Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

Устав ходить взад-вперед, Вячеслав замер на месте, опершись на копье.

И тут предательская сонливость стала обволакивать юношу своими мягкими объятиями. Глаза его стали слипаться, верхние веки словно налились свинцом. Голова его то и дело клонилась на грудь. Дремать стоя Вячеславу было неудобно, так как ему приходилось переносить тяжесть тела с одной ноги на другую.

Чем сильнее дрема одолевала Вячеслава, тем явственнее ему начинали мерещиться какие-то наваждения. Сначала Вячеславу показалось, что убитых мунгалов на заснеженном поле как будто стало заметно больше, нежели было в тот момент, когда он заступил в караул. Потом Вячеславу стало чудиться, будто некоторые из мертвых татар, лежащих на равнине, пытаются приподниматься и даже ползти к валу.

Дабы развеять возникающие наваждения, Вячеслав принимался старательно вглядываться в чернеющие на снегу тела врагов, как в некий узор, привнесенный в природу человеческой страстью к истреблению себе подобных. То, что убитых татар было много, наполняло Вячеслава гордостью за рязанцев, пробуждало в нем радость от осознания некоего превосходства воинов-христиан над язычниками. Эта самодовольная радость убаюкивала Вячеслава, усыпляла его бдительность. Однако через какое-то время Вячеславу опять начинало мерещиться, что мертвые враги шевелятся уже не только в поле, но и совсем рядом, во рву.

Терзаясь каким-то смутным беспокойством, Вячеслав вновь принялся расхаживать по валу. Неожиданно Вячеслав слегка вздрогнул. Он явственно разглядел на спине у одного из убитых татар колчан со стрелами. Этот мертвый татарин лежал во рву.

Оружие с убитых врагов рязанцы всегда снимали вместе с панцирями и шлемами.

«Надо же! – подумал Вячеслав. – Сегодня еще до захода солнца дружинники не единожды спускались в ров, снимая панцири с нехристей и собирая оружие, но одного мунгала гридни все же проглядели, не сняли с него колчан со стрелами».

Желание заслужить похвалу от сотника Лукояна пересилило в Вячеславе всяческую осторожность. Воткнув копье в притоптанную мерзлую землю, он стал спускаться в ров по крутому склону, цепляясь руками за обнажившуюся желтую траву.

Оказавшись на дне рва, Вячеслав принялся осматривать всех подряд убитых мунгалов, отыскивая того, с колчаном на спине. Перевидав за последние дни множество смертей, Вячеслав уже не боялся мертвецов ни своих, ни чужих.

Вдруг кто-то схватил юношу за ногу. И в тот же миг слух Вячеслава уловил тихий лязг, возникающий, когда из ножен осторожно вытаскивают клинок. Вячеслав рванулся, еще не сознавая в полной мере, что происходит. Потеряв равновесие, он завалился на бок. Оглянувшись, Вячеслав увидел, как среди мертвых врагов встали во весь рост двое мунгалов с саблями в руках и молча ринулись на него.

Юноша закричал от страха, но крик его, так и не достигнув высшей точки, оборвался вместе с головой, слетевшей с плеч.

…Луна уже почти скрылась за облаками. Ночной мрак стал более густым, наполненным запахом снега, пропитанного кровью, и горьким дымом потухших пожарищ.

Стояна взобралась на вал по земляным ступенькам. Про себя она повторяла пароль, чтобы без заминки ответить на окрик любого из дозорных.

На вершине вала Стояна огляделась. Ни дальнего дозорного, ни ближнего нигде не было видно. Она увидела копье, воткнутое в землю, рядом валялись рукавицы, подаренные ею Вячеславу. Но где же он сам?

Стояна нетерпеливо потопталась на месте, затем двинулась по гребню вала к следующему посту.

«Не иначе, дозорные укрылись где-нибудь от ветра и развлекают друг друга разговорами», – мелькнуло в голове у девушки.

Тихий вскрик, донесшийся изо рва, остановил Стояну. Она сразу узнала голос Вячеслава.

Стояна подскочила к самому краю вала, вглядываясь в темное скопище убитых врагов, лежащих на дне рва. Она уже хотела окликнуть Вячеслава по имени, как вдруг ощутила сильный удар в горло. От этого удара Стояна невольно отшатнулась назад, круглая шапочка слетела с ее головы. Сознание у девушки помутилось, и душа ее затрепетала от ужаса, ибо она нащупала оперенье татарской стрелы, торчавшей у нее под подбородком. Не будь этого оперенья, стрела и вовсе прошла бы навылет через ее шею, такова была сила ее полета!

Стояна набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, поднять тревогу, но рот ее наполнился кровью, ноги подкосились, и она упала навзничь, раскинув руки в стороны.

О том, что Юрий Игоревич скончался от ран, не приходя в сознание, боярину Твердиславу сообщили глубокой ночью. Твердислав в это время находился в самой высокой башне детинца, наблюдая за действиями татар, которые при лунном свете устанавливали свои метательные машины на льду Оки как раз напротив северной стены детинца.

Твердислав пришел в княжеский терем и повелел священникам и челядинцам, не дожидаясь рассвета, захоронить тело князя в одном из приделов Спасо-Преображенского собора. Затем Твердислав поспешил обратно на северную стену, поскольку прибежавший оттуда гридень известил воеводу о том, что татары обрушили на детинец град камней и горшков с зажигательной смесью.

Татарам довольно быстро удалось запалить две башни детинца, возвышавшиеся на высоком окском берегу. Чтобы огонь не распространился дальше по стене, дружинники во главе с гридничим Оверьяном Веринеичем рассыпали на пряслах стены песок, а на крышах соседних башен расстилали сырые кожи.

Дальнейшее более походило на чудо. Обстрел детинца прекратился так же неожиданно, как и начался. Подтаявший во время оттепели лед Оки не выдержал тяжести самых больших татарских камнеметов и стал проламываться под ними. На белой ледяной поверхности образовались огромные черные полыньи, в которых исчезло, уйдя на глубину, около десятка метательных машин и стоящих подле них частоколов на колесах. Татары в спешке и панике старались оттащить к противоположному пологому берегу оставшиеся камнеметы, но лед продолжал проваливаться у них под ногами. Громоздкие катапульты на массивных колесах без спиц с шумом и треском оседали в холодные окские воды, застревая на мелководье среди обломков льдин.

Несколько камнеметов татарам все же удалось вытащить на берег. Татары попытались продолжить обстрел детинца с дальнего низкого берега реки, но выпущенные из катапульт камни падали, не долетая до стен и башен детинца.

– Не иначе, услыхал Господь наши молитвы, – заметил Оверьян Веринеич, переглянувшись с Твердиславом. – Не нашими усилиями, но Божьим промыслом поглотила река камнеметы татарские!

Огонь на одной из загоревшихся башен детинца дружинникам удалось загасить довольно быстро, используя песок и сырые кожи, но другая из башен полыхала столь сильно, что подступиться к ней не было никакой возможности. Пламя утратило силу лишь после того, как обвалились перекрытия наполовину сгоревшей башни.

Гридни еще боролись с огнем среди обугленных развалин башни, когда где-то у Пронских ворот тревожно загудела боевая русская труба: «К оружию! Тревога! Тревога!..»

От восточного вала примчался гонец на неоседланном коне.

– Беда, воевода! – крикнул он Твердиславу, не слезая с коня. – Татары в городе! Лезут нехристи во множестве через восточный вал. Сотник Лукоян и Данила Олексич со своими ратниками бьются с мунгалами, не жалея сил. Подмога им нужна!

Твердислав и Оверьян Веринеич, собрав дружинников, бегом устремились в Нижний город. Гонцу было велено скакать на Соколиную гору и вести оттуда к восточному валу всех, кто может держать в руках оружие.

В Успенском околотке зазвучали тревожные сигналы другой русской трубы.

И наконец загудел растревоженным басом колокол на звоннице Успенского собора, запоздало извещая жителей Рязани об опасности, которая и без того уже стучалась к ним в дома. Отовсюду неслись громкие выкрики на чужом языке, тут и там раздавался звон мечей. Детский плач и мольбы женщин о помощи звучали то явственно, то смутно, смешиваясь с гулом сражения и трубными сигналами тревоги, витавшими над обреченным городом в это хмурое зимнее утро.

Инок Трофим, разбудивший звонаря и вместе с ним поднявшийся на звонницу, увидел с высоты, что улицы Рязани полны татар, которые врываются в дома, волокут упирающихся полуодетых женщин, сражаются с рязанскими ратниками, вставшими заслоном на Большой улице и у Вознесенской церкви. Красные продолговатые щиты русичей были хорошо заметны на фоне белого снега и темных бревенчатых домов. Разрозненные стычки рязанцев с татарами происходили и вокруг Успенского храма, на торговой площади, и по всему Плотницкому околотку. Из детинца и с Соколиной горы бежали на выручку к своим княжеские дружинники и челядинцы, среди них было немало женщин и подростков. Над этим разношерстным воинством посверкивали наконечники копий и выхваченные из ножен мечи. Кто-то из гридней нес багряно-золотистый княжеский стяг с ликом Богородицы.