушке, между геранью и розами. Счастливая мысль последовала за этим:

“Почему бы не сделать того же для нее, бедняжки, в каждой другой комнате, куда она войдет?” Я немедленно простилась с нею и, проходя через переднюю, прокралась в библиотеку. Самюэль, подойдя к двери, чтобы выпустить меня, и предположив, что я уже ушла, вернулся к себе вниз. На столе в библиотеке лежали две “интересные книги”, рекомендованные нечестивым доктором. Я немедленно спрятала их с глаз долой под своими двумя драгоценными книгами.