Ключ Сары - Татьяна де Ронэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один из мужчин показался ей особенно отвратительным. Высокий, худой, с бледным угловатым лицом. Его голубые глаза были такими светлыми, что казались прозрачными под тяжелыми розовыми веками. Когда группа офицеров проходила мимо, этот мужчина протянул серую, бесконечно длинную руку и дернул Сару за ухо. По девочке пробежала дрожь.
– Ну, мой мальчик, – бросил офицер, – не надо меня бояться. Когда-нибудь ты тоже станешь солдатом, верно?
Жюль и Женевьева с застывшими улыбками даже глазом не моргнули. Они обнимали Сару как ни в чем не бывало, но та чувствовала, как трясутся их руки.
– Симпатичный у вас паренек, – улыбнулся офицер, взъерошив ежик волос на голове Сары. – Глаза голубые, волосы светлые, прямо как один из наших, верно?
Он заговорщицки подмигнул, потом вернулся к своей группе. Он решил, что я мальчик, подумала Сара. Он не увидел, что я еврейка. А вообще, можно ли с первого взгляда разглядеть, что ты еврей? Она сомневалась. Однажды она спросила об этом Армель. Та ответила, что Сара не похожа на еврейку из-за голубых глаз и блондинистых волос. Сейчас она подумала, что это только что спасло ей жизнь. Всю поездку она провела, окутанная теплом и нежностью пожилой четы. Никто с ними не заговаривал. Им не задали ни одного вопроса. Она смотрела в окно и думала, что с каждой минутой Париж приближается и с каждым мгновением она все ближе к Мишелю. Серые тучи сгущались, первые капли дождя упали на стекла, а потом их сдул ветер.
Поезд прибыл в пункт назначения, на Аустерлицкий вокзал, с которого она жарким пыльным днем уехала с родителями из Парижа. Вместе с пожилой четой девочка направилась к метро.
Жюль задрожал. Прямо перед ними стояли полицейские в темно-синей форме. Они останавливали прибывших и проверяли документы. Женевьева ничего не сказала и тихонько подтолкнуло его и Сару вперед. Сама она шагала уверенно, высоко вздернув круглый подбородок. Жюль шел, вцепившись в руку Сары.
Пока они стояли в очереди, Сара разглядывала полицейского. Мужчина лет сорока. На пальце массивное обручальное кольцо. У него был равнодушный вид, но она заметила, что его глаза перебегали с документов, которые он держал в руках, на лица стоящих перед ним. Он добросовестно выполнял свою работу.
Она не знала, что делать. А главное, не желала думать о том, что может случиться. У нее просто не было сил это вообразить. Она позволила мыслям разбежаться. Подумала о коте, который у них когда-то жил и из-за которого она вечно чихала. Как же его звали? Она уже не помнила. Какая-то глупая кличка, то ли Зефирка, то ли Лакричка. Семье пришлось с ним расстаться, потому что у девочки из-за него текло из носа и были красные опухшие глаза. В тот день ей было грустно. Мишелю тоже. Он плакал до самого вечера. И говорил, что все из-за нее.
Полицейский усталым жестом протянул руку. Жюль передал ему лежащие в конверте документы. Мужчина опустил глаза, полистал страницы, поглядывая на лицо Жюля, потом Женевьевы. Затем сказал:
– А ребенок?
Жюль указал на конверт, добавив:
– Документы ребенка там, месье. Вместе с нашими.
Мужчина аккуратным движением большого пальца открыл конверт пошире. В глубине лежала сложенная втрое крупная банкнота. Мужчина даже не моргнул.
Он опять опустил глаза – сначала на банкноту, потом на Сару. Она смотрела на него, в ее взгляде не было ни страха, ни мольбы. Она просто на него смотрела.
Мгновение зависло, как та нескончаемая минута в лагере, когда полицейский решал, позволить ли ей убежать.
Мужчина сухо кивнул. Протянул бумаги Жюлю, быстро убрав конверт в карман. Потом посторонился, давая им пройти.
– Спасибо, месье, – сказал он, переходя к следующему в очереди.
Голос Чарлы звучал у меня в ухе.
– Джулия, ты это серьезно? Он не мог так сказать. Он не может ставить тебя в такое положение. Не имеет права.
У нее