Око Мира - Роберт Джордан

Теперь, когда серого пустили свободно бежать, он призраком несся сквозь ночь, с легкостью поддерживая темп Ланова жеребца. И Облако хотел бежать еще быстрее. Он стремился нагнать вороного. Приходилось твердой рукой осаживать его, дергая поводья. Облако же, не обращая на одергивания Ранда внимания, рвался вперед, словно считал, что он на скачках, борясь со всадником за каждый шаг. Ранд слился с седлом и поводьями, чувствуя их каждым мускулом. Он лишь желал, чтобы лошадь не заметила тревоги всадника. Обнаружь ее Облако, юноша потерял бы свое единственное реальное преимущество, сколь бы непрочно оно ни было.

Пригнувшись к шее Облака, Ранд озабоченно посматривал на Белу и ее всадницу. Когда он говорил, что косматая кобыла не отстанет от остальных лошадей, то имел в виду отнюдь не такую скачку. Сейчас она вполне поспевала, хотя он не думал, что Бела угонится за другими. Лану не хотелось брать с собой Эгвейн. Снизит ли он из-за нее скорость, если Бела начнет сдавать? Или же он решит бросить ее? Айз Седай и Страж считали, что Ранд и его друзья чем-то важны, но, как там ни говорила Морейн об Узоре, он не думал, что Эгвейн значит для них что-то важное.

Если Бела отстанет, он тоже останется сзади, что бы ни сказали Морейн и Лан. Останется. Там, где Исчезающий и троллоки. Там, где Драгкар. Всей душой, полной отчаяния, он безмолвно приказывал Беле мчаться как ветер, без слов внушая ей быть выносливой. Скачи! Кожу защипало, кости словно заморозило так, что они вот-вот расколются. Да поможет ей Свет, скачи! И Бела скакала.

Все дальше и дальше спешили они на север в ночи, время сливалось в размытое пятно. Тут и там мелькали вспышками окошки ферм, затем сразу же, в один миг, словно их и не было, исчезали. Неистовый собачий лай быстро стихал позади или резко обрывался, когда псы думали, что уже прогнали чужаков. Они скакали во тьме, из которой внезапно выступали придорожные деревья, а потом так же внезапно исчезали в ней. Мрак, один лишь мрак окружал их со всех сторон, и только редкий крик ночной птицы, одинокий и печальный, нарушал мерный перестук копыт.

Внезапно Лан замедлил бег своего вороного, затем и совсем остановил колонну. Ранд не знал точно, сколько времени они уже скакали, но после такой скачки тупая боль разлилась по ногам. Впереди в ночной мгле сверкали огни: как будто небывалый рой светлячков завис между деревьев.

Ранд в замешательстве сдвинул брови, глядя на огоньки, потом чуть не задохнулся от изумления. Светлячки оказались освещенными окнами, окнами домов, что теснились на склонах и на вершине холма. Это был Сторожевой Холм. Ранду с трудом верилось, что они унеслись уже так далеко. Всадники проделали весь этот путь, наверное, быстрее, чем когда-либо. По примеру Лана Ранд и Том Меррилин спешились. Облако стоял, опустив голову, бока его вздымались. Клочья пены, почти неразличимые на дымчатых боках коня, покрывали пятнами его шею и плечи. Ранд подумал, что этой ночью Облако нести своего седока больше не в состоянии.

— Больше всего мне хочется, чтобы все эти деревушки остались у меня за спиной, — заявил Том, — а отдохнуть несколько часов было бы кстати. Как, мы достаточно оторвались, чтобы позволить себе передышку?

Ранд потянулся, потирая костяшками пальцев поясницу.

— Если мы хотим остановиться на остаток ночи в Сторожевом Холме, то, может, лучше продолжить путь?

Приблудившийся порыв ветра донес из деревни куплет песни, а еще — запахи стряпни, от которых у Ранда потекли слюнки. В Сторожевом Холме все еще праздновали. Там не было троллоков, чтобы расстроить у них Бэл Тайн. Ранд повернулся к Эгвейн. Она тяжело опиралась о Белу, едва не падая от усталости. Остальные тоже сползли с лошадей, со вздохами, потягиваясь, растирая ноющие мускулы. Лишь Айз Седай и Страж не выказывали никаких видимых признаков усталости.

— Я стерплю немного пения, — слабым голосом заговорил Мэт. — И может быть, в «Белом Вепре» найдется горячий пирог с бараниной. — Помолчав, он добавил: — Дальше Сторожевого Холма я никогда не бывал. А «Белому Вепрю» ох как далеко до «Винного Ручья».

— «Белый Вепрь» не так уж плох, — сказал Перрин. — От пирога с бараниной я бы тоже не отказался. И уймы горячего чая, чтобы выгнать холод из костей.

— Нам нельзя останавливаться, пока мы не переправимся через Тарен, — резко сказал Лан. — Только на несколько минут, и не дольше.

— Но лошади, — запротестовал Ранд. — Мы их загоним до смерти, если поскачем этой ночью дальше. Морейн Седай, вы, конечно же...

Он видел, как она ходит между лошадей, но не обращал особого внимания на то, что делает Морейн. Теперь она проскользнула мимо него и положила руки Облаку на шею. Ранд замолчал. Вдруг лошадь с тихим ржанием вскинула голову, чуть не вырвав поводья из рук Ранда. Серый затанцевал на месте с таким норовом, словно неделю простоял в конюшне. Не сказав ни слова, Морейн направилась к Беле.

— Я и не знал, что она умеет такое, — тихо сказал Ранд Лану, щеки юноши горели.

— Все вы склонны в этом сомневаться, — ответил Страж. — Ты же наблюдал за нею у постели своего отца. Она изгонит всю усталость. Сначала из лошадей, потом из вас.

— Из нас? А как же вы?

— Из меня — нет, овечий пастух. Пока я в этом еще не нуждаюсь. И не из самой себя. То, что она делает для других, она не может сделать для себя. Усталым будет скакать только один из нас. Вам лучше надеяться, что она не слишком устанет до того, как мы достигнем Тар Валона.

— Слишком устанет для чего? — спросил Ранд Стража.

— Ты оказался прав насчет своей Белы, Ранд, — сказала Морейн, стоя возле кобылы. — У нее хорошее сердце и столько же упорства, как у всех вас, двуреченцев. Странно, но она, похоже, устала меньше всех.

Вопль распорол тьму, вопль, словно сорвавшийся с губ умирающего под острыми ножами человека, и низко, над самыми головами отряда, просвистели крылья. Под тенью пронесшейся над отрядом твари сгустилась ночь. Испуганно заржав, лошади дико заметались из стороны в сторону.

Поток воздуха от крыльев Драгкара обдал Ранда, — и у него возникло ощущение, как от прикосновения липкого ила, как от сырой мути ночного кошмара, когда стучат зубы. Он даже испугаться не успел, как с пронзительным ржанием рванулся, встав на дыбы, Облако, неистово мотая головой, словно пытаясь сбросить какую-то прицепившуюся тварь. Ранда, ухватившегося за поводья, сбило с ног и проволокло по земле, а Облако ржал так, будто волки щелкали зубами, уже вплотную подбираясь к подколенным сухожилиям серого.

Каким-то чудом юноша удержал в руке поводья, он с трудом поднялся на ноги, снова рискуя оказаться на земле, пока серый беспорядочно метался туда-сюда. Дыхание Ранда стало тяжелым, судорожно-неровным. Нельзя позволить Облаку вырваться и убежать. Отчаянно выбросив вперед руку, он едва сумел перехватить поводья у морды серого. Облака вскинулся, встал на дыбы, поднял юношу в воздух; Ранду оставалось лишь цепляться за уздечку, уповая на то, что лошадь в конце концов успокоится.