Денарий кесаря - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова последовала тишина, и, наконец, возмущенный возглас Стаса:
- Ну, нет!
Весь раскрасневшийся и взъерошенный – очевидно, ему пришлось немало почесать голову, слушая друга – он выскочил из комнаты. Следом за ним – еще более недовольный Ваня.
Лена взяла с полочки перед зеркалом расческу и сама причесала Стаса.
- Какие у тебя волосы непослушные! – удивилась она.
- Все в хозяина! – проворчал Ваня. – Представляешь, он отказался записывать свои грехи!
- Зачем? Я и так скажу: грешен во всем! – призывая Лену в защитницы, стал доказывать свою правоту Стас.
- А ты что – и лошадей крал? – хитро прищурился Ваня.
- При чем тут лошади? – недоуменно заморгал Стас. – Не крал я никаких лошадей!
- А что же тогда говоришь – грешен во всем?
- Ребята, ребята, ну зачем так? – напомнила Лена. – Скоро Христос родится, а вы ругаетесь!
- А с чего ты взяла, что мы ссоримся?– подавая другу шапку, сказал Ваня. – Мы со Стасиком Истину ищем!
- Конечно! – надевая куртку, охотно согласился он. – Тем более что Ленка как всегда права – скоро, и правда, Рождество.
- Конечно, Рождество! – подхватил Ваня.
И так, чтобы это было слышно взявшемуся за дверную ручку Стасу, едко добавил:
- Только что толку от этого тому, у кого Он не родится в душе!
Глава четвертая
Иди и буди!
1
Прошло четыре дня.
Благодаря стараниям Василия Ивановича и ставшей уже необходимой для него помощи Насти, Никодим прошел всю Малую Азию, побывал в Афинах и Риме. Чудом избежав пыток и казни в Мамертинской тюрьме, он как философ (прежний был казнен за то, что пытался заранее узнать через слугу вопрос, который задаст ему Тиберий) оказался на Капри, где видел самого императора и беседовал с ним. Оставалась самая сложная и ответственная часть его путешествия – по древней Палестине, где только-только проходил до него Христос, и еще сделать небольшой эпилог.
Владимир Всеволодович тоже не терял времени даром. Ему удалось договориться со знакомыми нумизматами, которые пообещали принести в клуб все заказанные Василием Ивановичем монеты.
Молитвенное правило все эти дни совершалось неопустительно. Но то ли спешка по утрам, то ли усталость вечерами были тому виной – с каждым разом читалось оно все труднее и труднее.
Первый благостный порыв миновал, и теперь все чаще приходило раздражение, и одолевали мысли: зачем только время терять зря? Ведь за эти сорок минут можно написать как минимум две страницы!
Василий Иванович стал читать быстрее, так, что умещался в двадцать и даже в пятнадцать минут. Он уже не вникал в смысл прочитанного и от этого еще больше раздражался. Появилось желание вообще прекратить читать правило до окончания работы над повестью и нового разговора со старцем. Но каждый раз вечером или утром что-то мешало ему это сделать…
А потом наступила пятница – день открытого урока в школе.
В классе, что называется, яблоку негде было упасть.
Заместитель министра со свитой заняли места вдоль стен. Василий Иванович провел, как обычно, первую часть урока, и когда до его окончания оставалось пятнадцать минут, сказал, обращаясь к ученикам:
- Прошлый раз, читая вам рассказ об императоре Максимине Фракийце, я упустил главное. Сейчас мы восполним этот пробел…
- Сейчас будет самое интересное! – послышался громкий шепот директора заместителю министра.
- Да-да, я наслышан! – благожелательно кивнул тот.
Василий Иванович собрался с мыслями: того, о чем он собирался рассказывать, не было на бумаге, и начал:
- Перед тем, как отправиться к своему императору-дяде, как вы сами понимаете, на верную гибель, юноша должен был принять крещение. Тщетно христианский пресвитер пытался отговорить его от задуманного или хотя бы креститься перед отъездом.
- Представь, что будет с твоей душой, если с тобой что-нибудь случится в этой исполненной опасностями дороге? - втолковывал он.
- Да что теперь может случиться со мной? Я ведь отправляюсь к самому императору – моему дяде! – беспечно ответил юноша и умчался, как вы сами понимаете, на верную гибель.
После этого, из уважения к продолжавшей, по инерции, благосклонно улыбаться комиссии - насторожился пока только один только заместитель министра - Василий Иванович в нескольких словах повторил содержание рассказа. Затем уже для всех сказал, что, чудом оставшись в живых, племянник на этот раз уже ни на минуту не откладывал с принятием крещения. А потом - вместо всех земных благ: богатства, почестей, славы, выбрал небесные, приняв мученический венец за исповедание веры.
Рассказ был закончен. Василий Иванович взглянул на часы и достал из портфеля листки с прологом.
- А теперь, позвольте, я начну читать вам свою небольшую повесть под названием «Время Оно».
- Повесть – это уже не рассказы! Растем! – послышался довольный шепот директора, и краем глаза Василий Иванович заметил, что тот говорил это, наклоняясь ко все больше хмурившемуся заместителю министра.
Читая пролог, он смотрел на учеников, на их горящие глаза и только чувствовал, что вдоль стен растет недоумение и становится все напряженней.
Когда он дошел до того места, где Апамей разговаривал с учеником Христа, раздался звонок.
Василий Иванович с сожалением развел руками и принялся складывать листки в стопку.
- Еще! Еще!!! – словно очнувшись, принялись просить ученики.
- Достаточно! – властно останавливая их, поднял руку заместитель министра. - Перемена – не время для чтения. Тем более ТАКОГО!
Не удостоив на прощание Василия Ивановича даже кивка, он с недоступно поднятой головой вышел из класса. За ним, оглядываясь на Василия Ивановича и укоризненно качая головами, – члены его свиты. Те самые, что совсем недавно так хвалили его. Последним вышел директор.
Вскоре после начала следующего урока он ворвался в учительскую, где в одиночестве собирался домой Василий Иванович, и простонал:
- Василий Иванович! Вы что себе позволяете? Это же восстание Болотникова! Вольница Стеньки Разина! Пугачевский бунт!
Чувствовалось, что директор школы замещал сейчас учителя истории. То есть, Василия Ивановича.
Он посмотрел на него и повысил голос:
- Этой повести, чтобы на пушечный выстрел не было рядом с нашей школой! Приказ замминистра. Сам министр будет у нас через неделю. Отменить его приезд, увы, невозможно. Придумайте за это время что-нибудь просто историческое, без Бога, в Которого я, кстати, тоже верю, но только не афиширую это нигде! – оглянувшись на закрытую дверь, понизил он голос. – У меня Бог в душе!
- А когда душа в пятки уходит, как это было сегодня, Он у вас что – в пятке? – с насмешкой посмотрел на директора Василий Иванович.
- Ну что вы, право? Сейчас не время для дискуссий! – не зная, что и возразить на это, пробормотал директор и умоляюще посмотрел на своего учителя: - Договорились?
Василий Иванович только молча отрицательно покачал головой и, оставляя директора в полной растерянности, вышел из учительской комнаты.
2
Василий Иванович остановился, как вкопанный…
В ночь с субботы на воскресенье Василий Иванович поставил последнюю точку в эпилоге. Повесть была закончена. Настя, почти не выходившая из его комнаты с пятницы, пошатываясь, отправилась к себе – спать.
До утра оставалась пара часов, и Василий Иванович, загодя уложив папку с повестью и монеты в портфель, забылся коротким тревожным сном. Он так устал за это последнее время, что не услышал звонок будильника и чуть было впервые не проспал в клуб.
На его счастье, Настя от волнения за предстоявшую сдачу заказа так и не смогла уснуть. Она разбудила его. Заставила позавтракать и проводила, взяв слово, что он обязательно позвонит ей, как только все будет закончено.
Василий Иванович сел, по своему обыкновению, на первый автобус и, увидев старушку, вспомнил наказ старца обязательно ходить хотя бы на раннюю литургию. Снова он не смог противиться старцу и вместе со старушкой пошел в храм.
Служба тянулась бесконечно долго. Хотя – он то и дело посматривал на часы – продолжалась всего полтора часа. Беспокоясь о том, что его могут не дождаться люди, с которыми договорился друг, он с трудом дождался, когда люди станут подходить к кресту. Поцеловал его и бросился бежать на автобус. На вокзале его ждало еще одно разочарование. Ближайшая электричка уходила только через сорок минут. Тогда Василий Иванович взял такси – но все равно приехал в клуб к одиннадцати часам.
