День Черных Звезд - Екатерина Белецкая

– О чем это он? – недоуменно спросил Морис.

– Понятия не имею, – пожал плечами Ит.

– Зато обстановку разрядил здорово, – усмехнулся Ри. – Может, хоть его не тронут, а? Как думаете?

– Не знаю, – вздохнул Бард. – Если тронут… тогда я изменю свое мнение о том, что они – чистые души.

Через три часа секторальная станция подошла, наконец, к планете. Мир, над которым она встала на стационарную орбиту, явно был обитаем и землеподобен. Внизу, под станцией, плыли ленивые облака, сворачиваясь в спирали циклонов, на теневой стороне невооруженным глазом можно было различить ярко освещенные города, по всей видимости весьма большие. На светлой стороне сквозь прорехи в облаках виднелся океан, по которому плыл огромный и яркий солнечный блик.

Вскоре Стовер по связи сообщил, что с планеты им навстречу вышел один из кораблей Братства, на котором команда отправится вниз. Эта информация была встречена молчанием – ни Бард, ни Сэфес, ни Ри с Итом подобного не ожидали. Они и до этого пребывали в растерянности, но не до такой степени. Вот так, сразу? Без предисловий?

Леон, Морис и Таенн растерялись еще и по другой причине.

Когда станция подошла к планете, они разом потеряли ощущение Сети.

Вокруг сейчас находило абсолютно нейтральное энергетическое поле. Спокойное, как вода во время штиля. Возмущений или чего бы то ни было подобного не наблюдалось в принципе. Ни ужаса, который внушал корабль неофитов, ни черных щупалец, ни агрессии, ни давления. Просто тишина, абсолютная тишина, совершенная тишина. Этого они никак не ожидали.

Любой из них знал, что такого просто не бывает. Сеть пронизывает собой все и вся, и любой Контролирующий даже вне ее продолжает ее видеть, слышать и ощущать. Эти ощущения для него – как дыхание самой жизни. Ветер, который ты чувствуешь, свет, на который ты сморишь… А здесь ощущение Сети, а, значит, и самой жизни, отсутствовало. Вообще.

Леону, который собственными глазами видел очень плохо, в первый момент показалось, что он ослеп – сетевое зрение, которым он пользовался, просто перестало работать. Внезапно и полностью. Заметив, что второй растерянно стоит посреди зала, Морис поспешил к нему на помощь и за руку отвел к остальным. Через несколько минут зрение удалось вернуть – Морис просто передал Леону часть своего восприятия и велел не отходить далеко, потому что безжизненное чужеродное поле глушило все, что можно, на расстоянии полутора метров от носителя. Таким образом, Сэфес теперь стало необходимо постоянно находиться рядом друг с другом. Непривычно растерянные, они сидели теперь рядом, а на лице Мориса, обычно невозмутимом и даже ехидном, появилось выражение неподдельной тревоги.

Таенну почудилось, что он потерял слух. Звуки, которыми для него являлась Сеть, разом смолкли. Бард ошалело закрутил головой, с ужасом ощущая вместо привычной симфонии бытия ватную мертвую тишину.

– Что случилось? – обратил внимание на его реакцию Ри.

– Слава тебе, Господи… прости, подумал, что оглох, – с облегчением ответил Бард. – А вы разве не чувствуете?

– Что именно? – напрягся инженер.

– Тут… ничего нет, – с усилием сказал Леон. – Сети нет. Это место действительно не связано ни с чем… в нашей вселенной. Я так думаю.

Ит прислушался к своим ощущениям, но разобраться в них не сумел. Что-то он определенно чувствовал, но что именно, понять не получилось. Спустя короткое время Ри сказал, что у него возникло чувство, словно он провалился в глубокий колодец, а сверху кто-то закрыл этот колодец крышкой. Скрипач, насупленный и хмурый, держался максимально близко к Иту, но особого волнения не выказывал и даже перестал шипеть на корабли, все еще находившиеся рядом.

Вскоре, однако, корабли Блэки отошли на некоторое расстояние, а на связь с залом управления снова вышел Стовер.

– За вами сейчас прибудут, а мне вы откроете проход в зал, – приказным тоном начал он. – Быстро, у вас пять минут.

– С какой это радости мы вам будем давать проход в зал? – удивился Таенн. – И не подумаем даже.

– Что-то мне подсказывает, что вы сюда живыми не вернетесь, – хмуро ответил Стовер. – И лучше бы вам передать управление станцией мне.

– Да? – делано удивился Бард. – А это еще почему?

– Потому что она вам больше не пригодится.

– Мы сами решим, пригодится или нет, – возразил Таенн. – Может, мы сумеем выменять на станцию наши жалкие жизни.

Он издевался в открытую, и Стовер это понял. Понять-то понял, но вот сделать ничего не смог.

– Открывайте проход, я говорю! А иначе…

– А иначе вы описаетесь от злости, – закончил Леон. – Получится конфуз. И будет неудобно перед новыми хозяевами.

– Ну, Сэфес…

– Да, да, да, именно Сэфес, – альбинос фыркнул. – Которого вот-вот прикончат и которому плевать сейчас и на любезности, и на требования всяких мерзавцев. Вас уже один раз послали в задницу, Стовер, и если вы не поняли, я могу еще раз повторить – пошел вон!!!

– Смотрите… – внезапно севшим голосом сказал Таенн.

Все перевели взгляд и увидели то, что Бард заметил первым.

К станции подходил корабль, каких никто из них раньше не видел. Тонкий, сияющий белый конус. Ни двигателей, ни опознавательных знаков, ни иллюминаторов. Ничего. Корабль подплыл к станции и стал медленно, лениво разворачиваться.

– Связь, – бесцветным голосом сказал искин.

– Мы слушаем, – хрипло отозвался Таенн.

– Откройте проход и взойдите на борт «Ока Единого», – произнес мягкий голос. – Вас ожидают.

Ит вынужден был признать, что более красивого города он не видел нигде и никогда. Если бы Бог захотел вдруг и в самом деле стать человеком, то он, вполне возможно, выстроил бы для себя именно такой город. Первое сравнение, которое пришло на ум – за́мки из облаков. Ослепительно-белые, ажурные, парящие и неимоверно красивые конструкции окружали место посадки корабля. Растерянно озираясь вокруг, созидающий подумал, что картина, которую он сейчас видит, похожа на ту, что рисуют в детских сказочных книжках. По замыслу художников и творящих чаще всего именно так выглядит настоящий рай. В чистейшем белом мире нет места боли, злу, страданиям. В нем живут тепло, добро и свет. И, конечно же, ни с чем несоизмеримое счастье. И в обязательном порядке – любовь. Столь же легкая, воздушная и праздничная.

Все остальные тоже оглядывались. Корабль стоял рядом с ними, но людей все еще не было – когда они попали на борт, проход открылся в небольшую пустую каюту, где они пробыли десять минут, до высадки. И теперь тоже ни единой живой души. Только слабый теплый ветер – как и положено в раю.

– Интересно, нас куда-то отведут или нет? – бросил в пространство вопрос Таенн. – Тут, бесспорно, очень красиво, но мы сюда прибыли явно не за тем, чтобы любоваться пейзажем.

Ответом ему снова стала тишина и едва слышный шум ветра. Над зданиями плыли легкие перистые облака, медленно тающие в лазури.

– Эй, есть кто живой? – снова позвал Бард. – Если вы хотите нас убить, то для чего это представление?

– Зачем же убивать? – спросил вдруг ласковый голос, идущий из ниоткуда. – Или вы всех сразу измеряете по себе, не дав им даже шанса оправдаться?

– Мы имеем право видеть, с кем говорим? – спросил Леон.

– Кого ты хочешь увидеть, слепец? – усмехнулся голос. – Уж для тебя это точно не имеет значения. Впрочем, отчасти ты прав. Сейчас братья проводят вас ко мне.

Через минуту к ним действительно подошло шестеро провожатых – мужчины, все, как на подбор, рослые и крепкие. Одеты они были незамысловато, в какое-то подобие белых тог, подпоясанных металлическими поясами. Ни оружия, ни агрессии, только широкие, открытые улыбки.

– Пойдемте с нами, – сказал старший. – Мы проводим вас в нужное место.

– А если мы не пойдем? – поинтересовался Морис. – Что будете делать? Заставите?

– Нет, конечно, – засмеялся другой мужчина. – Можете остаться здесь. Это не имеет никакого значения.

– Зачем тогда идти? – приподнял брови Таенн.

– А вы слышали такое слово: «вежливость»? – вопросом ответил старший мужчина. – Великий прав, вы действительно смешные.

– Что же в нас смешного? – спросил Ит, удивляясь, почему вообще удалось открыть рот – да случись подобное пару месяцев назад, Ит-прежний замер бы, как соляная статуя, и слова бы не сумел вымолвить. Ит-новый – сумел. А еще сумел ехидно прищуриться и улыбнуться.

– Вы упрямы и самонадеянны. Идемте, нехорошо заставлять себя ждать.

– …я был совсем еще ребенком, и у меня жили две птички, в клетке. Самец и самочка. В клетке, в уголочке, висело гнездо. Конечно, они не сами его свили, но за ними было очень смешно наблюдать. Они на полном серьезе были уверены в том, что, спрятавшись в гнезде, становятся неуязвимыми. Они не понимали, что находятся полностью в моей власти. Что захоти я – мне достаточно протянуть руку, снять крышку, достать из гнезда их обоих и сделать с ними то, что мне заблагорассудится. Сломать крыло, лапку или просто сильно сжать и раздавить…