Месть старухи - Константин Юрьевич Волошин

— Прощай, Зенон! Обещаю всё помнить. Прощай и не поминай лихом! Это у меня на родине так прощаются.

Зенон улыбнулся, махнул рукой, и Хуан растворился в пёстрой толпе местных жителей, занятых своими базарными делами.

Хуан пришёл к постоялому двору. Там он прожил четыре дня и узнал, что к морю, в город Котту готовится отбыть караван с товарами.

Он за харчи нанялся в охрану. Для этого ему понадобилось показать умение владеть оружием. Теперь платить за постой было не обязательно. Он ночевал при животных и тюках груза. Охранники ещё не все были набраны и места хватало. К тому же можно не мозолить глаза любопытствующим. А их всегда полно в таких местах.

Хуан получил старый тяжёлый мушкет, саблю и тощую лошадь. Это устрило его больше, чем он мог ожидать. До Котты доехали без особых приключений. Только раз со стороны холмов показались четверо всадников подозрительного вида, что явно ждали одиноких путников. Напасть не осмелились, но охрана зорко сторожила караван. Хуан с индусом даже погнали коней ближе к холму, показывая воинственность и решимость. Разбойники или просто любопытные исчезли так же незаметно, как и появились.

В городе Хуан сдал оружие и поспешил в порт. Он был почти пуст. Ни одного европейского судна не было видно в гавани. И Хуан загрустил.

Глава 9

Томаса с виноватой улыбкой смотрела на Миру. Она опять была грязной, в рваной одежде и коросте, вшивая и жалкая.

— Чего пришла? — жёстко спросила Мира. Ей било неприятно снова видеть эту замухрышку. Обида до сих пор не давала ей успокоиться. Она горела злостью и не собиралась прощать.

— Прости меня. Мира! Я не могла удержаться. Такая уж я.

— Ты ещё осмеливаешься об этом просить? Ты, обворовавшая меня! Иди и живи своей скотской жизнью! Я не хочу тебя знать!

Мира закрыла калитку и шаткой походкой пошла к дому. Внутри медленно клокотало возмущение.

Не прошло и полутора часов, как Пахо пришёл к Мире. Лицо озабоченное и хмурое. Долго молчал, пока не проговорил растерянно;

— Она до сих пор там, — мотнул головой в сторону калитки.

— Кто она? — вскинули голову Мира. Потом, поняв, вздохнула. — А-а! Ну и пусть себе. Я тут ни при чём, Пахо. Пусть сидит, паршивка!

Поздно вечерjм Миру долго тянуло к калитке. Не выдержав, она подошла к ней, заглянула за забор. Там, прислонившись спиной к забору, сидела Томаса. В темноте чуть светлело её лицо и голые ноги, выглядывающие из-под лохмотьев драного подола юбки.

— Почему не уходишь? — строго спросила Мира, но в голосе звучали сомнение и жалость.

— Я хочу к тебе! — Томаса сказала это искренне и грустно.

— Пожить, откормиться, обворовать и опять уйти?

Томаса не ответила. Мира поняла, что та не решается опровергнуть её слова. Значит, сама не уверена, что сможет отказаться от бродяжничества и нищеты. Это удивило Миру. Она долго молчала. Голову ломило от нахлынувших мыслей, порывов, сомнений.

— Ладно. Заходи. Только в дом я тебя в таком виде не пущу. Пока не вымоешься, не постираешь свои тряпки и не выведешь вшей.

Томаса проворно вскочила и торопливо проскользнула в калитку, стараясь не задеть Миру. Не поблагодарила, ни слова не сказала, а быстро прошмыгнула к корыту. Мира смутно видела, как она сбрасывала с себя тряпки, и её белое тело неприятно кольнуло сердце девочки. Зависть тихонько заползла внутрь.

Мира резко повернулась и стремительно ушла в дом. На кухне она отрезала кусок хлеба, налила в кружку козьего молока, взяла два яйца и банан. Всё это вынесла на крыльцо, поставила на край и сказала в темноту:

— Поешь и иди спать к мулам!

Больше ничего не сказала и удалилась со смутным и противоречивым чувством.

На другой день молча подала реал, помолчала и молвила с обидой:

— Купи платье, и средство от вшей. И мыло, а то у нас его почти нет.

Томаса молча кивнула и поспешила к лавке.

— Охо-хо! — пророкотал голос Пахо. — Опять вы, сеньорита, взялись за своё!

Мира недовольно бросила взгляд на негра, промолчала и пошла поработать в огороде. На душе было неспокойно. Хотелось отвлечься.

Лишь по прошествии двух недель отношения между девочками поправились.

— Мира, у тебя скоро день рождения. Это правда?

— Ну и что с того? Через две недели. Сразу после праздника святого Матвея. А зачем тебе?

— Хотела бы сделать тебе подарок, Мира. Мне так хочется этого!

— Как ты можешь сделать мне подарок, если у тебя нет денег?

— Вот я и думаю над этим! И я придумаю, вот увидишь!

Мира недоуменно скривила губы, пожала плечами.

В день рождения в доме Миры были лишь две соседские девочки, которые соизволили прийти на скромное приглашение.

Томаса со смущённым видом протянула Мире ладонь. Раскрыла её и Мира с удивлением и страхом увидела красивую золотую цепочку с сердечком и каплей крови внизу. Капля, как полагала Мира, из рубина в три карата.

— Украла? — прошептала Мира, зло глянула в лицо бродяжки. — Зачем та это сделала? Разве не знала, что я не могу принять ворованного? Уйди! И забери это, пока никто не увидел!

Мире ушла к гостям, а Томаса с чувством недоумения и обиды зажала в пальцах свой презент. Постепенно она поняла, какой глупый поступок совершила. Но пришлось долго размышлять, прежде чем в голове прояснилось. Поняла, как плохо она поступила. Но теперь никак не могла решить, что же делать с этим дальше.

У Миры настроение било испорчено. И её тринадцать лет совсем не радовали. Она даже почти не вспоминала о Хуане. В голове сверлила одна мысль: как избавиться от Томасы, вернуть вещь хозяйке.

Сразу после завтрака Мира категорично заявила Томасе:

— Немедленно найди хозяйку и отдай вещь, тобой украденную! Или уходи из дома навсегда!

Томаса ничего не ответила. Она сидела за столом, опустив голову. Полчаса просидела не пошевелившись. Потом встала, молча вышла на улицу и ушла.

С тех пор прошло уже несколько месяцев, а Томаса не появлялась.

Пахо вздыхал удовлетворённо. Мира с некоторым смущением в груди. Радости девочка не испытывала. Но встретиться с Томасой желания не испытывала.

* * *

Габриэла с некоторым волнением встретила весть о приезде Андреса. Об этом ей доложила служанка, заговорщицки шепча на ухо.

— Который час? — спросила Габриэла, села на постель, потянулась своим гибким телом, словно весть о приезде мужа нисколько её не касалась.

— Одиннадцатый час, сеньора.

— Где сеньор?