Они штурмовали Зимний - Петр Капица
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С беззвездной вышины сыпалась ледяная крупа. Дорожка стала слякотной. С севера порывами дул ветер. Все заволокла такая темень, что в пяти шагах ничего нельзя было разглядеть.
Катя остановилась под окнами и прислушалась. Сверху иногда доносились невнятные голоса, но, о чем там говорили, понять было трудно.
Окна, были завешены хорошо; только в одном месте через узенькую щелку проникала бледная полоска света. Катя, осторожно шагая, обошла вокруг дома.
Нигде никого. Даже сердитый сторожевой пес спал, забившись в свою конуру.
Катя надумала оглядеть дом с улицы, вышла за калитку и пошла вдоль ограды. На углу она остановилась, прислушалась. Улица казалась вымершей; только на другой стороне будто мелькнула и прижалась к забору какая-то темная фигура. «Не Аверкин ли?» — Кате сделалось страшно. Она чуть ли не бегом вернулась назад, захлопнула тяжелую, набухшую влагой калитку и с колотящимся сердцем стала вслушиваться, — не гонится ли он за ней. И вдруг до нее донесся громкий голос кого-то из заседавших. «Надо сказать, чтоб они потише».
Катя поспешила в дом, поднялась по лестнице и распахнула дверь. Гурьянов увидел, что девушка запыхалась и не может выговорить слова, в тревоге спросил:
— Что случилось?
— Говорите не так громко, на улице слышно. Сразу раздалось несколько голосов:
— Тише! Спокойней, товарищи... не повышать голосов.
Гурьянов вышел с Катей в коридор.
— Чего ты так перепугалась? — спросил он.
— Мне показалось, что на Муринском кто-то стоит, прижавшись к забору.
— Пойдем посмотрим. Там наш патруль должен быть. Неужели прозевали?
Гурьянов накинул на себя пальто, надел шапку и вышел с Катей за калитку.
— Постой здесь, — сказал он, — я один пройдусь.
Подняв воротник, он ушел в темноту и минут через пять вернулся.
— Свои, — успокоил он Катю. — Но ты все же поглядывай. Чуть что, вызывай меня.
— Хорошо, — шепнула она.
На ночном заседании актива вопрос о сроке вооруженного восстания уже был решен, но люди почему-то не расходились. Они толпились в председательском кабинете, в коридорах и на лестницах.
Катя не думала о сне; она все время бродила вокруг дома, вслушиваясь в вой ветра и всматриваясь в темноту.
«Скоро начнет светать, — подумала девушка. — Они не успеют скрыто уйти».
Она пошла разыскивать Ленина. Он стоял у окна, беседуя с кем-то из военных.
— Владимир Ильич, светает, — негромко напомнила девушка.
Ильич, недоумевая, посмотрел на Катю, потом, поняв, о чем идет речь, устало провел рукой по глазам и заспешил:
— В самом деле… кончаем, товарищи!
В полутемном коридоре Владимир Ильич надел на себя парик, широкополую шляпу и, став похожим на букиниста, ушел с каким-то коренастым и сутулым человеком.
На улице все еще неистовствовала непогода. Катя видела, как порывом ветра чуть не сорвало шляпу с Ильича. Но он успел подхватить ее, поглубже нахлобучил на голову и, чуть наклонясь, быстро зашагал к калитке.
Глава двадцaть пятая. КОНЕЦ МОКРУХИ
Василий Кокорев два дня не поднимался с постели. Бабушка поила его горячим отваром липового цвета, ставила горчичники, кормила тертой морковью и крепким бульоном из ершей и окуньков, которых с субботы на воскресенье наловили Дементий с Савелием Матвеевичем.
На третий день, когда Игнатьевна ушла в очередь за хлебом, в каморку заглянул Ваня Лютиков. Он был еще бледен, но по живым огонькам, светившимся в глазах, чувствовалось, что молодость взяла свое, — юноша оправился после голодовки.
— Еще н-не очухался? — спросил Лютиков, остановившись у порога. — А я уже в-вчера выскакивал. Показалось, б-будто один из тех, что из церкви с-стреляли, по нашему п-переулку шел. Он и сейчас на углу… из вашей кухни видно.
Василий живо поднялся, натянул брюки и вышел на кухню. От быстрых движений у него закружилась голова. Боясь упасть, он ухватился за Лютикова.
— Т-ты что? — встревожился тот.
— О половик зацепился, — соврал Василий. — Ну, где этот твой?
— В-вон около Полуефима стоит.
На углу Чугунного переулка в тележке сидел безногий солдат, продававший открытки, песенники, леденцы и подсолнухи. Война его «окоротила», поэтому инвалида звали не Ефимом, а Полуефимом. Около его лотка стоял невысокий человек с вытянутым вперед подбородком и с непостижимой ловкостью щелкал подсолнухи. При этом незнакомец исподтишка поглядывал по сторонам и о чем-то разговаривал с солдатом.
— Да, верно, — согласился Василий, — вроде, наш пленник... Он в ризнице тогда переодевался. Надо последить за ним, — чего он тут высматривает? Ты сам не показывайся, а подговори мальчишек. Возьми самых шустрых, пусть издали понаблюдают. Если подозрительный, Деме скажите.
— А ты что же?
— Мне на Выборгскую нужно… дело там. В общем, в клубе вечером буду.
— П-понятно, — произнес Лютиков, избегая Васиного взгляда.
Кокорев смутился. Но что он мог поделать с собой? Неодолимая сила влекла его на Выборгскую сторону. «Катя не знает, что я вышел из тюрьмы, и тревожится, — думалось ему. — Надо обязательно показаться, и как можно скорей».
Когда Лютиков ушел, Василий вымылся, причесался, оделся потеплей и вышел на улицу.
Подозрительного человека уже не было на углу. Полуефим, в ожидании покупателей, со скучающим видом сам грыз семечки.
Подсолнухи в те дни занимали многих. Людям, лузгавшим их в очередях, на митингах и в трамваях, казалось, что они утоляют голод, дают пищу тощим желудкам. Шелуха от семечек трещала под ногами везде.
Вася тоже купил стакан жареных подсолнухов и поехал на Выборгскую сторону.
У ворот Катиного дома сердце его учащенно забилось. Перешагивая через две ступеньки, он поднялся на второй этаж и здесь на двери приставской квартиры увидел казенную сургучную печать.
«Не арестована ли?» — встревожился юноша. Он спустился во двор и заглянул в подвальное окно. Там все вещи стояли на прежних местах. «Переселились, — понял Вася, и от этой мысли легче стало дышать. — У ворот, что ли, подождать ее? Впрочем, чего я боюсь? Надо пойти узнать».
Он прошел в подвал и на кухне застал двух женщин, — бабушку и дворничиху.
— Вы не скажете, когда Катя будет дома?
Обе с явным подозрением оглядели его. Дворничиха нехотя ответила:
— Ее здесь не бывает. Она переехала куда-то на Васильевский остров.
— Адреса ее не скажете?
— Не знаем, милый, не знаем, иди с богом, — уже не глядя на него, буркнула старуха.
«Вот так так! Даже адреса не хотят сообщить. Неужели Катя велела? Но по какой причине?» — Вася почувствовал небывалую усталость: ноги вдруг одеревенели и не держали его. Боясь упасть, он невольно прислонился спиной к стене и закрыл глаза.
— Что с ним?! Смотри… кровинки в лице не осталось. — Услышал он встревоженный голос старухи. — Припадочный, что ли?.
Дворничиха подвинула ему табурет, усадила и дала выпить воды.
— Ничего, не беспокойтесь... пройдет. Это после голодовки в тюрьме.
Подслеповатая старуха вгляделась в него.
— Да ты никак был у нас? К Катюше ходил… Васей, что ль, зовут?
— Да, Кокорев моя фамилия.
— То-то я смотрю, будто знакомый. Катюше ведь покоя не дают. Заходил тут какой-то с усиками, так мы его насилу выпроводили. А тебе, думаю, можно. — И, понизив голос, бабушка сообщила: — На Болотную она перебралась… Вместе с матерью в казенном доме живут.
***
Катя увидела из окна идущего по аллее Василия: «Он… ну, конечно! Выпущен… Ищет меня!» — Она хотела выбежать навстречу, но ее внимание привлек человек, остановившийся на углу. Он наблюдал за Васей сквозь редкий забор. «Шпик, — поняла девушка. — Но почему он следит? Что им еще от него надо?»
В подрайонной Думе рабочий день уже кончился: ни наверху, ни внизу никого не было. Катя прошла в сени, слегка приоткрыла дверь. Василий приближался к дому медленно, какой-то не свойственной ему походкой. «Как он похудел и словно больше вытянулся», — с жалостью подумала девушка. Ей хотелось окликнуть и поторопить его, но она подала голос, лишь когда он поднялся на крыльцо:
— Входи, я жду.
Юноша, недоумевая, поднял брови: «Что за игра? Почему Катя прячется?» — Он заглянул в приоткрытую дверь. Девушка схватила его за руку, втянула в сени, защелкнула замок. Видимо, потому, что в сенях было темней, Катя осмелела: она прижалась к нему и, порывисто обхватив руками голову, горячо поцеловала.
Василий не успел опомниться, как девушка мгновенно отстранила его и спросила:
— Ты с кем пришел?
— Один.
— Так я и думала. Значит, за тобой шпик увязался. Иди посмотри в окно.
Она провела Василия в свою комнату. Там, не отгибая занавески, они стали всматриваться. На углу никого уже не было. Незнакомый человек сидел на скамейке у калитки и, как бы отдыхая, курил.