Путешествие в молодость, или Время красной морошки - Юрий Рытхэу

В чоттагине яранги было сумрачно и дымно. Когда Токо тихо вошел, бабушка строго посмотрела на него и спросила:

— Ты где был?

— Гулял у озера…

— Но я там тебя не видела.

— Я был возле малого озера.

— А-а, — понимающе кивнула бабушка и задумчиво проронила: — Но и там я тебя не видела.

— Я лежал, — сказал Токо.

— Нельзя долго лежать на холодной земле, — нравоучительно произнесла бабушка. — Ты ведь знаешь — и глубине вечная мерзлота.

— Но мне было тепло, — возразил Токо. — Когда я лежу на земле, я никогда не чувствую вечной мерзлоты.

— Это тебе только кажется, — ответила бабушка, — Она коварна, эта мерзлота, в тело проникает исподволь.

— Но я ее не чувствовал…

Бабушка пристально посмотрела на внука. Потом тихо, чтобы не слышала мать, спросила:

— Что случилось?

Сдерживая себя, стараясь быть спокойным, Токо поведал бабушке о выпотрошенных рыбах, усеявших берег речки.

Бабушка слушала молча, но, по мере рассказа, лицо ее каменело, и она словно старела на глазах.

— Что же они делают, что же они делают? — тихо причитала она, горестно качая головой.

— Откуда такие люди приходят на нашу землю? — спросил Токо, стараясь сдержать слезы.

— Ниоткуда они не приходят, — ответила после некоторого раздумья бабушка, — Они рождаются здесь же…

— Но почему они становятся такими? — продолжал Токо.

— Значит, кто-то в детстве не научил их добру, — вздохнула бабушка.

— Почему они жадные?

— Ко-о, — пожала она плечами, — Может быть, они голодали?

— Да у них полным-полно всяких продуктов! — возразил Токо. — Целые ящики с банками, мешки с хлебом! Как они могут быть голодными? Если они даже будут только и делать, что есть, то и тогда им хватит надолго!

— Значит, свежего им захотелось…

Казалось, бабушка пытается заступиться за них.

Пришла мать с ворохом высушенных оленьих шкур.

Они сохли, разложенные на земле. Мездра затвердела, и шкуры гремели, как железные. Для того чтобы стать мягкими, шелковистыми, приятными для кожи, они требовали долгой и терпеливой обработки. Сначала с помощью каменного скребка с них надо снять верхний слой. А потом наступал черед ручной обработки, которая длилась неделями. Точно так же смягчались и камусы — шкурки с оленьих ног.

По ведь и шкура и камусы когда-то покрывали живого, бегающего по тундре оленя… Однако, когда его свежевали, у Токо не возникало таких чувств, как при виде убитой утки или растерзанных рыбин… Почему?

Успокоившись, Токо взялся за транзисторный приемник и поймал радиостанцию «Тихий океан», которая передавала для рыбаков эстрадный концерт. Кто-то бодро, с задором пел: «Утро начинается с рассвета…» Токо слушал и удивлялся, как может быть иначе? Утро всегда начинается с рассвета и никак не может начинаться с вечерней зари. В концерте это звучало крупным открытием, но все равно почему-то во рту появлялся привкус мыла.

Когда пришел отец, Токо рассказал ему об увиденном.

Отец молча взялся за вечернюю еду, Токо ждал, что он скажет.

Но отец молчал.

Снаружи послышался собачий лай.

Токо выглянул из яранги и увидел приближающихся к стойбищу Кузьму и Андрея.

— Они идут! — почему-то шепотом сообщил Токо.

Гости вошли в ярангу робко, чуть ли не бочком, хотя хозяин приветствовал их радушно, как это принято в тундре.

— Амын еттык! — произнес Дано сначала по-чукотски, а потом добавил по-русски: — Здравствуйте, проходите в ярангу… Жена, поставь мясо! Токо, сбегай за свежей водой!

Токо, подхватив ведро, помчался к ручью, чтобы не упустить интересного, что может случиться в яранге за время его отсутствия. Он быстро зачерпнул чистой, прозрачной воды и, не обращая внимания на то, что почти треть расплескалась по пути, вбежал в ярангу.

Гости расселись возле низенького столика, поставленного так, что его обходил дым, а на сам столик падал свет из дымового отверстия, Кузьма беседовал с отцом, а Андрей с любопытством оглядывал убранство яранги.

Мама налила свежей воды в чайник и поставила его на зажженный примус «Шмель», потому что над костром уже висел котел с оленьим мясом.

— Мы, так сказать, передовой отряд, — продолжал рассказ Кузьма, — экспедиции, которая должна определить способ осушения озера…

— Осушения? — с удивлением переспросил отец, — Зачем?

— Разве вы не слышали об открытии ученого Савелия Мордирова? — в свою очередь удивился Кузьма и, повернувшись к спутнику, попросил: — Андрей, расскажи!

Отец, внимательно оглядев Андрея, спросил:

— Вы что, первый раз в яранге?

— Первый, — кивнул Андрей, — Но у меня такое ощущение, будто я уже бывал здесь, хотя ярангу видел только на старой фотографии и в кино.

— Интересно? — спросил отец.

— Интересно и очень любопытно, — ответил Андрей. — Но странно, словно уже бывал здесь… Может быть, во сне?

— Твои родители откуда?

— Сирениковские, но переселились туда из тундры, когда объединяли колхозы, — внешне Андрей и впрямь был взволнован. — Они-то точно жили в яранге, может быть, именно вот в такой. Может быть, это ощущение мне передалось через гены, по наследству?..

На его лице все время блуждала виноватая улыбка.

— Ну так что собираются делать с нашим озером? — решительно переменил тему разговора отец, — В чем открытие ученого Савелия Мордирова?

— Открытие в том, что термокарстовые озера, то есть озера на вечной мерзлоте, оказались прекрасными, самой природой созданными полями для выращивания травы, — веско заговорил Андрей, — Коров-то на Чукотке становится все больше, а корм для них возить с материка — накладно. Вот и было сделано открытие — сеять траву на осушенных озерах. Опыт уже есть. Осушили озеро Александра, Гагарье…

— Я слышал об этом, — сухо произнес отец. — Тамошние оленеводы рассказывали: озеро Александра было рыбным, оно соединялось протоками с другими озерами, как и Гагарье. И те люди, которые косили сено, находили на сухом дне озера сгнивших рыб…

— Ну и что? — с усмешкой пожал плечами Андрей, — Не все же время чукчам заниматься оленеводством! Надо переходить на более прогрессивные, передовые методы животноводства.

— А как с оленем? — спросил отец.

— С оленем будет покончено, как с пережитком прошлого, — весело ответил Андрей, чуть отстраняясь от стола, на который мать уже ставила деревянное блюдо с вареным оленьим мясом.

В яранге заведено так, что когда подается еда, за нее принимаются все, кто в это время в жилище, включая женщин и детей. Сваренное по-тундровому мясо ели старинным способом — просто руками, иногда помогая себе охотничьим ножом. Такой нож висел на поясе у Токо, и он вынул его, прежде чем подсесть к столу. Для гостей мать подала столовые ножи и вилки из нержавеющей стали.

Но прежде чем гости и хозяева приступили к трапезе, отец сказал тихо и твердо:

— Ну, этого не будет!

Токо знал: когда отец сердился, голое его становился тише, почти сходил на шепот. Со стороны казалось, что человек говорит спокойно, почти робко.

— Думать можно что угодно, — продолжал с такой же уверенностью Андрей, — а жизнь будет брать свое.

— А что это — свое? — спросил отец, выкладывая на деревянное блюдо кость.

— Прогресс есть прогресс, — облизав с пальцев жир, сказал Андрей. — К примеру, раньше мои родители тоже были оленеводами и жили, как вы, в яранге. Потом укрупнили колхозы, они переселились в большое село. Отец стал строителем, а мать пекарем. Стали жить в деревянном домике, о яранге даже и не вспоминали. Сам я рос сначала в детских яслях, потом в садике, потом в интернате… И все время в культурной обстановке.

— Но ведь кто-то в это время пас оленьи стада, — нормальным голосом произнес отец. Он, видимо, одолел свой гнев.

— Само собой, — согласился Андрей.

— Передовые, значит, строителями работали, а отсталые — в тундре пасли оленей?

— Ну да! — простодушно ответил Андрей, но тут же спохватился, поняв, что несколько перегнул, — Нет, речь не идет конкретно о вас. И среди оленеводов есть передовые люди и даже Герои Социалистического Труда…

— Но в большинстве своем — это отсталые люди?

В голосе отца уже чувствовалась ирония.

— Ну, этого я не говорил, — явно пошел на попятную Андрей.

— А по-моему, ты несешь чушь, — вступил в разговор Кузьма. — Что-то я тебя перестал понимать.

— А что тут особо понимать? — Андрей, похоже, начал сердиться. — Ведь речь о чем идет? О будущем! О будущем нашей земли, тундры. Для чего мы здесь? Чтобы подготовить озеро для осушения. Осушат озеро, посеют траву. Может быть, тут, рядом, построят большую ферму для крупного рогатого скота, для коров… И ты, мальчик, — сказал он, улыбаясь, Токо, — будешь уже не оленеводом, а скотником, передовым тружеником…