Молох (сборник) - Станислав Лем

4

Прежде чем я вернусь к вопросу о пригодности параллельного компьютера в качестве модели эволюции простейших организмов, зачерпну из другой бочки, но уверяю, что к обозначенной проблеме мы еще вернемся. С давних времен человек, шаг за шагом упорядочивая свои знания обо всем, что не дано ему просто и наглядно в элементарном, как высекание огня, ежедневном опыте, искал МОДЕЛЬ для явлений, которыми ТАКЖЕ хотел овладеть, то есть понять их структуру и их строение. И с этих моделей обычно начиналось уточнение получаемых знаний. И когда человек узнал, что существуют атомы, он сравнил их с неделимыми шарами-мячиками, затем, с помощью экспериментов проникая глубже в атом, он был вынужден несколько усложнить результирующую модель и обратился к Солнечной системе, так что на следующем этапе атом уже напоминал ядро-солнце, вокруг которого кружились, как планеты, электроны. После само центральное «солнечное тело» оказалось составленным из электрически заряженных и нейтральных частиц; затем пришлось призвать как дополнительную модель ВОЛНЫ, пока из этого не возникли волны эфира; потом показалось, что нет никакого «эфира» и волны являются конструкциями скорее, если можно так сказать, математического происхождения: они стали волнами правдоподобия. Затем Эйнштейн попытался еще спасти детерминизм и защитить его, но не победил — появилась абсолютно неочевидная, рожденная в копенгагенской школе КОМПЛЕМЕНТАРНОСТЬ, а потом «элементарные» частицы понемногу перестали быть элементарными, и сейчас концепция, что разных частиц может быть бесконечно много в зависимости от энергетических условий окружения, уже никакой ересью не является. Я здесь, разумеется, не хочу упрощенно преподавать физику, а хочу только показать, как мы всегда ищем модели, которые сначала являются «возможно очевидными», возможно постигаемыми нашими чувствами, а затем действительность неумолимыми шагами опытов вынуждает нас к отказу от этих моделей, и в итоге (пока, ибо физика не сказала последнего слова, которого, по моему мнению, нет вообще) мы имеем эксперимент Эйнштейна—Подольского—Розена, который привести к какому-нибудь осознанию на визуально демонстрируемой нематематической модели уже наверняка не удастся. Путь этот всегда один — от простейшего, которое мы ищем в Природе, от Эйнштейна, облачившего эти поиски в слова «Raffiniert ist der Herrgott, aber boshaft ist Er nicht» или «God is sophisticated but he is not malicious»[105] вместе с его «Der Herrgott würfelt nicht»,[106] вплоть до Хокинга, который возражал, что Бог играет в кости, но не дает нам заглянуть в кубок, содержащий их. Следует опасаться, что Хокинг в сравнении с Эйнштейном прав. Тем не менее ЗАМЕНА МОДЕЛИ с простейшей на менее простую как-то понемногу приближает нас к «сути дела». И мы, собственно, с тех пор как Уотсон и Крик открыли спирали ДНК, ничего более подходящего не придумали и не нашли, кроме концепции сходства кода ДНК с буквенным алфавитом нашей письменности.

5

Сейчас я уже могу вернуться к теме, которой посвятил это эссе. Естественно, я не утверждаю, что якобы возникшие три миллиарда лет назад праорганизмы, способные к некоей авторепликации, БЫЛИ параллельными компьютерами. Различие огромно. Наши компьютеры являются цифровыми (победившими аналоговые), последовательными или параллельными, но с последними очень большие проблемы имеют те, кто разрабатывает для них программы. Так, в США, в Денвере, построили летный супераэропорт с подземными тоннелями для пересылки, сортировки, адресования багажа пассажиров, и одна супепрограмма должна была всем вместе этим безошибочно управлять, после чего оказалось, что из-за ошибок программистов программа сбоит, иногда ее выполнение идет в неверном направлении, и с этой программой пришлось помучиться, что привело к необходимости возврата к прадавней методике ручной сортировки багажа и т. д. (там речь шла и о бронировании билетов, и о многих других услугах). Программы, работающие последовательно (итерационно), не позволяют легко внедрить возможность автокоррекции. Зато естественная эволюция действует иначе. Во-первых, в ней есть множество контролирующих инстанций (обычным является контроль численности). Во-вторых, ее программы не цифровые и не аналоговые, а «смешанные», взаимовлияющие, и назвать их можно было бы «ХИМИОЦИФРОВЫМИ», ибо «химио» означает именно аналоговость (гормоны, серетонин, ацетилохолин и так далее вплоть до конца новейшего издания Абдергальдена), а «цифровая» касается прежде всего электрической (точнее электрохимической) трансмиссии сигналов в системе. Таким же образом hardware не поддается четкому отделению от software в системе, и не следует думать, Боже сохрани, что эволюция впихнула здесь в какой-то беспорядок смешанные порядки, но можно полагать, что правдой является то, что 33 года назад в «Сумме технологии» я вкладывал в глухие повсюду уши: эволюция ИНЖЕНЕРНО несравнимо совершеннее нас, и МЫ У НЕЕ должны учиться. Сейчас, впрочем, эта учеба уже началась.

6

Но и эти простейшие организмы в течение трех миллиардов лет, размножаясь в условиях еще слабо развитого ПРАКОДА, не были в буквальном смысле «параллельными компьютерами». Сходство в лучшем случае может быть таким, как между атомом — маленькой солнечно-планетарной системой — и атомом сегодняшней физики с кварками, барионами и лептонами. Каждая прасистема была как бы нанокомпьютером, готовящимся к саморазмножению благодаря заключенной в нем жизненной силе, тем самым представляющим как бы крохотный прототип «машины Тьюринга», работающей медленно (ни одна машина Тьюринга иначе, то есть быстрее, выполнять команды не может), и только их огромное количество в масштабе планеты (триллионы) позволило некоторым случайно («естественный отбор», «селекция») получить преимущества, и ЭТИ некоторые начинали лучше размножаться и выживали, и этот «минимум способности к выживанию» представлял (может, и плохо) именно модель параллельно работающего компьютера: происходили как бы гонки на выживание… и это уже представляет полный, главный смысл моего приравнивания прасистемной базы жизни на планете к параллельному химиоцифровому компьютеру. В отдельных нуклеотидных нитях дело доходило до всевозможных рекомбинаций, и вновь не следует, а скорее нельзя думать, что за недолгое время в результате непрекращающегося тасования элементов, из которых сложились репликаторы, возникла экспансивная креационная сила. Необходимо было тасовать «репликационные прапрограммы» в течение дальнейших двух — двух с половиной миллиардов лет вплоть до кембрия: этот «параллельный компьютер», который так удивительно отличался от построенных нами, ибо никто для него программу не составлял, а только он сам ее себе создал ПОТОМУ, ЧТО ВСЕ, ЧТО НЕ ВЫИГРАЛО ЭТИМ СПОСОБОМ, ПОГИБЛО, И СЛЕДА ОТ ТЕХ, ПРОИГРАВШИХ, не осталось. И не осталось тем более, что эти прасистемы, которые выжили, могли частичками «неудачников-конкурентов» поживиться как органической удобоваримой материей.

7

Было бы очень интересно и полезно узнать, каким это образом, с какой вероятностью закрепившийся на элементарном уровне вегетации «авторепликаторий» наполнился креационным потенциалом, благодаря которому дошло до кембрийского взрыва жизни — напомню, около 800 миллионов лет назад. Так говорят знатоки, но я, дилетант, считаю, что не было неожиданного прыжка (прыжок, который ДЛИТСЯ полмиллиарда лет, считаться «неожиданным» не может), а только вначале, за миллионы лет, возникли такие локальные «экспансии» к многоклеточности, которые исчезли, поскольку направились по тупиковому пути развития, избавленного от какого-либо продолжения как перспективной силы дальнейших эволюционных шагов «вверх», пока в голоцене появился Человек…

ТО, КАК все было, мы не узнаем, по-моему, никогда. Это предположение я постараюсь образно подтвердить. Миллионы людей играют в рулетку. Половина промилле из них выигрывает (остальные проигрывают и заканчивают в нужде). Из этой половины промилле формируется следующий ряд игроков: из них выигрывают, скажем, 90 тысяч. Из этих в ТРЕТИЙ раз выигрывают затем 14, а в четвертый раз — один и зовется он Homo Sapiens Sapiens. Проигравших не видно и не слышно, виден только тот, кто выиграл, даже если он не ценит собственную жизнь и пытается взорвать этот Монте-Карло, где он поймал фортуну (а при случае прикончить самого себя). Такая картина человечества сегодня ПОЗВОЛЯЕТ обосновать эволюционную палеобиологию… А поскольку действующий процесс — как марковский — нельзя реконструировать обратно (он не располагает памятью о собственных прежних состояниях), то даже имея компьютер с вычислительной мощностью в триллион раз большей, чем даже Supercray, мы можем самое большее рассмотреть обратное направление различных путей, которые могли БЫ привести к желаемому выигрышу, но однозначно установить, КАКИМ путем двигалась эволюция, чтобы на финише достичь антропогенеза, не удастся никогда. Таково мое мнение, закрепленное в математике современной теорией вероятности, в ее многих комбинаторных, стохастических ответвлениях и last but not least в теории игр, близкой к теориям путей эргодического сканирования. Я, конечно, могу ошибаться, но тогда окажется, что не я один совершил ошибку и что всю очень сильно разветвленную теорию вероятностей вместе с теориями хаоса, фракталов и т. д. надо будет заменить чем-нибудь таким, о чем сегодня никто не имеет ни малейшего понятия.