Алексиада - Анна Комнина

Когда самодержец, великий ловец человеческих душ, способный смягчить и каменное сердце, узнал об этом, он составил письмо Абуль-Касиму[690], в котором советовал последнему отказаться от своих пустых затей, не тратить зря сил, перейти на сторону императора и таким образом избавить себя от тяжких трудов, получить титулы и щедрые дары. Между тем Абуль-Касим узнал, что Борсук осадил находившиеся во владении некоторых сатрапов крепости и уже приближается к Никее с целью осадить город. Поэтому он, разгадав замысел императора и превратив, как говорят, необходимость в доблесть, смело принял его предложение о мире.

Когда они заключили мирный договор, самодержец замыслил извлечь для себя и другую выгоду; не имея иной возможности добиться своей цели, он пригласил в царственный город Абуль-Касима, чтобы тот получил деньги, полностью насладился роскошной жизнью, а затем возвратился домой. Абуль-Касим согласился на это и явился в царственный город, где и пользовался императорским благоволением. Так как Никомидией (это центр вифинской метрополии) владели тогда турки – правители Никеи, император, желая их оттуда изгнать, решил, пока они с Абуль-Касимом изъявляют друг другу свои чувства, построить у моря другую крепость. И вот он погрузил все необходимые для строительства материалы на суда, посадил на них самих строителей и поручил сооружение крепости друнгарию флота Евстафию, которому открыл свой тайный замысел. Император приказал ему также, в случае если мимо будут проходить какие-нибудь турки, всеми способами выказать им свое благоволение, щедро снабдить всем необходимым и дать им понять, что крепость сооружается с ведома Абуль-Касима; затем Евстафий должен был отвести всю флотилию от берегов Вифинии, чтобы Абуль-Касим ничего не узнал о происходящем.

В то же время Алексей ежедневно давал Абуль-Касиму деньги, постоянно приглашал его посещать бани, совершать верховые прогулки, ездить на охоту, а также осматривать портики вдоль улиц. Он заставлял возниц устраивать ради Абуль-Касима конные состязания в театре, который был в давние времена сооружен великим Константином[691], и побуждал его ежедневно бывать там и наблюдать за испытанием коней. Алексей делал все это, чтобы выиграть время и дать возможность строителям соорудить крепость. Когда же строительство было окончено и Алексей достиг цели, он богато оделил Абуль-Ка-{194}сима, пожаловал ему достоинство севаста и, еще более упрочив договор, с почестями отправил его по морю.

Абуль-Касиму сообщили о сооружении крепости, но он, хотя и был в душе уязвлен, тем не менее притворялся, что ни о чем не знает, и хранил полное молчание. Нечто подобное рассказывают и об Алкивиаде. И он таким же образом обманул лакедемонян, не соглашавшихся на восстановление разрушенных персами Афин. Приказав афинянам восстанавливать город, он отправился послом в Лакедемон, затягивая исполнение своей посольской миссии, выгадал время для строителей; и лакедемоняне узнали о восстановлении Афин уже после того, как обман совершился. Об этом великолепном обмане упоминает кое-где в своих речах и Пеаний[692]. Таков был замысел моего отца, еще более хитрый, чем у Алкивиада. Он ублажал варвара конными ристаниями и другими удовольствиями, со дня на день откладывал его отъезд, благодаря чему завершил строительство укрепления и отправил этого мужа из города лишь после того, как все было кончено[693].

11. Между тем Борсук, как и ожидали, подошел с большими силами и осадил Никею (как и говорил об этом в свое время Татикию явившийся к нему ночью крестьянин). В течение трех месяцев он непрерывно осаждал город. Жители Никеи и сам Абуль-Касим понимали всю тяжесть своего положения и, не будучи более в состоянии сопротивляться, отправили послов к императору с просьбой о помощи; при этом они сказали, что предпочитают именоваться рабами императора, чем сдаться Борсуку. Император сразу же отобрал лучших из имевшихся при нем воинов, дал им значки и обитые серебряными гвоздями скипетры[694] и отправил на помощь Абуль-Касиму.

Не для того чтобы помочь Абуль-Касиму, отправил самодержец войско; напротив, по его замыслу эта «помощь» должна была обратиться гибелью для Абуль-Касима. Ибо, в то время как два врага Ромейского государства боролись друг с другом, нужно было оказать помощь более слабому; не с целью увеличить его силы, а чтобы дать возможность отразить врага, и тогда Алексей получил бы город, который до того ему не принадлежал. Затем император, мало-помалу захватывая один за другим города, расширил бы пределы Ромейского государства, которые совсем сузились, особенно с тех пор как усилилось турецкое оружие. Ведь в свое время границами Ромейской державы были «столбы», которые обозначали наши пределы на Востоке и Западе. Западные назывались «Геракловыми»[695], восточные же, находящиеся где-то у индийской границы, – {195} «Дионисовыми»[696]. Трудно представить себе, как далеко вширь простиралось тогда владычество Ромейской империи: Египет, Мероя[697], вся страна троглодитов[698] и земли, расположенные рядом со знойной зоной; в другую же сторону – знаменитая Фула[699] и жители северных стран, над головой которых находится Северный полюс[700]. Но в то время, о котором идет речь, восточную границу Ромейского владычества образовывал соседний Боспор, западную – Адрианополь. Однако император Алексей, можно сказать, обеими руками нанося удары по наседающим на него со всех сторон варварам, действовал из Византия как из центра и расширил территорию империи: западной границей он сделал Адриатическое море, восточной – Евфрат и Тигр[701]. И он вернул бы империи прежнее благоденствие, если бы его намерению не помешали постоянные войны и непрерывные труды и опасности (ведь самодержец постоянно подвергался грозным опасностям).

Как я говорила с самого начала, Алексей, отправляя войско властителю Никеи Абуль-Касиму, имел целью не избавить его от опасности, а добыть победу для самого себя. Но судьба не благоприятствовала этому. Дела самодержца сложились следующим образом. Когда посланные им воины прибыли к городку, названному по имени кира Георгия[702], турки немедленно открыли им ворота. Воины поднялись к зубцам стены, находящейся над восточными воротами, составили знамена и скипетры, сопровождая свои действия боевыми криками. Находившиеся за стеной были устрашены и, решив, что пришел сам самодержец, ушли оттуда. Тогда ромейское войско возвратилось в царственный город, ведь силы ромеев были недостаточны, для того чтобы встретить ожидаемое нашествие персов из внутренних областей Турецкого царства.

12. Между тем султан, который ожидал возвращения Чауша, понял, что тот медлит, и узнал обо всех поступках последнего: о том, как Чауш хитростью изгнал Харатика из Синопа, принял святое крещение и, облеченный властью дуки Анхиала, был отправлен самодержцем на Запад. Это очень раздосадовало и огорчило султана. И вот он решает отправить Бузана с войском против Абуль-Касима и передать с ним для самодержца письмо относительно брачного союза. Это письмо содержало следующее: «Я слышал, о император, о твоих делах: о том, как ты, только приняв власть над империей, с самого начала был вовлечен в многочисленные войны, о том, что скифы стали готовиться выступить против тебя, когда ты не успел еще утихомирить латинян, о том, что эмир Абуль-Касим нарушил твой договор с Сулейманом и опустошает всю Азию {196} до самого Дамалиса. Если же ты желаешь, чтобы Абуль-Касим был изгнан из этих областей и чтобы Азия и Антиохия перешли под твою власть, отправь ко мне свою дочь в невесты моему старшему сыну[703]. Если ты это сделаешь, то в будущем не встретишь на своем пути никаких препятствий; благодаря мне с помощью войск, которые я тебе отправлю, ты легко добьешься своих целей не только на Востоке, но и в Иллирике и на всем Западе, и никто впредь не осмелится выступить против тебя». Это о персидском султане.

Бузан, дойдя до Никеи, делал неоднократные попытки захватить город, но, несмотря на все свои поползновения, не достиг цели из-за мужественного сопротивления Абуль-Касима. Тогда, попросив помощь у императора и получив ее, он пожелал овладеть другими городами и городками и, отойдя от Никеи, разбил лагерь у Лампи (это река у Лопадия)[704]. После его ухода Абуль-Касим навьючил на пятнадцать мулов столько золота, сколько могли унести животные, и отправился к персидскому султану, намереваясь принести ему этот дар, дабы не лишиться власти. Он застает султана около Спахи, где он стоял лагерем. А так как султан не удостоил его даже взгляда, Абуль-Касиму пришлось прибегнуть к помощи посредников. Когда последние стали слишком докучать султану, он сказал: «Я уже доверил власть эмиру Бузану и не хочу ее отнимать. Поэтому пусть Абуль-Касим отправляется к нему, отдаст деньги и выскажет все, что пожелает. Воля Бузана будет и моим решением».