Держиморда - Роман Феликсович Путилов

Тимофей подкатил телегу к плотно сбившимся людям и развернул телегу, вызвав недовольный ропот со стороны публики. Я встал на телегу, почти как Ленин на броневик, и обратился к собравшейся толпе:

— Товарищи! Товарищи и господа, кому как нравится, так как теперь мы живём в истины демократической в стране, то любое обращение имеет место. Предлагаю считать народный сход жителей Адмиралтейской части города Санкт-Петербурга открытым. До начала схода нам необходимо…

Я долго не мудрствовал и действовал по правилам общего собрания членов гаражно-строительного кооператива, назначив себя председателем, а Платона Иннокентьевича обязал вести протокол схода. Членов счетной комиссии назначил тоже я, ориентируясь на внешнюю благообразность окруживших меня жителей района. Народ балдел, им пока было интересно. Закончив с формальностями, я перешел к главному…

— Сограждане! Великая Февральская революция… — я чуть не озвучил, намертво вбитые в мозг на занятиях по «Истории партии» ленинские строки о большевиках, которые долго говорили о необходимости, но сумел вовремя поправиться: — за которую боролись все мы, свершилась! Ура, товарищи! Теперь, товарищи, когда источником власти в нашей стране является народ, то есть, все мы вместе и, каждый поодиночке, мы должны жить по-новому, громко заявить о своем праве самим выбирать, как нам жить дальше. Сограждане! Тысячелетнее самодержавие пало, буквально за несколько дней, показал свою неспособность руководить стороной в условиях политического кризиса. Власть царя рухнула в одночасье, потому как бывший император потерял легитимность, то есть, поддержку со стороны гражданского общества, поддержку жителей столицы и всей страны.

И теперь, перед всеми нами, встали ежедневные насущные проблемы- накормить себя и своих детей, обогреть свои жилища, и чувствовать себя в безопасности, как на улице, так и дома. И это, сейчас главное, самое необходимое для каждого. В этом нуждаются все, что князь в бобровой шубе, что живёт на втором этаже в многокомнатной квартире с видом на Невский, что тётка Меланья, которая ютится в подвале, носит штопанное пальто, которое она купила с рук на «толкучке», а на пятерых её детей имеется всего две пары старых ботинок. Как вы знаете, тюрьму Кресты и Литовский тюремный замок разбили и сожгли, полицию разогнали, вместе с политическими заключёнными на свободу вышли тысячи уголовных, грабителей, разбойников, убийц и насильников. Преступники привыкли сытно жрать и сладко спать, но, так как к честному труду они неспособны, то, прихватив свои ножи, топоры и пистолеты, они уже сегодня выйдут охотиться на вас. Если Меланью зарежут в подворотне, за медный пятачок, ведь у нее денег больше нет, то князя зарубят уже топором, прямо у него в кабинете, предварительно отрубив ему пальцы, чтобы он рассказал, где прячет свои сотни или тысячи рублей.

Я обвел взглядом угрюмо молчащую толпу и продолжил:

— Позавчера, возле Николаевской железной дороги, застрелили моего хорошего знакомого, купца второй гильдии Пыжикова. Прежде чем его убить, его долго пытали, после чего бандиты захватили его склад и стали вывозить оттуда продукты, подогнав несколько телег. Мне пришлось вмешаться в это безобразие, и сейчас, расстрелянная по приговору судьи Дредда, двадцать членов банды лежат, для общего обозрения, на пересечении Невского и набережной Фонтанки.

Господа, что заседают в Таврическом дворце, новые наши властители, считают, что главное сделано — власть от царя перешла к ним. Сейчас они делят министерские и прочие посты, потом будут убеждать наших союзников, что мы продолжим воевать против Германии до победного конца. До ежедневных нужд простого человека очередь дойдет еще очень нескоро. Нашими нуждами они займутся ближе к выборам в Учредительное собрание, когда каждый из них будут драть глотки, выступая на митингах или перед газетчиками, чтобы доказать, что он лично и его партия — самые лучшие. Но, нам, здесь собравшимся, до лета еще надо будет дожить. Сейчас, сегодня, когда машина царизма рухнула, у нас есть возможность взять обеспечение правопорядка в свои руки.

В Америке, где я бывал, есть хорошая традиция — народ сам, раз несколько лет, выбирает начальника полиции, который называется шерифом. Если он плохо выполняет свою работу, в следующий раз его не изберут. Шериф сам решает, без оглядки на верховную власть, сколько нужно полицейских, чтобы обеспечить спокойствие граждан на своей территории. Сейчас, в Таврическом дворце, где сидят новые руководители страны, очень много марксистов. Маркс и его товарищ Энгельс в своих работах писали, что постепенно армия и полиция будут исчезать, а вместо них придёт всеобщее вооружение народа, которое они назвали милицией. На рабочих заставах уже созданы отряды милиции. Рабочие создали их сами, без оглядки на разрешение правительства, получили оружие и теперь сами охраняют свои кварталы. Туда теперь не суются ни пьяный солдаты, ни одуревший от кокаина матросы, ни уголовники. А куда пойдут эти вооружённый люди, если их не пускают на рабочие окраины? Правильно, граждане! Они пойдут к вам, и очень скоро вас будут грабить и убивать прямо здесь, среди бела дня, при всём честном народе…

Тут произошло непредвиденное. Честное слово, если бы я был режиссёром общественных праздников, и то не смог бы придумать сценарий более выигрышно для себя. Из переулка, что располагался шагах в ста, от места проведения схода, донесся дикий визг, через минуту с криком «Убили», оттуда выбежала женщина в тёмном платке на голове и, пробежав несколько шагов, кубарем покатилась по булыжной мостовой. Чуть погодя, из того же переулка, вразвалочку вышли два персонажа, и, покосившись на замолчавшую в изумлении толпу, неторопливо пошли в сторону Московского проспекта.

— Никто не расходится, товарищи, я скоро вернусь, — Я улегся на телеге и толкнул в бок растерянного, как и все, Тимофея:

— Быстро догоняем тех двоих, погоняй, живо.

Звёздочка неторопливо тронулась вслед за удаляющимися типами, а я улёгся на телегу, спрятавшись за спину возчика, наблюдаю за жуликами одним глазом. То, что это, одуревшие от безнаказанности, мелкие грабители, я, ни сколько, не сомневался. Гопота, что при Иване Грозном, что при Ельцине, ведёт себя примерно одинаково.

Мы неуклонно догоняли двух, весело галдящий что-то свое, парней. Когда нам с Тимофеем оставалась проехать всего метров двадцать, чтобы поравняться с нашей целью, один из них, что-то почувствовав, обернулся и увидел меня, приподнявшегося и готового к прыжку с телеги. Что-то крикнув, парень толкнул напарника, и они бросились к ближайшим воротам, стремясь уйти проходными дворами. На мою удачу, ворота были заперты. Безнадёжно потолкав чугунные решетки ворот и калитки, потеряв на этом пару секунд, парня бросились вдоль по набережной, один, старался держаться левее, в надежде убежать по, уже близкому