Атомный век - Михаил Белозёров

— Вашу — у-у… Машу — у-у! Потом… потом… капитан, — сказал Берзалов, не меняя тона. — Времени нет. Молись богу, чтобы мы их нашли до вечера.

Только он прыгнул на броню, только приготовился к движению, ухватившись за ствол пушки, как в наушнике что‑то зашуршало и незнакомый голос произнёс:

— Привет, лейтенант… Хм… меняю твоих двоих на моих троих.

— Это которых? — нашёлся Берзалов, и душа у него похолодела. — Это которые хотели уйти в степь?

— В степь?! — удивился голос. — Хм да… Однако… Я понял, что ты их уже наказал? — спросил он.

— Кто это вообще?.. — словно бы между делом поинтересовался Берзалов, делая знак Филатову, чтобы он двигал вперёд, потому что оставаться на одном месте было крайне опасно, тем более, что их уже обнаружили, и ещё потому что, возможно, им просто зубы заговаривают, а сами делают обходной манёвр.

— А это тот генерал, у которого ты бронепоезд подорвал, — вкрадчиво ответил голос, давая понять, что он знает обо всём — всём: и о численном составе, и о намерениях, и даже о самом главном — глубокой разведке.

— А — а-а… — догадался Берзалов. — Петр Матвеевич…

— Он самый, — согласился голос.

Был он густой и бодрый, и должно быть, принадлежал живчику. По крайней мере, у Берзалов сложилось именно такое впечатление.

— Ну, не знаю… — сказал Берзалов так, чтобы прежде времени не раскрывать карты. — У нас только один ваш, да и то бандерлог американский.

— Ага… — догадался генерал, — Джон?..

— А мы не спрашивали, — сообщил Берзалов.

— Парень он неплохой, так что вы не очень…

— Да нам по барабану… — он едва не добавил: — «Вашу — у-у… Машу — у-у!»

— И то правильно, — согласился вдруг генерал Грибакин. — Назвался дезертиром, полезай в кузов. Эта степь меня уже задолбала. Думаешь, они у меня первые на юга бегут?

— Не думаю, — согласился Берзалов.

— Бог с ними. Разговор не об этом. Как бы нам встретиться и поговорить, — предложил генерал. — Откуда ты такой? Это вроде моя земля.

— C севера я. От большого дяди. А фамилия моя Берзалов.

— Тише ты, больше ни слова, — испугался вдруг генерал. — Мост знаешь за станцией? Вот на нём и встретимся через десять минут.

— А — а-а?.. — начал говорить Берзалов.

— Не бойся, приду один, — бодро прервал его генерал Грибакин. — Если ты мне хорошую весть принёс, сынок, то обниму и отпущу с миром.

— К мосту! — скомандовал Берзалов. — Вашу — у-у… Машу — у-у!

— К какому? — хладнокровно уточнил Клим Филатов.

— К станционному! Вашу — у-у… Машу — у-у! — и снова он был зол в хорошем смысле слова, потому что злость делала его быстрым и хладнокровным.

И они понеслись прямо через брошенные огороды, срезая углы на поворотах. И Берзалов впервые почувствовал, что им начало везти, и не просто везти, а буром везти. Если то, о чём я только догадываюсь, правда, то, считай, дело сделано, с надеждой сумасшедшего мечтал он: и Гаврилова найдём, и Комолодун разведаем.

Глава 8.Город теневых людей

Генерал Грибакин оказался невысоким, плотно сбитым и чрезвычайно подвижным человеком. Был он одет в кожаную куртку, галифе и сапоги. Его лысина сверкала под лучами зеленоватого солнца. Из таких хорошие боксеры получается, невольно выдал ему аванс Берзалов и спросил в первую очередь:

— Связь есть?..

Он ещё не услышав ответа, уже понял, что связи нет и никогда не было — вообще не было, иначе Грибакин не крутился бы здесь бесцельно на своём бронепоезде и не скупал бы рабов у бандитов. Не было в этом кручении никакой перспективы, одна суета, призванная придать хоть какой‑то смысл жизни после термоядерной войны. Будущее было ужасным, и полагаться на него могли исключительно такие личности, как генерал Грибакин. Должно быть, Грибакин ощущал будущее чисто интуитивно, как лягушка, попавшая в кувшин с молоком: прыгай, прыгай, и ты найдёшь выход. Собственно, Грибакин это будущее и творил на руинах печального прошлого, только не знал результата своих деяний, ибо не с чем было сравнивать, а теперь он нашёл, с чем или с кем в лице старшего лейтенанта Берзалова.

— Да если бы у меня была связь! — воскликнул Грибакин, с надеждой глядя на Берзалова. — А у тебя?.. у тебя… лейтенант… есть… связь?! — он пытливо заглядывал ему в глаза. Так пытливо, будто от этого зависела не только его жизнь, а вообще существование всей России.

— Была сутки назад, — буднично ответил Берзалов, ещё не веря в то, что оказалось очевидно — встретили они таки союзника в лице своих же соотечественников, а рассчитывали на американцев, как на манну небесную.

— Как?!! — Грибакин так быстро в него вцепился, что Берзалов, который хоть и обладал замечательной тактильной реакцией, не успел среагировать.

Да и, собственно, может, он и среагировал бы, но не видел в генерале реального противника, а ещё потому что пахло от генерала пряной акацией. Нет ничего приятнее этого сладковатого запаха душевной чистоты. И так это у генерала искренне получилось, такая надежда была в голосе генерала, так ему хотелось найти в ком‑то опору и смысл в своём барахтанье, что Берзалов безоговорочно понял: свой генерал, свой в доску, осталось только выпить на брудершафт и троекратно облобызаться по русскому обычаю.

— Была связь, ей богу, — невольно подтвердил Берзалов и улыбнулся, чтобы не разочаровывать генерала.

— Я может, тебя всю жизнь ждал!!! — признался генерал с облечением в голосе. — Рассказывай!!! — потребовал он. — Рассказывай!!!

Берзалов огляделся. Они стояли на мосту. Над ними висели звезды, которые отныне были заметны и днём. Радиоактивный ветер налетал издалека — из радиоактивной пустыни, должно быть, из укрепрайона Комолодун, теребил листву на тополях, и внизу, где в кустах на всякий пожарный прятались свои, как, должно быть, прятались и люди генерала Грибакина, было тихо — тихо. И Берзалов, прежде чем раскрыть душу и военные тайны, решил махом выяснить все недоразумения, чтобы потом ни в чём не сомневаться и ни о чём не сожалеть.

— Скажите мне, Петр Матвеевич… — начал он вкрадчиво, что на него вовсе не походило, — а зачем вам… в общем… зачем вам рабы — кочегары?

— Какие рабы?.. — нахмурился генерал Грибакин. — Какие кочегары?.. Окстись, шибко борзый! — он посмотрел на Берзалова так, словно тот произнёс несусветную чушь.

— Ну — ну… — смущенно ответил Берзалов и пожал плечами, показывая, что он всего — навсего задал невинный вопрос и ещё ни в чём не обвиняет генерал — майора Грибакина.

— Во — первых… у меня своих некуда девать, — ответил Грибакин, — а во — вторых… у меня всё‑таки тепловозы, а ниже я ещё не пал, а вот когда паду, тогда и кочегары понадобятся.

Сволочь, подумал Берзалов о лейтенанте Протасове. Сволочь и паникер. Или обманщик, или просто трепло. Надо было его как следует потрясти, а я поверил. Точно донесение не довёз. Свернул куда‑нибудь в кусты. А долг? А честь? Впрочем, какая теперь разница.

— Ну а что я должен был думать?! — на повышенных тонах спросил он. — Что? — и требовательно уставился на плотного, лысого генерала, который, судя по воинственному виду, и в ухо мог заехать с превеликим удовольствием.

— Всё, что угодно, — точно так же, на повышенных тонах, ответил Грибакин, — но только не это. Чтобы я набирал себе рабов?!

— А как?.. — терялся в догадках Берзалов. — Как вы объясните ваше сотрудничество с «дубами»?

— Да «дубы» тебя элементарно развели. На то они и «дубы».

— Ну да… — соглашался Берзалов, но всё ещё не верил.

Не привык он верить, даже если человек был ему очень и очень симпатичен, даже если он говорил правильные вещи. Что‑то ещё должно было произойти, чтобы он окончательно проникся симпатией.

— Выкупал я у них наших. Вы — ку — пал! — произнёс Грибакин с усмешкой, вовсе даже не оправдываясь, а наступая на Берзалова. — Понял? Брал себе в экипаж или в мастерские.

— А как же тогда?.. — недоумённо сбавил темп Берзалов. — И вообще, почему вы сотрудничали с бандитами?

— Да не бандиты они… Как объяснить?.. — Грибакин поморщился, чтобы Берзалов лучше понял. — Хотя, конечно, бандиты с одной стороны, а с другой — заблудшие люди. Здесь таких бандитов по округе, каждый третий устойчивую группу сколотил. И вообще, с кем мне, прикажешь, дело иметь, если больше нормальных людей нет. Надо же им как‑то защищаться друг от друга. Времена какие!

— Я и не подумал… — признался Берзалов.

— Ну да… — в свою очередь согласился генерал Грибакин. — А я по — другому и не предполагал. Мы же решили, что страна кончилась. Сам посуди: нас осталась горстка, связи нет, вокруг радиоактивная пустыня. Куда ни пойдёшь, везде кости, трупы. Каждый третий из нас умрёт в течение ближайших трех лет. Вот я и занимался тем, что лучше всего умею: построил бронепоезд и поддерживаю пути в рабочем состоянии.