ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ - Волес Диксон

В конце концов, хотя предпочтительным объектом привязанности, как правило, является мать, дети иногда привязываются и к другим людям, если те играют ключевую роль в их жизни. Подобно тому как утята могут запечатлеть собаку по имени фидо и следовать за ней по пятам, так и маленький ребенок порой привязывается к отцу, старшей сестре или брату, медсестре и даже к няне. Известны единичные случаи, когда объектом привязанности и главным источником заботливого отношения для ребенка становилось животное. Например, в конце XVIII века в лесной чаще нашли маленького мальчика по прозвищу Виктор. Как оказалось, семьей для него была волчья стая! Революция привязанности

Я считаю, это замечательно, что последние несколько страниц мы смогли посвятить талантам теоретика, получившего образование фрейдиста-психоаналитика, но все свои силы направившего в другое русло. Как я уже упоминал, причиной этого стало недовольство Боулби традиционной фрейдистской теорией. Несмотря на то что поначалу Боулби хотел усилить теорию Фрейда, привнеся в нее весомые и широко известные это-логические денные, в конце концов, он создал свою теорию привязанности, которая получила собственную путевку в жизнь. От теории Фрейда в ней не осталось почти ничего. Кое-кто из самых верных последователей Фрейда даже заклеймил Боулби, назвав его еретиком!

И все же многие психоаналитики, занимающиеся лечением взрослых с различными психологическими нарушениями, используют теорию привязанности Боулби. Этот постбоулбиан-ский психоаналитический подход пошел по традиционному для психоанализа пути — сначала терапевт обсуждает актуальные психологические проблемы пациента, а затем обращается к его детству в поисках их причин. Но эта форма психоанализа примечательна одной особенностью, присущей именно боулбиан-скому подходу. Дело в том, что терапия начинается с оценки привязанности пациентки к лицам, значимым для ее сегодняшней взрослой жизни — например, к мужу, детям, лучшей подруге. Если взаимоотношения с этими людьми не слишком прочны, то следующий шаг терапевта — выяснить, не является ли это показателем того, что в раннем детстве пациентка была не слишком близка со своей матерью. Хотя такой подход тоже относится к разряду ретроспективных, против которых выступал Боулби, но главенствующую роль в нем играет предложенное им понятие привязанности. Цель нового боулбианского психоанализа заключается в том, чтобы помочь пациентке восстановить отношения, основанные на привязанности, посредством многолетних насыщенных длительных терапевтических сессий; помочь пациентке разобраться в том, что именно могло воспрепятствовать ее отношениям с матерью или «отравить» их в те времена, когда она еще была ребенком. Достигнув этого понимания, психоаналитик, работающий в рамках теории Боулби, может помочь пациентке предпринять меры для восстановления упущенных или нарушенных взаимоотношений, пусть даже она давно уже взрослая.

Закат теории привязанности. Хотя можно было бы сказать, что подражание — высшее проявление лести, но несколько недавних случаев «несанкционированного» применения теории привязанности наверняка заставили бы Боулби перевернуться в гробу. Сегодня в лечении нарушений привязанности наметилась тревожная тенденция, получившая название терапии перерождением. Идея, положенная в основу терапии перерождением, проста. Пациент, страдающий нарушением привязанности, как бы возвращается в пренатальное состояние и еще раз переживает символическое «рождение», с тем чтобы во второй раз попытаться установить более благополучные взаимоотношения. Центры перерождения стали появляться по всей стране. У вас есть шанс переродиться всего за какие-то 5-7 тысяч долларов. Чтобы найти ближайший к вам центр, просто введите в свою любимую поисковую систему слова перерождение и клиника.

Хотя, в принципе, я ничего не имею против такого символического перерождения, проблема в том, что от такой «терапии» умирают дети! Возьмите случай Кандас Ньюмакер. Эта десятилетняя девочка испытывала проблемы эмоционального сближения со своей приемной матерью. Ее мать заплатила 7 тысяч долларов клинике перерождения в Эвергрине, штат Колорадо, за двухнедельную программу, включавшую эпизод символического перерождения. Ребенка завернули в одеяло, призванное символизировать матку. Четверо взрослых начали давить подушками на вернувшуюся в материнское лоно девочку. Надавливание символизировало родовые схватки. Согласно данным, опубликованным в газете U.S. News & World Report, в течение первых 24 минут Кандас семь раз повторила, что ей нечем дышать. g течение первых 16 минут она шесть раз сказала, что умирает. Вместо того чтобы прекратить процедуру, терапевт продолжал со словами: «Ты хочешь умереть? Ладно, умирай. Валяй, умирай прямо сейчас». По прошествии 1 часа и 10 минут с начала сессии и неудавшегося перерождения Кандас, они развернули импровизированную матку и обнаружили бесчувственную, посиневшую Кандас — по иронии судьбы, она лежала в позе эмбриона. О ее смерти было объявлено на следующий день.

Выводы Работы Джона Боулби помогли открыть глаза специалистам-медикам всего мира. В своих работах он показал, что если в течение длительного периода времени ребенок не имеет возможности взаимодействовать с человеком, к которому он привязан, то такая ситуация может спровоцировать серьезную психологическую травму или хроническое нарушение. Эволюционный статус детей не позволяет им долго находиться в разлуке со своими матерями. Кроме того, Боулби убедительно доказал, что мать — это много большее, чем просто ходячая грудь, единственным предназначением которой служит удовлетворение базовой потребности ребенка в питании. Мать дарит любовь. Боулби продемонстрировал, что если бы детские учреждения действительно были заинтересованы в сохранении психического здоровья своих маленьких пациентов, они должны были бы позволять матерям постоянно находиться рядом со своими детьми. А что касается сирот, у которых нет никого, к кому бы они могли испытывать привязанность, то им просто необходимо участие сотрудников, которые могли бы выступить в этой роли. Более того, мать выполняет функцию «базы безопасности», с которой ребенок отправляется во всевозможные рискованные предприятия и изучает неизведанные земли. Поэтому привязанность необходима не только для эмоциональной безопасности, но и для интеллектуального развития, которое происходит путем изучения окружающего мира.

Мэри Солтер Эйнсворт, которую с Джоном Боулби много лет связывали знакомство, сотрудничество и дружба, написала в некрологе, опубликованном в журнале American Psychologist: «Ученый Джон Боулби был неразделим с человеком Джоном Боулби. Все, кто его знал, считали его сердечным и очень заботливым человеком. Будучи превосходным врачом, он относился к другим с уважением, пониманием и участием. Некоторые неверно истолковывают его внимание к родительскому поведению, влияющему на личностное развитие ребенка, как попытку обвинить родителей во всех детских проблемах. Нет, он знал, что "все понять — значит все простить". Он был не способен обвинять».

Библиография

Ainsworth, М. D. S. (1992). John Bowlby (1907-1990): Obituary. American Psychologist, 47,668.

Bretherton, I. (1992). The origins of attachment theory: John Bowlby and Mary

Ainsworth. Developmental Psychology, 28,759-774. van Dijken, S. (1998).John Bowlby: His early life: A biographicaljourney into the roots of attachment theory. London: Free Association Books.

Вопросы для обсуждения

Правда ли, что дети демонстрируют импринтинг, подобно птенцам в экспериментах Конрада Лоренца? Что общего в поведении младенцев и птенцов, и какие различия прослеживаются в их поведении?

Как работы Гарри Харлоу (см. главу 10) вписываются в теорию привязанности Боулби?

В чем могло бы выражаться поведение, демонстрирующее привязанность, у детей, матери которых страдают хроническими депрессивными расстройствами?

Чем еще современное человеческое общество отличается от среды адаптивности? Можете ли вы представить себе гипотетические обстоятельства, из-за которых поведение, связанное с проявлением привязанности, в будущем может превратиться в деза-даптивное?

Глава 12. Эта незнакомая ситуация

«Парализующий страх» — именно это словосочетание лучше всего характеризует мое эмоциональное состояние на тот момент, когда я, уже будучи взрослым, впервые приехал в центральную часть Чикаго. Не то чтобы Чикаго производил особенно пугающее впечатление. Подозреваю, что он ничем не отличался от любого другого большого города с населением в несколько миллионов человек. И теперь, нередко бывая в Чикаго, я испытываю трепет перед теми возможностями культурной жизни, которые он сулит. Почему-то в тот первый приезд я пре бывал в состоянии особой взволнованности. Уже потом я думал об этом, и, полагаю, понял причину. В тот день мы с моей невестой приехали в Чикаго, но встречающего у нас не было. Видите ли, мы планировали навестить нашу подругу Шарон, которая жила в центре Чикаго; мы собирались сделать ей сюрприз, будто бы «оказались поблизости» (на самом же деле мы были в часе езды оттуда, в Северной Индиане, но что такое несколько десятков миль?). Мы так стремились это сделать и потому, что был тот редкий момент, когда Шарон вернулась из одной из своих многочисленных командировок, но еще не уехала в другую. Мы думали, что просто заявимся к ней и скажем: «Привет!» По нашим предположениям, раз она сейчас не в командировке, то, значит, сидит дома в своей квартире в центре Чикаго. Такой расчет казался нам вполне разумным. В конце концов, что еще можно делать в Чикаго в солнечный субботний день, верно? (Это шутка, разумеется!) Как оказалось, она нас не ждала, и вообще, ее не * было дома.