Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы - Станислав Виткевич

Д м и д р ы г е р (выбираясь из-под обломков). Капустинские расшиблись в лепешку, нашинкованы, как капуста. Я весь забрызган потрохами мадемуазель Миры. У меня такое чувство, будто все это мне приснилось.

Входит  Я н и н а  Г у г о н ь. Волосы растрепаны, вся в белом, украшена цветами, словно Офелия. Спокойно наблюдает за происходящим.

Н а ч а л ь н и к  п о е з д а. Пойдемте-ка пропустим по кружечке пива, господин путевой обходчик Гугонь. Пока все выяснится, откупорим новую бочку! Остальным займется спасательный поезд. Только бы это не стало началом эпидемии среди машинистов всего мира!

Я н и н а  Г у г о н ь (подойдя к Юлии, обнимает ее). Я тоже знаю всё, как и она. Только мы — я и она — знаем все, остальные — болваны. Я всегда этого ждала. Ждала всякий раз, когда мимо проносился поезд. Вы не знаете, что за мука — ждать и смотреть на поезда, которые пролетают мимо, мчатся куда-то и везут, везут людей, столько людей. И вот результат — я ждала не напрасно. Сегодня в пять я перерезала телефонный провод. Дух сказал мне ночью: так надо. У него была темная бородка и блестящие глаза. С ним-то я и изменила мужу во сне. Ха-ха-ха!!!

П у т е в о й  о б х о д ч и к. Янина, успокойся и возвращайся домой. Слушать стыдно, что ты болтаешь!

Т р е ф а л ь д и (приподнявшись). Янина! Почему я не знал тебя прежде? Вне всякого сомнения, я бы тебя соблазнил!

Я н и н а. Это он! Он снился мне сегодня ночью!

Падает наземь с диким воплем. Юлия целует ее. Слева вбегают доктор  М а р ц е л и й  В а с ь н и ц к и й  и  д в о е  Ж а н д а р м о в.

Д о к т о р  В а с ь н и ц к и й (указывая на Трефальди). Прежде всего спасать вон того! Это величайший преступник на свете, знаменитый герцог Трефальди, король убийц. По крайней мере, хоть он один должен жить, чтоб понести примерное наказание за свои злодейства. (На коленях возле Трефальди.) Полиция получила телеграмму. Мы прибыли на дрезине из Дамбелл-Джанкшн. Там его как раз должны были арестовать. Публика ни о чем не подозревала. (Осматривает Трефальди.) Черт возьми. Ничего не поделаешь! Кишки наружу!

Т р е ф а л ь д и. Поздно, доктор. Даже ради удовольствия судей я уже не мог бы отсрочить час смерти. Предчувствие у меня было, но клянусь: я ни о чем не знал. Умираю без сожаления, так что можете радоваться. До встречи.

Умирает. Все обнажают головы.

П у т е в о й  о б х о д ч и к. Господин доктор, оставьте вы убийц и займитесь-ка лучше женщинами! (Указывает на свою жену и на Юлию.) Обе совсем спятили!

Д о к т о р  В а с ь н и ц к и й. Сейчас, сейчас, любезный. Прежде всего правосудие, потом раненые, а уж психические подождут — все равно мы им ничем не поможем.

Занавес

Конец эпилога и всей пьесы

1923

ЯНУЛЬКА, ДОЧЬ ФИЗДЕЙКО

Oder bin ich ein Genie, oder ein Hanswurst. Hanswurst oder Genie — ich  m u s s  leben.

Посвящается жене́

Действующие лица

Е в г е н и й  (Г е н е к)  П а ф н у т и й  Ф и з д е й к о — князь Литвы и Белоруссии. Семидесятилетний старик. Очень высокий. Борода сбрита. Большие седые усы и седая шевелюра. Иногда надевает круглые очки.

Э л ь з а  Ф и з д е й к о — урожденная баронесса фон Плазевиц. Матрона 55 лет. Мощная, но высохшая. Седовласая. Жена Физдейко.

К н я ж н а  Я н у л ь к а  Ф и з д е й к о — их дочь, 15 лет. Быдлондинка (быдлёнок + блондинка), в меру высокая, худощавая. Красива и довольно одухотворена, однако есть в лице нечто уродливое, хотя это «нечто» едва намечено. Может, глаза чуть навыкате, рыбьи, или бровь слишком крута; нос прямой, не вздернутый, но, быть может, немного кривоват, а возможно, рот чересчур узок или перекошен.

Б а р о н  Б е р н а р д  ф о н  П л а з е в и ц — отец Эльзы. 85-летний старец. Лысый, вокруг головы кольцо седых волос. Толстый, приземистый и весьма благодушный. Фабрикант газов без цвета и запаха, вызывающих жуткую психическую депрессию.

Г е р ц о г  А л ь ф р е д  д е  л я  Т р е ф у й — юный хлыщ. Очень элегантный блондин. Маленькие усики. Без бороды. Французский эмигрант.

Г е р ц о г и н я  А м а л и я  д е  л я  Т р е ф у й — его жена. Брюнетка: испано-румыно-венгерский тип. 30 лет. Демон первой категории. Явно не «урожденная».

Й о э л ь  К р а н ц — семит интернационального образца. Маленький, чернявый. Бородка клинышком. Глазки бегают. Безумная нервозность в каждом движении. 38 лет. Пилот, негоциант высокого полета, трансцендентальный сионист. Говорит взахлеб — так быстро, что давится и брызжет слюной.

Х а б е р б о а з  и  Р е д е р х а г а з — его помощники, хасиды. Лет по 40—50. Один рыжий, другой черный. Бородатые. На обоих еврейские костюмы в черно-белую полоску.

Р е й х с г р а ф  Г о т ф р и д  ф о н  у н д  ц у  Б е р х т о л ь д и н г е н — Великий Магистр Неокрестоносцев. Лик рыцаря. Орлиный профиль. Высок, плечист, великолепно сложен.

Д в е  Ф и г у р ы  б е з  н о г — на расширяющихся книзу, словно бы оплывших подставках. Птичьи лица с короткими кривыми клювами, как у снегирей. Заросли разноцветными перьями (красными, зелеными и фиолетовыми). Одна фигура без правой, другая — без левой руки.

Р а с п о р я д и т е л ь  с е а н с о в — сказочный чародей. По имени — Д е р  Ц и п ф е л ь. Старец с остроконечной седой бородой. Жабо. Черный голландский костюм XVII века. Островерхая шляпа с широкими полями. На груди золотая цепь.

Д в е н а д ц а т ь  л и т о в с к и х  Б о я р — дикие мужланы в тулупах и высоких косматых шапках. «Их бороды дли́нны, усища крутявы, волосья их долги, кунтуши сукнявы, в руках их булавы и бердыши».

М а л ь п и г и у с  Г л и с с а н д е р — потасканный, видавший виды «субъект на все случаи» — «bon pour tout»[60]. 45 лет. Грязный небритый блондин с усами. Поэт-импродуктив.

Ч е т ы р е  Б а р ы ш н и  из свиты Магистра — юные красотки. Черные платья, белые фартучки.

Действие происходит в Литве, при некотором хронологическом смешении материй.

Действие первое

Огромный зал, разделенный пополам зигзагообразной линией с широкими молниевидными изломами (три на стене, два на полу). Слева, довольно высоко, маленькое зарешеченное оконце, справа — большое окно со шторами. Прямо — дверь, перечеркнутая зигзагом слева направо. Слева — ободранная, сырая, покрытая плесенью, местами выщербленная стена. На стене громадные (цейлонские) тараканы: выпукло лоснящиеся имитации. Могут даже двигаться. В центре левой половины сцены, справа налево наискосок, ногами к зрителям, отвратительная, кривая деревянная кровать с чудовищно грязной постелью. Стеганное одеяло из красных, коричневых и желтых лоскутьев. Под ним — умирающая  Э л ь з а  Ф и з д е й к о  с распущенными седыми космами, свисающими до земли. У кровати справа — покосившийся ночной столик и огромные, гнусного вида стоптанные тапки. На столике горит очень яркая электрическая лампа без абажура, заливая все резким светом. В левом углу сцены полуразвалившаяся белая печь, в ней горит красный огонь.

Правее зигзагообразной линии начинаются дикие излишества в стиле «рококо». Красно-оранжевая обивка стен и белой, золоченой мебели. Ковер в красноватых тонах. На стене скопление зеркал в вычурных рамах и старинных картин. Столики, уставленные безделушками. Роскошно оправленные миниатюры и прочие не известные автору (разве что виденные в юности в музеях) предметы аристократического обихода XVIII века. У столика, освещаемого канделябром в дюжину свечей, сидят за картами  Г е р ц о г  и  Г е р ц о г и н я  д е  л я  Т р е ф у й  в костюмах XVIII века,  ф.  П л а з е в и ц  в черном англезе и белом жилете, Г л и с с а н д е р  в потертой пиджачной паре. Де ля Трефуй сидит лицом к залу и Глиссандеру, по правую руку от него — ф. Плазевиц, по левую — герцогиня. Ф и з д е й к о  облачен в длинный табачного цвета сюртук тридцатых годов, Vatermörder[61] с черным галстухом, галифе в мелкую клетку (пепита) и высокие красноватые сапоги. Он прохаживается по всей авансцене, куря трубку длиной в метр. Довольно часто без всякого повода то снимает, то надевает очки; поправляет огонь в печи, иногда заглядывает игрокам в карты. Игроки невнятно бормочут всякие загадочные картежные термины, играют очень быстро (бридж, винт или — изобретенная автором азартно-коммерческая игра: KUMPOŁ[62]). Это тянется так долго, что публика — если у нее есть хоть капля темперамента — должна наконец проявить нетерпение. При малейшем признаке такого рода раздается  а д с к и й  грохот пушечного выстрела. За оконцем слева — ослепительная кровавая вспышка. На сцене никто не дрогнул. Все говорят очень громко, впредь до отмены.