Чапаев - В. Дайнес

— А я за стратега тоже не признаю. Значит, выходит, что и я сволочь? — изловил его Федор.

Чапаев сразу примолк, растерялся, краска ударила ему в лицо; он сделался вдруг беспомощным, как будто пойман был в смешном и глупом, в ребяческом деле…Теперь, когда Чапаев был пойман на слове, Федор решил процесс обучения довести до конца, уйти и оставить Чапаева в раздумье:«Пусть помучится сомнениями, зато дольше помнить будет…». И когда Чапаев, оправившись немного от неожиданности, стал уверять, что»не имел в виду… говорил только о них»и так далее, Федор простился и ушел.Когда в полночь Клычков возвращался, он в комнате у себя застал Чапаева. Тот сидел и смущенно мял в руках какую‑то бумажонку.

— Вот, почитайте, — передал он Федору отпечатанную на машинке крошечную писульку. Когда Чапаев был взволнован, обижен или ожидал обиды, он часто переходил на»вы». Федор это заметил теперь в его обращении, то же увидел и в записке.

«Товарищ Клычков, — значилось там, — прошу обратить внимание на мою к вам записку. Я очень огорчен вашим таким уходом, что вы приняли мое обращение на свой счет, о чем ставлю вас в известность, что вы еще не успели мне принести никакого зла, а если я такой откровенный и немного горяч, нисколько не стесняясь вашим присутствием, и говорю все, что на мысли против некоторых личностей, на что вы обиделись. Но чтобы не было между нами личных счетов, я вынужден написать рапорт об устранении меня от должности, чем быть в несогласии с ближайшим своим сотрудником, о чем извещаю вас как друга. Чапаев»».

Как мы видим Фурманов, не раз подчеркивавший, что Фрунзе высоко ценил Чапаева, решил в своем романе не увязывать рапорт Василия Ивановича с недовольством командующего Южной группой армий. Писатель, дав волю своей фантазии, свалил все на комиссара, который своими сомнениями в «стратегических талантах» Чапаева невольно вынудил того написать рапорт «об устранении» от должности. Заставив читателя переживать за бравого начдива, Фурманов смягчил тон повествования. Он пишет:

«Вот записка. От слова до слова приведена она, без малейших изменений. Последствия она могла иметь самые значительные: рапорт был уже готов, через минуту Чапаев показал и его. Если бы Федор отнесся отрицательно, если бы даже промолчал — дело передалось бы»вверх», и кто знает, какие бы имело последствия? Странно здесь то, что Чапаев совершенно как бы не дорожил дивизией, а в ней ведь значились пугачевцы, разинцы, домашкинцы — все те геройские полки, к которым он был так близок. Здесь сказалась основная черта характера: без оглядки, сплеча, в один миг приносить в жертву даже самое дорогое, даже из‑за совершенной мелочи, из‑за пустяка.А подогреть в такой момент — и»делов»еще, пожалуй, наделает несуразных.

Прочитал Федор записку, повернулся к Чапаеву с радостным, сияющим лицом и сказал:

— Полно, дорогой Чапаев. Да я и не обиделся вовсе, а если расстроен был несколько, так совсем–совсем по другой причине.

Федор промолчал и лишь на другой день сказал ему про настоящую причину.

— Вот телеграмма, — показал Чапаев.

— Откуда?

— Из штаба, по приказу выезжать надо завтра же на Бузулук… В Оренбург не едем… Кончить все дела и ехать…»

М. В. Фрунзе, внимательно следя за ходом сосредоточения Ударной группы, связался 17 апреля по прямому проводу с командующим 5–й армией М. Н. Тухачевским.

«Фрунзе: Я направляю к вам два полка 3–й бригады (75–я стрелковая бригада. — Авт.) 25 -й дивизии, идущие из Уральска, первые эшелоны коих уже подходят к Сызрани. Полки невелики по составу и боевое крещение имеют слабое. К вам начнут прибывать, вероятно, с послезавтрашнего дня. 21–го же числа… отправлю к вам и 2–ю бригаду (74–я стрелковая бригада. — Авт.) той же дивизии. Что касается 16–го полка 2–й дивизии, то сегодня ночью мной получена телеграмма Востфронта, согласно коей вся эта дивизия является резервом фронта и не подчинена мне. Таким образом, в вашем распоряжении могут быть только части 25–й дивизии. Правда, относительно сосредоточения у вас обеих бригад у нас есть некоторые опасения, ввиду ослабления ударной группы. Желательно узнать ваше мнение.

Тухачевский: Подкрепления, если они придут без больших перерывов, окажут большую помощь. С двумя бригадами, безусловно, можно будет остановить и даже может быть отбросить противника. Важно, чтобы части пришли хорошо вооруженные, с командным составом и большими средствами связи. Пока противник продвигается по Бугурусланской железной дороге и оттеснил наши части до станции Аверкино. О 27–й дивизии новых сведений нет. Обнаружена разведка противника по водоразделу западнее Сок — Кармалинское. Приняты меры разведки и выделены полки для обороны участка. Скажите, пожалуйста, кем пополняются формируемые вами полки в Самаре — рабочими или крестьянами?

Фрунзе: Формируемые в Самаре и Сызрани части пополнены из всеобуча, причем примерно 50 процентов рабочих. Кроме того, туда же вливаются присланные для 4–й армии 1000 человек из Вологодской губернии. Вы не ответили на мой вопрос о вашем мнении по поводу целесообразности сосредоточения у вас двух бригад 25–й дивизии. Ваша операция должна быть тесно связана с операцией Бузулукской группы, причем основной удар должен бы быть нанесен с юга с выходом в тыл противнику, продвинувшемуся далеко за Бугуруслан. Очень жаль, что части 31–й дивизии в силу отсутствия подвижного состава и распутицы в оренбургском районе страшно запоздали с переброской в Бузулук. Таким образом, кроме 1–й бригады (73–я стрелковая бригада. — Авт.) 25–й дивизии, у меня сейчас там ничего нет. Я задумываюсь над вопросом о желательности временного объединения командования всеми частями Бугурусланского и Бузулукского районов для производства намеченной операции в ваших руках.

Тухачевский: И я того же мнения. Думаю, что переброска штаба в новые места будет только задержкой для штарма Туркестанской и, кроме того, мне будет легче согласовать наступление на Бугуруслан с двух сторон. При этом полагаю, что для этих двух групп нужно обеспечить себя достаточными силами. Если у Самаро–Златоустовской дороги будет слишком слаба группа, то наступление от Бузулука не даст ожидаемых результатов, необходим нажим с двух сторон. Поэтому направление двух бригад на станцию Толкай считаю целесообразным. Но скажите, какие силы и к какому времени могут быть подтянуты кроме этих бригад в Бузулук?

Фрунзе: Могу туда подать не ранее чем через 7 дней не больше 5 полков, в числе коих один кавалерийский. Первые эшелоны должны прибывать с завтрашнего дня. Принципиально же с вами не согласен. Более сильный удар с юга обещает нам не только отброс, но возможный разгром противника, но, конечно, при условии, что бугурусланская линия будет настолько сильна, чтобы, хотя остановить наступление противника.

Тухачевский: Конечно, главный удар должен быть со стороны Бузулука, но в том‑то и дело, что на бугурусланском направлении надо остановить противника, иначе нам не удастся произвести сосредоточение в Бузулуке и наступление этой группы встретится со всеми силами противника, действовавшими на Бугуруслан. Должен сказать, что указанных вами сил, вероятно, не хватит на большую операцию и потому сосредоточение нужно увеличить путем каких‑нибудь других частей, но чтобы отбросить противника на Абдулино, вероятно, этого будет достаточно. Боюсь, что если не принять полных сил мер по задержанию противника на бугурусланском направлении, то он сможет помешать сосредоточению бригад 25–й дивизии в Бузулуке путем перерыва железной дороги в районе станции Лес. Вот почему я полагаю направить обе бригады на Толкай.

Фрунзе: Хорошо, ваше соображение приму в расчет, окончательный ответ дам сегодня…»

Тем временем войска адмирала Колчака продолжили наступление. 20 апреля Александр Васильевич направляет в войска новую директиву. «1–я и 5–я большевистские армии разрозненно отходят к Волге, оказывая слабое, неорганизованное сопротивление, — отмечалось в ней. — Отход противника совершается по трем направлениям: по Волго–Бугульминской и Самаро–Златоустовской железным дорогам и из района Алексеевское, Ратчина, Михайловское (Шарлык). Верховный главнокомандующий приказал, продолжая энергичное преследование, отбросить противника на юг в степи и, не допуская его отхода за Волгу, перехватить важнейшие на ней переправы».

Выполняя поставленную задачу, Западная армия генерала Ханжина вела наступление в полосе шириной до 450 км от Чистополя до Стерлитамака, чтобы, выйдя на рубеж Чистополь, Сергиевск, Бузулук, Оренбург, уничтожить отходившие красные войска. На ее левом фланге между 3–м и 6–м Уральскими корпусами образовался слабо прикрытый промежуток в 60 км. Войска Восточного фронта, стремясь задержать продвижение противника, переходили в контратаки, умело маневрировали огнем и резервами. Тяжелое поражение было нанесено частям 6–го Уральского корпуса, однако положение 5–й армии Восточного фронта оставалось неустойчивым и опасным, особенно под Бугульмой и Сергиевском. На Казанском направлении красные войска 13 апреля оставили Ижевск, а 25–го — Чистополь. Осложнилось положение и на Уральском направлении и под Оренбургом. К 21 апреля Оренбург был почти окружен противником, имевшим четырехкратное превосходство над силами, обороняющими город.