Могуто-камень - Эмма Роса

Он подошел к ней и отстегнул ремешки, и она едва сдержалась, чтобы не поморщиться — от Кауфмана пахло немытым телом и по́том. “Берлога, берлога” — повторяла она знакомое слово. Ей казалось, что она где-то слышала его, буквально недавно. Она встала и подошла к Гоше.

— Они спят?

— Вряд ли это сон, фрау. Это я так сказал, чтобы проще было… Скорее забытие. Пульс учащенный, но на воздействие реакции нет.

“Воздействие? Что еще за воздействие?” — Клара беспокоилась все сильней.

Руки Гоши, действительно, то и дело подергивались, как и ноги, а зрачки под закрытыми веками ходили ходуном. Клара слегка потрясла ее, но безрезультатно.

— Э-э… А долго?.. — спросила она.

Кауфман пожал плечами. Он вернулся к длинному металлическому столу, заставленному такими механизмами, которые Клара, будь у нее сто пядей во лбу, и тогда бы не придумала, и сосредоточился на какой-то железяке в руках, похожей на небольшой обруч, с торчащими из него проводками. Он тыкал в нее предметом, похожим на обычную шариковую ручку, удовлетворенно кивал и что-то шептал под нос.

Оставалось ждать. Покосившись на Кауфмана, она отстегнула ремешки на руках и ногах Гоши и Иннокентия. Он тут же дернулся и зыркнул на нее из-под нахмуренных бровей. Но ничего не сказал.

Оглядываясь и рассматривая место, в котором они очутились, Клара обернулась и посмотрела на кресло, где только что сидела, — опутанное проводами и обставленное маленькими пузатыми телевизорами за спинкой — и сразу вспомнила, откуда слышала это слово — «берлога». Лёнечка называл так свою гримерную. «Каждый раз, садясь в это чудовищное кресло, я боюсь потерять голос навсегда» — сказал он, и Клара содрогнулась от мысли, что она только что там сидела. Этот Кауфман опыты здесь проводит? Она лихорадочно ощупала себя и обнаружила пропажу могуто-камня и часов.

— А… — она осмотрелась в поисках своих вещей.

— Ах, не беспокойтесь, фрау, — поспешил ответить Кауфман, — все ваши вещи здесь. Их раскидало по всему складу, я собрал и сложил. Он указал на один из захламленных столов, где действительно лежали могуто-камень, часы, книга и мешок с камнями из сейфа негодяя Шляйфмена.

— Ох, спасибо, — ответила она, награждая Кауфмана обворожительной улыбкой, отчего он слегка порозовел. — Это очень мило. А интересно, как это произошло? Вы в момент нашего… э-э-э… появления, были здесь?

— Да, фрау. Просто разорвалось что-то в воздухе, все заполнилось паром и дымом, и когда я пришел в себя и туман рассеялся, то увидел вас. Я, признаться, думал, что сам что-то нахимичил, — он истерично хихикнул. — У меня всякое, знаете ли, бывает. Но так чтобы ко мне свалились живые люди — такого, конечно, не было. Вот я и подумал, что…

— А позвольте спросить, над чем вы работаете? Это так интересно, — она стрельнула глазами, подходя к столу с вещами, и убеждаясь, что все на месте, а часы по-прежнему идут. До конца завода оставалось два часа и пятьдесят семь минут. Всего три минуты прошло?

— Я изучаю ахно-волны, фрау, — скромно потупившись ответил он. — А еще остаточное электричество.

— О, как интересно! Я много думала о нем — гуляет по проводам… — повторила она его слова, услышанные когда-то, кажется, в прошлой жизни. В его взгляде появился экзальтированный блеск, и она поспешила сменить тему. — А ахно-волны? Это так модно! Что вы с ними делаете? Опыты ставите? На людях?

Взгляд Кауфмана стал настороженным и злым, он отвел глаза и дернул головой. «Значит, ставит. Да и Лёнечка подтвердит, если что».

— Вот, например, ваш могуто-камень, фрау, — Кауфман подошел к ней, возбужденно жестикулируя железкой. С опаской Клара отступила на шаг, чтобы ее не задело, и разглядела при этом три отдельных шипа на обруче и правда похожих на пальцы, острых и довольно опасных. — Это мощнейший аккумулятор для ахно-волн, встреченный мной до сих пор. Пока вы спали, я измерил его объем, и результаты меня удивили. Пока что я только составляю таблицу по емкости могуто-камней, вот, пожалуйста, посмотрите.

Он подошел к ней и раскрыл гроссбух, где Клара увидела от руки выписанные названия камней с цифрой напротив каждого: лунный камень, опал, изумруд, алмаз, рубин, сапфир, александрит, гранат и топаз.

— Видите — изумруд имеет объем двадцать три единицы, а ваш, извольте, показал сто пятьдесят шесть. Как такое возможно?

Клара усмехнулась — то, что камни живые и их объем меняется от частоты использования, знал каждый. Но видимо сейчас эти знания пока еще не были известны. А может, этот Кауфман и придет к такому выводу в результате своих опытов? Но Гоша запретила вмешиваться в историю. Клара пожала плечами.

— Право, герр Кауфман, это слишком сложный вопрос. Может, у вас аппаратура шалит, и показывает погоду? Бывает же такое?

— Но я три раза перепроверил. И показания одни и те же.

— А может, это не изумруд вовсе? А какой-нибудь, неизвестный камень, внешне похожий на изумруд? — она взяла могуто-камень и со смятением ощутила, что энергии в нем нет совсем. И себя она чувствовала так же, как этот камень — совершенно пустой. Его надо зарядить во чтобы то ни стало, иначе они не смогут вернуться, и она сжала его в руке покрепче.

— Полагаю, дело в другом, фрау.

Только сейчас, когда он стоял близко, она заметила, что лицо его время от времени перекашивает судорога, а глаза бегают с предмета на предмет. Он положил железяку и теперь увлеченно крутил в руках проводок, рассматривая его на свет лампы то одним концом, то другим. Он постоянно дергал головой и бросал короткие тревожные взгляды то на шкафы, то на столы, то на поперечные окна под потолком, то в темноту ангара, будто чего-то ждал или боялся. Это его беспокойство и суета передались и Кларе, и она некоторое время пыталась уследить за его взглядом, рассмотреть, что он там видел. Но не успевала, и от этого в ее душе все сильней нарастала тревога. Наконец, она поняла, что от беспрерывного мельтешения веет скрытым безумием, а не настоящей опасностью, и Клара вспомнила, как бабушка назвала Кауфмана «полоумным».

— В чем же? — спросила она, хотя ей совсем расхотелось с ним разговаривать, а наоборот, возникло желание поскорей убраться из этого места. Когда же проснутся Гоша и Кеша?

— Дело в вас. Вы простите меня фрау?

— За что же? — у нее сжалось сердце от плохого предчувствия.

— Я провел кое-какие исследования без вашего на то разрешения, исключительно профессиональный интерес,