Пропала женщина - Роджер Бэкс

Закрыв глаза и ощутив, как внутри завязывается тугой узел страха, Маршалл отчетливо вспомнил все недавние события.

Прежде чем у них с Дианой Листер наметился роман, она с мужем прожила не менее года в приземистом одноэтажном бунгало, расположенном по соседству. Дом Листеров был с бассейном, и летом Диана большую часть дня проводила у его бортика или в воде. Супруги Листер часто устраивали вечеринки, и тогда из-за невысокой изгороди доносились голоса и смех. Однажды они с Вивиан оказались в числе приглашенных. Его привлекли изящная фигура Дианы в бикини и откровенные взгляды, которые она бросала на него. Ему пришло в голову, что было бы небезынтересно попытаться проникнуть в их суть.

Самой, пожалуй, пикантной деталью являлось то, что Диана была их ближайшей соседкой. Здесь было что-то от спорта: возможность обвести Вивиан вокруг пальца и получить удовольствие от самого факта обмана.

По-настоящему это началось с телефонного звонка, раздавшегося в некое дождливое воскресенье. По воскресным дням, если светило солнце, он обычно играл в гольф. Не исключено, что Диана, осведомленная о его привычках, знала, что машина Вивиан только отъехала от дома. Так или иначе, она попросила позвать к телефону Вивиан.

— Моя жена укатила на какой-то благотворительный базар, — ответил он.

В трубке воцарилось молчание.

— Похоже, сегодня нас обоих бросили, — сказала она, наконец. — Говарду утром пришлось отправиться в Калифорнию.

Он улыбнулся, поздравляя себя. Терпение принесло плоды, она сама взяла инициативу. Теперь он ждал, что последует приглашение.

— Не выпить ли нам по чашке кофе? — предложила она.

— Звучит заманчиво, — небрежно согласился он.

— Я только что приготовила, отчего бы вам не зайти?

— Хорошо.

— Вы можете пройти к нам через гараж. Так ближе.

Уинт вышел из своего дома через маленькую дверь в гараже, заметив, что деревья и кусты практически совсем скрыли его, когда он прошел не по дорожке, ведущей на улицу, а нырнул в проем изгороди. От мокрых листьев его спортивный пиджак стал чуть влажным. Еще несколько шагов — удивительно, сколь непроницаема была завеса из листьев во дворе у него и у соседей, — и он оказался рядом с маленькой дверцей гаража Листеров. Помедлил, смакуя ощущения предстоящего риска и соблазна, и затем вошел в дом.

Диана была в кухне. Одета неброско: брюки, свободная блузка, изящных линий и отлично сшитая. Однако наряд ее был более продуман, чем если бы она специально занималась антуражем, предлагая накоротке выпить чашечку кофе.

В гостиной они расположились на противоположных концах дивана, и как-то очень скоро их разговор стал доверительным.

— Вивиан, кажется, все время чем-то занята? — спросила Диана.

— Она из тех энергичных женщин, что любят клубную жизнь.

— Не из тех, кто вьет гнездо?

— С этим, кажется, справляется наша приходящая горничная.

— Они были бы прекрасной парой с Говардом.

— Что вы имеете в виду?

— Он тоже часто не бывает дома. Уезжает по делам. Он такой неприхотливый.

Их глаза встретились, то был долгий, откровенный взгляд. Стало ясно, что стадия ухаживаний продлится ровно столько, сколько они сами, как цивилизованные люди, сочтут нужным, и проблема предельной близости — только вопрос времени…

— Уинт, дорогой, — обратилась к нему Вивиан, сидя напротив, — разве тебе не интересно узнать, что там за шум?

— Нет!

Он слишком быстро выпалил это, и брови Вивиан чуть заметно поднялись. Не в состоянии встретиться с ней взглядом, он вонзил вилку в кусок жареного мяса и стал яростно пилить его ножом. Но его руки дрожали, и она, должно быть, заметила это, ибо всегда замечала все. Он не должен глупо раскрыться сейчас, после стольких месяцев успешного обмана.

— Неужели Вивиан ни о чем не догадывается? — спросила Диана. В ее вопросе не было ничего нового. У Дианы было почти болезненное любопытство ко всему, что касалось его жены.

— Я говорил тебе, — стараясь быть терпеливым, ответил он, — Вивиан слишком занята своими собственными делами.

Они обедали у Леона в ресторанчике, который Вивиан или кто-либо из ее друзей вряд ли могли посетить. Говард находился в Чикаго. Словом, все устраивалось очень мило и жаловаться не приходилось, если бы Диана оставила все как есть. Он никогда не приставал к ней по поводу Говарда.

— Не могу себе представить, — допытывалась Диана, — как это женщина, имея неверного мужа, ничего не подозревает, даже не чувствует.

— А Говард в длительных деловых поездках разве всегда чист?

— Безусловно. — Она сказала это весьма категорично.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

Она пожала своими полуобнаженными плечами.

— Он любит меня. — Диана отпила мартини. Она была восхитительна. Само совершенство: волосы цвета меда, безупречная, роскошная кожа, всегда такая свежая.

Но в то же время она была пустовата, почти глупа — так ему иногда казалось. Он почувствовал это с первых же дней их связи. Но с другой стороны, от какой женщины можно ожидать, чтобы при физическом совершенстве она обладала еще и умом. Достаточно, чтобы умна и интеллигентна была Вивиан.

Возможно, Говард Листер действительно любил свою хорошенькую жену. Работящий, честолюбивый, но весьма пресный, он относился к тем простакам, что любят жену и при полной привязанности и преданности бывают слишком ограничены, чтобы допустить мысль об отсутствии взаимности.

— Когда ты собираешься сказать Вивиан? — внезапно спросила Диана.

— О чем сказать?

— О нас, о тебе и обо мне, — ответила она.

Он почувствовал, как тревога пробуждается в нем.

— Я не предполагал посвящать ее в это.

— Но ты должен, любовь моя. Потому что одновременно я хочу сказать Говарду.

Прерывая Диану, он крепко сжал ее руку.

— Не вижу причины, — резко сказал он, — кому-либо что-либо говорить.

— Но нам придется.

— Почему?

— Надо когда-то начинать бракоразводные процессы…

— Развод?!

— Так не может продолжаться вечно.

Он смерил ее взглядом. Нет, он, конечно, не предполагал, что роман будет длиться вечно. Но ведь было так приятно…

— Поэтому, если Вивиан не подозревает, тебе придется об этом сказать.

— Диана, прошу тебя, выслушай. — Он придвинулся ближе к ней на кожаном сиденье, их плечи и колени соприкоснулись.

Одной рукой он продолжал сжимать ей запястье, в то время как другая ласково и успокаивающе слегка поглаживала ее обнаженное плечо. — Неужели ты не понимаешь, дорогая, в каком положении я нахожусь?

Она отрицательно покачала головой.

— Моя работа… Мое дело… Я всем этим обязан семейным связям Вивиан.

— Это что-то меняет?

— Меняет! Если я разведусь с Вивиан, то буду голодать. Мы будем голодать.

Ее глаза излучали теплоту любви. Она прильнула к нему ближе, подняла голову и прикоснулась губами к его губам.

— Уинт, дорогой, я ничего не имею против, это будет восхитительно — голодать вместе с тобой.

Если у него и были сомнения насчет ее ограниченности и глупости, то в этот момент они окончательно рассеялись.

— Разве ты не хочешь жениться на мне, Уинт?

— Ну конечно хочу. Но не думаешь ли ты… — Он сделал последнюю, отчаянную полную надежды попытку. — Не думаешь ли ты, что все достаточно хорошо и так. В конце концов мы пользуемся всеми удовольствиями.

Выражение ее глаз не изменилось. По-прежнему безграничная любовь соединялась с абсолютной решимостью. Внутренне сожалея, он пришел к решению, что конец настал.

Вивиан продолжала внимательно глядеть на него поверх стола.

— Ты ничего не собираешься предпринять, Уинт?

— Что я должен предпринять?

— Может быть, сходить к соседям и выяснить, в чем дело.

Он сделал попытку, освободясь от прошлого, сориентироваться в настоящем. Сколько времени прошло с момента выстрела? Минута? Полторы?

— Нам надо расстаться, — сказал он Диане.

Не прикасаясь к мартини, она продолжала смотреть на него, но глаза остекленели, утратив всякое выражение; казалось, все естество Дианы Листер, спасаясь от боли, укрылось где-то глубоко, в неведомом убежище.

— Кончено, — сказал он, храня непреклонность.

Она не произнесла ни слова. Нет, нанеся внезапный удар, он не ожидал красноречия. Но это молчание не нравилось ему. В нем было что-то зловещее.

— Видишь ли, Диана, ведь с самого начала ни о чем серьезном и не помышлялось. Мы оба изнывали от скуки и сблизились, чтобы развлечь друг друга. А потом пришла эта лихорадка. Ты влюбилась в меня, а я, само собой, в тебя. — Он выдал эту ложь без колебаний. — Но если бы я попробовал развестись с Вивиан, всему пришел бы конец. Мне тридцать шесть, Диана. Развлекаться теперь, когда пришла любовь, мы, как ты сама понимаешь, не можем. Значит, остается одно: навсегда расстаться. Пусть нам будет нелегко, но в конечном счете — это самое лучшее решение.