Тайна черного камня - Геннадий Андреевич Ананьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коня время от времени все же стал пускать в галоп, и деревья, угловатые, перекрученные, с плоскими вершинами, добродушно перешептывающимися с несильным ветром, проносились мимо. Когда же выехали на дорогу, Жибрун больше не сдерживал коня.
Выскочили на опушку. Впереди, у причалов, — офицеры, солдаты, жители села. Встречают траулеры, которые укрывались от тайфуна за Палтусовым мысом и теперь один за другим подходят к причалам. Матросы, сойдя на берег, тоже не уходят. Ждут, пока подойдет поближе корабль, похожий по силуэту на разгруженную баржу. Несколько биноклей переходят из рук в руки.
Капитан Жибрун осадил коня возле толпы, спрыгнул и, ничего не спрашивая, взял бинокль у начальника штаба. Посмотрел на корабль, который уже начал поворачивать в залив, и, передавая бинокль лейтенанту Ракитскому, проговорил взволнованно:
— Наш! Николай Остапович, наш! Живы! Ох, молодцы!
Но лейтенант не слушал капитана Жибруна. Искал биноклем среди двигающихся по палубе силуэтов ее — Валю. И увидел. Больше взгляда от нее не отрывал. Когда она скрывалась в носовой кубрик, ждал с нетерпением ее появления.
Пограничный корабль, общипанный, побитый, подходил все ближе и ближе, и теперь Ракитский уже хорошо видел лицо Вали, усталое, осунувшееся; Валя стояла вместе с матросами у надстройки и так же, как и они, молча смотрела на берег. Искала среди толпившихся на берегу своего Николая.
Берег все ближе. Матросы, зная, что вот-вот прозвучит команда «Приготовиться к швартовке», начали расходиться по своим местам.
— Не терпится швартовы отдать, — проговорил Марушев. — Из смерти выгребли. На твердую землю скорее встать хочется.
— Да. Выстояли. Смогли, — согласился Найденов. — Выдержали испытание. Не грех и на берегу отдохнуть.
— Любопытная эта штука — жизнь. На берег хочется — это точно. Но мысли уже о ремонте корабля. Об актах на списание погибшего имущества. Ох, уж эти бумаги. Потопим флот под их тяжестью. — Марушев помолчал немного и добавил: — Да, век себе не прощу, что испугался поначалу. Будто выдул из меня тайфун все, чему Абориген учил. Если бы не ты…
— Не нужно, Савельич. Я же сказал — выдержали. Вместе. Не каждому выпадает в первый самостоятельный поход такое испытание.
— Что ты утешаешь?! Первый, первый?! Сколько с Аборигеном ходили?! Растерялся я — вот и сказ весь! Нет, мне еще скоблить и скоблить с себя ракушки! — вспыхнул Марушев, но переборол себя и спокойнее закончил: — Действительно, не нужно. В себе пережить все надо. — Включил боевую трансляцию и приказал уже совсем спокойно: — По местам стоять. На якорь и швартовы становиться!
Команду эту прервал крик Вали. Громкий, радостный и тревожный:
— Коля! Я здесь!
Валя подбежала к самому борту и, как только корабль коснулся стенки, спрыгнула на причал, прижалась к Николаю и разрыдалась. Ракитский гладил ее мягкие волосы и едва сдерживал слезы.
— Вот она, радость жизни, — сказал Найденов и вдруг, побледнев, надрывно закашлялся. Горлом пошла кровь.
— Ты что, Володя?! Что с тобой? — поддерживая Найденова, спрашивал с тревогой Марушев, а когда кашель стих, сказал грустно: — Да, отплавался ты. Какого моряка пограничный флот теряет!
— Не пой панихиду раньше времени, Савельич. Ни разу еще в нокауте я не был. И не буду. Поплаваем, Савельич. Поплаваем! Помяни мое слово.
И вытер с губ начавшие запекаться капли крови.
РАССКАЗЫ
ТАЙНА ЧЕРНОГО КАМНЯ
1
В четырех километрах от заставы, за пшеничным полем, начинается ущелье. Глубокое, узкое, как коридор, оно пересекает гору и выходит к реке, огибающей эту гору. В ущелье даже днем полумрак и тишина, только негромкий шум водопада доносится от речки да иногда каркает воронье.
Никто никогда не видел здесь ни птиц, ни зверей, кроме черных ворон, которые устроили свои гнезда в трещинах отвесных гранитных скал и громким криком встречают людей.
Хозяйничают вороны в ущелье с тридцать третьего года, после той страшной ночи, когда банда Шакирбая, бывшего владельца приграничной долины, тихо пробралась в село Подгорновку, перерезала всех колхозных коров, разграбила магазин и увела в ущелье председателя сельского Совета Семена Капалина, его жену Марину, сына Илью и малолетнюю дочь Ганю.
Утром подгорновцы в пограничники нашли их истерзанные тела. Илья был еще жив. Односельчане осторожно на шинели, снятой с себя кем-то из солдат, отнесли его к сельскому фельдшеру. А Семена Капалина с женой и дочерью похоронили в ущелье. Вырыли широкую могилу в каменистом грунте и поставили три гроба рядом. На могиле установили звезду, наспех сделанную сельским кузнецом и им же выкрашенную в красный цвет. Пограничники вскинули винтовки — глухо прогремел залп, второй, третий. В это время кто-то из сельчан заметил пугливо заметавшихся ворон.
Вороны остались в ущелье. Старики видели в этом примету. «Будет здесь еще кровь. Ждет воронье», — поговаривали они. Молодые смеялись над этим предположением, но так же, как и старики, ходить в ущелье перестали. К бахчам, которые начинались сразу же за горой, подгорновцы протоптали новую тропу; она была длиннее той, что шла через ущелье, но все ходили только по ней, ходят и сейчас, потому что уже привыкли к той тропе, хотя теперь об убийстве в ущелье многие знают только из рассказов старожилов.
Застава не задержала тогда бандитов, пограничники даже не смогли понять, в каком месте прошла банда — это и по сей день остается загадкой, — но ущелье с тех пор считается местом, где вероятней всего может пройти нарушитель. И хотя с тех пор ни одного нарушителя здесь не задержали, пограничные наряды каждую ночь слушали тревожную перекличку воронья.
2
В три часа ночи к ущелью подошли двое: заместитель начальника заставы Подгорновка старший лейтенант Вениамин Малыгин и приехавший на заставу из политотдела части лейтенант Сергей Борисов. Перед входом в ущелье офицеры остановились и стали вслушиваться в ночные звуки. За горой шумит водопад, но этот однообразный шум не мешает слушать тишину. Скрипнул кузнечик, прошуршала в траве змея, возвращавшаяся с
