Последний старец - Наталья Анатольевна Черных

При отпевании митрополита Агафангела Преосвященный Варлаам сумел сказать главное, что тревожило сердца многих: «Сотни тысяч людей стали испытывать нынче религиозное смущение и соблазн, которые из всех душевных мук принадлежат к наиболее тяжким и опасным, так как человек теряет почву под ногами…» Ушедшего митрополита владыка Варлаам называет «великим святителем» и восхищается его мужеством. «Не раз колесо церковной жизни вовлекало его в самый водоворот церковной смуты и будь кто-либо другой на его месте, менее стойкий и смиренный, Ярославль, несомненно, сделался бы центром всяких церковных волнений и расколов. Между тем при всем иной раз несогласии нашего Святителя с тем или другим шагом Правящей церковной власти, мир церковный отнюдь не нарушался: он сам не искал себе ни власти, ни прав <…> Даже и тогда, когда он находил погрешности в церковной жизни и свидетельствовал о них, как исповедник, он не прерывал церковного и молитвенного общения с Заместителем, не творил и не одобрял расколов, никогда никого не отторгал от единства Православной Церкви.

<…> «Блюди истину Божию и правила церковные (каноны), будь исповедник и терпи скорби, но не изменяй и не поступай против совести; с другой стороны, блюди единство церковное, будь миротворец, спасатель душ и вразумитель заблудших», — таковы заветы Почившего». Владыка Варлаам понимает, что в лице митрополита Агафангела почил Великий Старец, который «умирал трижды, и вот тут, в эти крайние моменты жизни, сказалось все величие его духовного облика и настроения <… > будто приближался великий праздник, вроде Пасхи, — рассказывает владыка Варлаам. — Во все три раза, умирая, он обычно просил меня: «Передайте всем — и духовенству, и мирянам — мое благословление; у всех прошу прощения, если кого обидел или огорчил, и сам всех прощаю, ни на кого ничего не имею, прошу у всех святых молитв».

«Молитесь и вы за нас Богу», — просили мы его. «Да, если получу дерзновение у Господа, буду и я молиться», — смиренно отвечал Старец».

Такова духовная предыстория «дела архиепископа Варлаама Ряшенцева». Власти недолго терпели владыку Варлаама, управляющего Ярославской епархией — 3 января 1930 года по постановлению коллегии ОГПУ он был заключен в лагерь сроком на три года. По отбытии заключения вернулся в Ярославль, был арестован повторно, отправлен на Север в лагеря. Умер владыка Варлаам в тюремной больнице г. Вологды 20 февраля 1942 года.

Предо мной — «Справка по архивно-следственному делу № 18685» с грифом «Совершенно секретно»:

«В мае-июне 1941 года Управлением НКГБ Ярославской области ликвидирована церковно-монархическая организация «Истинно-Православная церковь» в количестве 13 человек, существовавшая под руководством архиепископа Варлаама Ряшенцева.

Активный участник этой организации Неклюдов Анатолий Николаевич, осужденный по этому делу к ВМН8, в 1937 году по указанию Ряшенцева перейдя на нелегальное положение, на территории Ярославской области установил связь с антисоветским церковным элементом, из числа которого создал и возглавил антисоветские группы в городе Ярославле и Тутаеве.

Груздев Павел Александрович, являясь участником антисоветской группы в городе Тутаеве Ярославской области, принимал участие в антисоветских сборищах этой группы».

В то время как в Леонтьевской церкви г. Ярославля почивал в склепе под спудом святитель Агафангел, в Леонтьевской церкви г. Тутаева собирались на богослужения люди, свято чтившие память владыки. Случайно ли, что оба храма носили имя первого просветителя земли Ростовской и Ярославской — священномученика Леонтия, убитого язычниками на заре русского христианства?

Иеромонах Николай (в миру — Александр Иванович Воропанов) служил в Тутаеве, в Леонтьевской церкви, несколько лет — это он отпевал и хоронил убиенного наместника Новгородского Варлаамо-Хутынского монастыря архимандрита Серафима, помнил и чтил репрессированного епископа Тутаевского Вениамина (Воскресенского), хорошо знал архиепископа Варлаама (Ряшенцева), был знаком с о. Анатолием (Неклюдовым). Под кровом Леонтьевской церкви собирались изгнанные из закрытых обителей Ярославского края монахи и монахини, среди них — игумен Викентий (мирское его имя неизвестно), монахиня Олимпиада (Пальчикова), а также духовные чада последнего наместника Павло-Обнорской обители — архимандрита Никона (Чулкова).

Монастырь в честь преподобного Павла Обнорского, в XV веке подвизавшегося в вологодских лесах, располагался к северу от самого отдаленного Первомайского района Ярославской области. Святой угодник Божий Павел Обнорский — Ангел-хранитель Павла Груздева; еще юношей бывал о. Павел за богослужением в Павло-Обнорском монастыре. Частенько в Верхне-Никульском пел отец Павел стихиру из Павло-Обнорской обители: «Преподобный отче, измлада добродетели прилежно учился…» — напев был чисто Павло-Обнорский. Хранил о. Павел холщовую икону — живописное изображение на холсте преподобного Павла Обнорского, она была у него домашняя. Архимандрит Никон, наместник Павло-Обнорской обители, был духовником императрицы Марии Федоровны, «как к себе домой ходил к царской семье». Рассказывают, что именно императрица подарила архимандриту Никону старинный наперсный крест, который впоследствии — через многих людей — перешел к отцу Павлу. Вообще у царской семьи было особое отношение к Павло-Обнорскому монастырю. Архимандрит Никон, когда закрыли обитель и выгнали последних насельников, организовал недалеко от Павло-Обнорского монастыря в Первомайском районе близ села Кукобой православную общину. У них даже было три небольших заводика, они назывались коммуной или артелью (примерно то же самое, что Мологская Афанасьевская сельхозартель).

Архимандрит Никон не благословлял своих духовных чад на монашество, сознавая дух времени, оберегал от связи с обновленцами. Потом разогнали и эту общину, многих арестовали, многие без паспортов скрывались в Тутаеве и Костроме. Архимандрит Никон долгое время жил в лесу, в октябре 1939 года его арестовали, дали лагерный срок. По рассказам, он умер в тюрьме, где-то в районе Курска. Иные говорят, что его расстреляли.

В числе 13-ти человек, арестованных по «делу архиепископа Варлаама Ряшенцева», был священник из села Кукобой Первомайского района отец Александр (Покровский), близкий, к архимандриту Никону. Его также приговорили к высшей мере наказания — расстрелу.

В Леонтьевской церкви Павел Груздев бывал очень часто, на службах пел на клиросе. Псаломщиком Леонтьевской церкви служил в то время Дмитрий Иванович Смирнов, позднее — отец Дмитрий; помогала иеромонаху Николаю Любовь Васильевна Виноградова. Были арестованы и другие верующие — «участники антисоветских сборищ», в основном женщины, следственное дело сохранило их фамилии: Мохова, Тихонова, Генеральская, Оловянишникова, Круглова, Поваренкова. На этапах и в лагерях, в тюрьмах и ссылках простых верующих русских женщин было очень много, их прозвали «монашками», хотя в жизни своей они не носили монашеских мантий. Но это были истинные монахини, готовые жизнь отдать за Христа — та безвестная и зачастую безграмотная Святая Русь, о которой думали, что — «нищие мы, нету у нас ничего…»

«А как стали одно за другим терять…» Аресту 13-ти человек, членов «церковно-монархической организации «Истинно-Православная Церковь» в Ярославле и Тутаеве, предшествовал донос в органы госбезопасности священника о. Сергия (Д.). Нашлись и