Мистер Мерседес - Стивен Кинг

В последующие годы она частенько вспоминала эту встречу с Гринсмитом, всегда восклицая: «Я заплатила сотню долларов, хотя не могла позволить себе такие расходы, адвокату в дешевом костюме из магазина “Мужская одежда”, и узнала только одно: у меня нет денег, чтобы бороться с крупной страховой компанией и получить то, что мне причитается!»

Следующий год стоил пяти. В доме обитал высасывающий жизнь монстр, и звали этого монстра Фрэнки. Иногда он что-то ронял или будил Дебору Энн, когда она спала днем, и тогда она задавала ему трепку. Однажды потеряла контроль над собой и ударила по голове, отчего он упал на пол, дергаясь и закатив глаза. Она его подняла, покачала на руках, сказала, что сожалеет, но у каждой женщины есть предел терпения. Когда предоставлялась такая возможность, она подменяла кого-то из парикмахеров. В этих случаях писала Брейди записку в школу, чтобы он мог остаться дома и посидеть с Фрэнки. Иногда Брейди подлавливал Фрэнки, когда брат хватал то, что не следовало, к примеру, портативную игровую приставку, и бил по рукам, пока малыш не начинал плакать. Вопли напоминали Брейди, что Фрэнки не виноват, что у него поврежден мозг, что виноват этот гребаный кусочек яблока, и его охватывали чувство вины, ярость и печаль. Он усаживал Фрэнки на колени, качал, говорил, что сожалеет, но у каждого мужчины есть предел терпения. И он был мужчиной, мать его так и называла: мужчина в доме. Он ловко менял Фрэнки подгузники, но когда тот в них накладывал (чего уж там, срал, не накладывал – срал), щипал брата за ноги и кричал, чтобы тот лежал смирно, даже если Фрэнки лежал смирно, прижимая к груди красный пожарный автомобильчик и глядя в потолок большими глупыми – а какими еще они могли быть при поврежденном мозге – глазами.

В тот год случалось всякое.

Иногда он любил Фрэнки и целовал его.

Иногда тряс и кричал: «Это твоя вина! Мы все окажемся на улице, и это твоя вина!»

Иногда, укладывая Фрэнки спать – после дня, проведенного в парикмахерской, – Дебора Энн видела синяки на руках и ногах мальчика. Однажды – на шее, где остались шрамы после трахеотомии, которую сделали медики «скорой». Но ничего не говорила.

Иногда Брейди любил Фрэнки. Иногда ненавидел. Обычно эти чувства накладывались друг на друга, и тогда у него болела голова.

Иногда (как правило, напившись) Дебора Энн жаловалась на жизнь: «Я не могу получить помощь ни от города, ни от штата, ни от чертова федерального правительства, и почему? Потому что у нас еще остаются деньги от страховки и сделки с компанией, вот почему. Кого-то волнует, что все уходит и ничего не приходит? Нет. Когда деньги закончатся и мы переселимся в приют для бездомных на Лоубрайр-авеню, они получат право помогать, и это просто издевательство!»

Иногда Брейди смотрел на Фрэнки и думал: «Ты нам мешаешь, Фрэнки, ты нам чертовски мешаешь».

Иногда – часто – Брейди ненавидел весь этот гребаный говенный мир. И если бы, как говорили по воскресеньям в телевизоре, Бог существовал, Он бы прибрал Фрэнки на небеса, чтобы мать могла пойти работать, и они не оказались бы на улице. И не попали бы в приют на Лоубрайр-авеню, по которой, по словам матери, бродили только ниггеры-торчки с ножами и пистолетами. Если Бог был, почему Он не позволил Фрэнки сразу задохнуться от этого гребаного кусочка яблока? Почему позволил ему выйти из комы с поврежденным мозгом, а потом меняться только от плохого к худшему? Не было никакого Бога. И чтобы понять, что сама идея Бога нелепа, всего-то следовало понаблюдать за Фрэнки: как он ползает по ковру с чертовым Сэмми в руке, поднимается с пола, чтобы чуть похромать, а потом ползает вновь.

Наконец Фрэнки умер. Произошло это быстро. И в каком-то смысле напоминало наезд на людей у Городского центра. Никакого продуманного плана, лишь осознание, что это надо сделать. Можно сказать, несчастный случай. Или судьба. Брейди не верил в Бога, но верил в судьбу, и иногда мужчине приходилось становиться правой рукой судьбы.

Мать пекла блины на ужин. Фрэнки играл с Сэмми. Дверь в подвал была открыта. Как-то раз Дебора Энн купила две коробки дешевой туалетной бумаги на распродаже, и их держали в подвале. Но теперь бумага в ванных комнатах закончилась, и мать велела Брейди принести несколько рулонов. Он поднялся из подвала с полными руками и не стал закрывать дверь. А когда разнес туалетную бумагу по двум ванным наверху и спустился на первый этаж, дверь в подвал так и осталась открытой. Фрэнки играл на полу, катая Сэмми и издавая рычащие звуки: «Ррр-ррр». В памперсе под красными штанами. Он находился уже в непосредственной близости от открытой двери и крутой лестницы, но Дебора Энн не обращала на это никакого внимания. И не попросила закрыть дверь Брейди, накрывавшего на стол.

– Ррр-ррр, – рычал Фрэнки. – Ррр-ррр.

Он толкнул пожарный автомобильчик. Сэмми покатился к порогу двери в подвал, ткнулся в него, остановился.

Дебора Энн отошла от плиты, направилась к двери в подвал. Брейди думал, что она поднимет пожарный автомобильчик и отдаст Фрэнки, но она этого не сделала. Вместо этого пнула Сэмми. И он, стукаясь о ступени, полетел вниз, до самого пола.

– Упс, – сказала она. – Сэмми упал, бум-бум. – В ее голосе не слышалось никаких эмоций.

Брейди подошел. Произошедшее заинтересовало его.

– Зачем ты это сделала, мама?

Дебора Энн уперла руки – из одной торчала лопаточка, которой она переворачивала блины – в бедра.

– Потому что меня достало его рычание.

Фрэнки открыл рот и заорал.

– Заткнись, Фрэнки! – рявкнул Брейди, но Фрэнки не заткнулся. Продолжая орать, выполз на верхнюю ступеньку и посмотрел вниз.

– Включи свет, Брейди, – добавила Дебора все тем же бесстрастным голосом. – Чтобы он увидел Сэмми.

Брейди включил свет и посмотрел вниз.

– Да, – кивнул он. – Там. В самом низу, у лестницы. Видишь его, Фрэнки?

Фрэнки прополз чуть дальше, продолжая орать. Он смотрел вниз. Брейди вскинул глаза на мать. Дебора Энн Хартсфилд едва заметно кивнула. Брейди ни о чем не думал. Просто пнул прикрытый штанами и подгузником зад Фрэнки. И тот покатился вниз, неуклюже кувыркаясь, отчего напомнил Брейди толстого брата Блюз, который крутил сальто в центральном проходе церкви. На первом кувырке Фрэнки продолжал орать, но на втором крепко приложился головой к бетонной ступеньке, и крик резко оборвался, словно Фрэнки был радиоприемником и кто-то его выключил. Ужасно, конечно, но и забавно. Он кувыркнулся снова, ноги разошлись, напоминая букву «Y». А потом он ударился головой об пол.

– Господи, Фрэнки упал! – выкрикнула Дебора Энн. Отбросила лопаточку и спустилась по лестнице. Брейди последовал за ней.

Фрэнки сломал шею – даже Брейди мог это сказать, глядя на неестественно повернутую голову, – но не умер. Он часто дышал. Кровь текла из носа. И из ссадины у виска. Глаза двигались из стороны в сторону, но только они. Бедный Фрэнки. Брейди заплакал. Его мать тоже плакала.

– Что нам делать? – спросил Брейди. – Что нам делать, мама?

– Иди наверх и принеси диванную подушку.

Он пошел. Когда принес подушку, Сэмми – пожарный автомобильчик – лежал на груди Фрэнки.

– Я хотела дать автомобильчик ему в руку, но он не может его держать, – пояснила Дебора.

– Да, – кивнул Брейди. – Его, наверное, парализовало. Бедный Фрэнки.

Фрэнки посмотрел сначала на мать. Потом на брата.

– Брейди, – сказал он.

– Все будет хорошо, Фрэнки. – И Брейди протянул матери подушку.

Дебора Энн взяла ее и положила на лицо Фрэнки. Много времени не потребовалось. Потом она вновь отправила Брейди наверх: отнести подушку и принести мокрое посудное полотенце.

– Выключи плиту, когда поднимешься, – велела она. – Блины горят. Я чувствую запах.

Она омыла лицо Фрэнки, чтобы убрать кровь. Брейди подумал, что это трогательно и по-матерински. Лишь годы спустя до него дошло, что она смывала ворсинки, которые могли остаться на лице Фрэнки.

Когда Дебора Энн закончила (хотя кровь осталась на волосах), они с Брейди посидели на ступеньках, глядя на Фрэнки. Мать обняла Брейди за плечи.

– Пожалуй, надо позвонить «девять-один-один».

– Да, – согласился Брейди.

– Он слишком сильно толкнул Сэмми, и Сэмми упал вниз. Он попытался спуститься за ним, потерял равновесие и упал. Я пекла блины, а ты раскладывал наверху туалетную бумагу. Ничего не видел. Когда спустился в подвал, он уже умер.

– Хорошо.

– Повтори.

Брейди повторил. В школе он учился на пятерки и запоминал все с ходу.

– Кто бы и о чем тебя ни спрашивал, говори только это. Ничего не добавляй, ничего не меняй.

– Хорошо, но я могу сказать, что ты плакала?

Она улыбнулась. Поцеловала его в лоб и щеку. Потом поцеловала в губы.

– Да, красавчик, это ты сказать можешь.

– Теперь у нас все будет хорошо?

– Да. – В ее голосе не слышалось ни тени сомнения. – Теперь у нас все будет отлично.