Небесный шторм - Сергей Зверев

– Али, вы собираетесь остаться в Европе? – спросила по-русски Мари.

– Боже упаси, – пробормотал Магомедов. – Мне нужно любым способом попасть домой, в Баку.

«Его там снова найдут, – подумала Мари. – А может, и не будут – если от Ливии отвяжутся».

И тут Рауль вдруг резко дал по тормозам и выключил ближнее освещение…

В первый момент они не вникли, решили, что двигатель заглох. Зароптали.

– Тихо, – прошептал Рауль. – Призраки в пустыне…

Как-то не было иронии в его озабоченном голосе. Люди замолчали, и страх прохладной змейкой побежал по коже. Джип застыл посреди каменистой равнины. Белели плеши солончаков, бугрилась земля – неровная, источенная трещинами. По курсу простиралась покатая возвышенность, похожая на сплющенную сверху радугу. Звенящая тишина стояла в округе. И вдруг послышалось негромкое позвякивание, вроде кто-то кашлянул. «Призраки не кашляют», – подумала Мари и испугалась еще больше. Из мрака рождалось неясное шевеление, скользили тени. Луна вынырнула из-под облачка, озарив пустынную местность. На фоне иссиня-черного неба обрисовался силуэт двугорбого верблюда с фигурой наездника. Он появился слева в «кадре», добрался до подножия возвышенности и пропал. Возможно, не совсем пропал, продолжал движение, просто слился с холмом. Обрисовался второй силуэт, третий, четвертый… Караван невозмутимо продолжал движение. Вспомнилась поговорка: собака лает – караван идет… «Они не могли нас не видеть, – озадачилась Мари. – Свет фар, мотор, все такое…»

– Но это… не призраки, – сделал глубокомысленное замечание Шарль.

– Вы наблюдательны, – согласился Рауль, – это бедуины. Давайте их пропустим, не будем делать резких движений. Их действия непредсказуемы.

– Но они нас видели… – жарко зашептал Али. От него исходили упругие волны страха, все их чувствовали.

– И что? – возразил Рауль. – Разумеется, видели. Давайте проявлять уважение к хозяевам этой земли. Мы воспитанные люди. Бедуины живут здесь веками – их не выгонят ни радикальные мусульмане, ни натовские бомбы, ни так называемые комитеты самоуправления, изобретенные Муаммаром Каддафи. Эти люди подчиняются местному шейху Али ибн-Масави. В дневное время не сказать, что компанейские, но вполне доброжелательны. Живут в шатрах, кочуют по ареалу, метят территорию, как коты. Лихие наездники, любят песни, танцы, а больше всего обожают, когда им рассказывают сказки. Ночью же могут и прирезать, если им что-то в тебе не понравится. Вооружены по самые гланды. Перевозят контрабандное оружие, наркотики…

– Разве бедуины не современные люди? – прошептала Мари. – Я слышала, что бедуины даже служат в израильской армии…

– Служат, – согласился Рауль. – В ЦАХАЛ их пруд пруди. А также в полиции и пограничной охране. А еще есть батальон бедуинских следопытов ГАДСАР – вполне элитное подразделение. Мари, я что-то не пойму, ты хочешь с ними познакомиться, сделать пару снимков? Шарль, а ты там перестань бряцать оружием, замри…

Позвякивание послышалось где-то сзади, и все напряглись.

– Почему мы не можем просто уехать? – горячее дыхание инженера опалило уши.

Зловещие звуки со всех сторон окружали машину! Сиплое дыхание – Мари не сразу сообразила, что это дышит верблюд! Чиркнул камень под колесами. Мужчина что-то произнес по-арабски – протяжно, с недобрыми нотками. Мари отшатнулась – к окну припало бородатое лицо, сплющился нос! Подошел еще один, закутанный в бесформенный бурнус, в белой куфии с обручем на макушке. Легкое поскрипывание: Рауль опускал стекло.

Совсем уж не пообщаться со здешними «хозяевами» было моветоном. Он произвел несколько недлинных фраз – дружелюбных и вкрадчивых. Дождался ответа. Дыхание испуганного Али стало учащаться. Мари одеревенела. Возникла занятная мысль: а контрабандой живого товара для восточных гаремов бедуины случайно не промышляют? И тут случилось чудо. Выслушав гортанную тираду в исполнении невидимого «оратора», Рауль доброжелательно отозвался, заскрипело стекло, смыкаясь с верхним пазом. Несколько минут подвешенной тишины. Вокруг машины уже никто не скрипел. Пропала страшная физиономия, отдалялись верблюжьи шаги. «Горизонт» был чист, караван ушел, на холме и в окрестностях не было ни одной живой души. Выждав еще немного, Рауль перевел дыхание, обернулся на галерку. Глаза лукаво заблестели:

– Ну, что приуныли, соучастники? Будет, что вспомнить?

Как-то плавно провернул ключ в замке зажигания и начал неторопливо объезжать холм…

– Бедуины, черт их побери… – бурчал на галерке Шарль, открывающий для себя много нового. – Они же должны сражаться с правительственными войсками, нет?

– Сражаются, – усмехнулся Рауль. – Правда, большей частью на стороне правительственных войск. Надоел им этот бардак. И на западе воюют с повстанцами, и на востоке. Можете не верить, Шарль, воля ваша. Недавно заминировали дорогу, по которой шла колонна мятежников на Аз-Завию, и хорошенько им всыпали. Просыпается народ, начинает задумываться. Отмечено несколько мятежей на подконтрольной мятежникам территории. Надоело! Люди прогоняют повстанцев и шлют сигналы правительственным силам: спасайте! Полковник Каддафи, конечно, не подарок к Рождеству, но весь этот пестрый неуравновешенный сброд, да если он еще и придет к власти…

– Ну, не знаю, – засомневался Шарль. – Нам внушают, что там сплошные сторонники демократических ценностей…

– Еще какие, – согласился Рауль. – Типичная борьба за власть под прикрытием лозунгов борьбы за свободу и демократию. Эти «демократы» в феврале разрушили Бенгази – гадили там, где жили. Резали полицейских, громили целые кварталы, взрывали заправки, стреляли по окнам, а съемочные группы Си-эн-эн и им подобные радостно снимали последствия, и все это выдавалось на экранах как результат варварской расправы лояльных Каддафи войск над собственными гражданами. Грандиозная мировая дезинформация, понимаете? У них наемников не меньше, чем у Каддафи. Под Мисуратой в прошлом месяце бросили в бой курсантов военных школ. Пацаны 15–16 лет. Попали в плен целой ротой, думаете, отпустили? Ваши поборники западных ценностей отрезали головы пацанам, мучили, издевались, кололи ножами, вспарывали животы. Семьдесят юных душ загубили. Пропаганда? Ради бога. В таком случае я один из ее активистов – лично видел тела. Зрелище, к которому нельзя привыкнуть, Шарль…

– Это исключение, – огрызался мрачнеющий летчик. – Альянс ведет войну по правилам. Мы атакуем ювелирно…

– Разбомбили Загур – пригород Триполи, – не оставлял ему шансов Рауль. – Ракеты попали в жилые дома, много убитых и раненых. Разбомбили в Триполи Центр инвалидов, Центр детского творчества, красивую набережную, городской кардиологический центр, национальную библиотеку, где хранились исторические и культурные раритеты тысячелетней давности… Если это ошибки, Шарль, то какие-то злокачественные, я бы даже сказал, злокозненные, не находите? Цель – Каддафи, допустим, но зачем убивать его крошечных внуков? Трое карапузов погибли от ракетного удара – такой же добропорядочный гражданин Франции, как вы, Шарль, нажал гашетку и даже не задумался, что он делает. Вы сбрасываете бомбы с урановой оболочкой. Допустим, ювелирно, как вы говорите. Но при высокой температуре уран превращается в пар – ядовитый канцероген, который распространяется по городу. Люди заболевают неизлечимыми болезнями, женщины перестают рожать… Спорить бессмысленно, Шарль, все эти факты задокументированы британской неправительственной организацией British Civillians For Peace in Libya, а фигур, симпатизирующих ливийскому режиму, в ней не отмечено, сплошные правозащитники. Честно признаться, дружище, временами мне стыдно за такие прекрасные страны, как Франция, Англия, Испания. Ведь не варвары же, а ведут себя…

Шарль подавленно молчал, он не знал, что ответить – аргументов в споре не было.

Приближалась конечная точка сухопутного маршрута. Спокойствия не прибывало. До рассвета оставалась пара часов. Волнение просто душило. Машина въезжала с юга в разрушенный Аз-Салан. Подъезды к городу испахали артиллерийские снаряды; ехать по дороге было безумием. Валялись столбы электропередач, вывороченные с корнями деревья. Двигались пустырями, объезжая воронки и разрушенные строения. Рауль опустил стекло – в машине уже нечем было дышать, и тонкий нюх Мари очень быстро уловил сладковатый, щекочущий ноздри запах, задумываться о происхождении которого она не хотела. В приморском городке еще оставались неразрушенные дома, но окна не горели, жители ушли. Рауль погасил свет, что, с одной стороны, было правильно, с другой – не очень, судя по многочисленным препятствиям. Джип тащился по широкой улице, которая до войны, похоже, неплохо выглядела. К сладковатому запаху примешивался запах йода, свидетельствующий о приближении моря.