100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1 - Николай Каролидес

В 1830–1860-е годы положение евреев в Англии улучшилось. Юридические препятствия и коммерческие ограничения исчезли, евреев начали избирать на посты в местных и государственных органах управления, а многие заняли в обществе видное положение. Отношение общества к ним также изменилось; это отразилось в возрастающей осторожности и щепетильности Диккенса по части антисемитизма в следующие после первой публикации «Оливера Твиста» годы. «Мне не известно ни одной причины, по которой евреи могли бы счесть меня своим врагом», — писал Диккенс в 1854 году.

В 1867–1868 годах вышло новое издание произведения Диккенса. Диккенс пересмотрел текст «Оливера Твиста», внося в него сотни изменений, многие из которых имели отношение к Феджину. Он исключил большинство упоминаний о Феджине как о «еврее», либо вычеркнув их, либо заменив их на «Феджин» и «он». Тем не менее «Феджин остается «евреем», — заметил литературный критик Ирвинг Хоу, — и любой, кто захочет рассмотреть этот роман честно, будет вынужден лицом к лицу столкнуться с нижним слоем отношения, которое становится видимым благодаря навязчивому повторению Диккенсом — «еврей»». Критическое чтение романа может привести к лучшему пониманию антисемитских стереотипов, которые были частью массовой культуры Англии начала XIX века. «Нам ничего не остается, — писал Хоу, — кроме как противостоять исторической действительности нашей культуры, и всему тому, что извергается из ее отвратительных глубин».

В 1949 году несколько еврейских родителей из Бруклина (штат Нью-Йорк) протестовали против изучения «Оливера Твиста» на уроках литературы в старших классах средней школы; оно, по их мнению, нарушало право их детей на образование, свободное от религиозного влияния. Цитируя описание Феджина в «Оливере Твисте» и Шейлока в пьесе Шекспира «Венецианский купец», они подали иск на Управление образования Нью-Йорка. Они требовали, чтобы оба текста были запрещены в публичных школах Нью-Йорка, «потому что они направлены на возбуждение ненависти к еврею — как к человеку и как к расе».

В деле «Розенберг против Управления образования Нью-Йорка» Верховный суд графства Кингс постановил не запрещать эти две книги в школах, библиотеках или классах Нью-Йорка, заявив, что Управление образования «действовало честно, без злого умысла или предубеждения, и в интересах школьной системы, вверенной его контролю и опеке, а потому не существует достаточных оснований, вынуждающих запретить две обсуждаемые книги».

Отказываясь удовлетворить прошение истцов о запрещении книг, председательствующий судья заявил: «За исключением тех случаев, когда книга написана со злым умыслом и с очевидной целью разжигания нетерпимости и фанатичной ненависти к определенной расе или религиозной группе, общественный интерес свободного и демократического общества не может служить основанием или поощрять запрещение какой-либо книги по прихоти некоего чрезмерно чувствительного индивидуума или группы индивидуумов, посчитавших, что персонаж, описанный в этой книге принадлежащим к определенной расе, изображен непочтительным или оскорбительным образом». Изъятие книг «никак не посодействует спаду антирелигиозного чувства», — постановил суд.

Опыты

Автор: Мишель де Монтень

Год и место первой публикации:1580, Франция

Литературная форма: эссе

Мишель де Монтень создал жанр литературного эссе и изобрел новую форму автобиографии. С помощью своих эссе, или «опытов», он решил испытать свои суждения в применении к широкому кругу вещей, его интересующих, открывая свою внутреннюю жизнь и личность. Написанные за двадцать лет — начиная с 1571 года, когда Монтеню было 38 лет, и до его смерти в 1592 году, девяносто четыре эссе показывают эволюцию мышления Монтеня в добавлении и изменении своих ранних текстов. Первая и вторая книги были опубликованы в 1580 году. Пересмотренное и дополненное издание было опубликовано посмертно в 1595 году.

Самые первые опыты, которые были заметками к тем произведениям, которые читал Монтень, являются, в основном, подборкой исторических анекдотов с краткими комментариями. С течением лет опыты становились более длинными и более личными. Его наиболее значительное философское эссе «Апология Раймона Себона», написанное в 1576 году, по объему приближалось к книге. Монтеневский скептицизм, квинтэссенцией которого стал его знаменитый девиз «Que scay-je?» («Что я знаю?»), полностью проявился в этом эссе, выступая постоянным аргументом для демонстрации немощности и суетности самоуверенного человеческого разума. В более поздних эссе автопортрет автора становится центральной темой.

«Опыты» открываются предисловием Монтеня «К читателю», он задает разговорный, личный и доверительный тон, который характеризует его произведение: «Это искренняя книга, читатель. Она с самого начала предуведомляет тебя, что я не ставил себе никаких иных целей, кроме семейных и частных. Я нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. […] Если бы я писал эту книгу, чтобы снискать благоволение света, я бы принарядился и показал себя в полном параде. Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и обыденном виде, непринужденным и безыскусным, ибо я рисую не кого-либо, а себя самого».

Основанные на собственных воспоминания, беседах с соседями и друзьями, чтении классической литературы и записках историков и этнографов, опыты охватывают очень широкий спектр тем, от каннибализма до образования, политики, дружбы, природы и смерти. Монтень показывает себя интеллектуально любознательным, терпимым, скептичным человеком, который не боится противоречить сам себе. Его цель — нарисовать откровенную картину его опыта и взглядов, ибо если человек не знает самого себя, что он знает вообще? «Я ставлю своею целью показать себя здесь лишь таким, каков я сегодня, ибо завтра, быть может, я стану другим».

Через стремление к самопознанию, Монтень пришел к осознанию общечеловеческих черт и ценностей. В своем последнем эссе «Об опыте», он заключает: «Абсолютно совершенным и буквально божественным является знание того, как правильно наслаждаться нашим существованием. Мы ищем других условий, потому что мы не понимаем того, как использовать наши собственные, и выходим за рамки самих себя, потому что не знаем, на что похожи внутри… Самые прекрасные жизни, на любой взгляд, те, что совпадают с обычным человеческим образом жизни, с порядком, но не подвержены чудесным влияниям и эксцентричности».

Первая попытка запретить «Опыты» была предпринята в 1580–1581 годах, вскоре после публикации первой и второй книг, когда Монтень путешествовал по Германии, Швейцарии и Италии. При въезде в Рим, как вспоминал Монтень в своем «Дневнике путешествия», его багаж был тщательно проверен на таможне. Хотя он проехал через Германию и «обладал любознательной натурой», у него не было с собой запрещенных книг. Тем не менее все книги, которые у него были, включая копию «Опытов» были конфискованы для проверки. В их число входили молитвенник (попавший под подозрение только потому, что был напечатан в Париже, а не в Риме), а «также книги некоторых немецких докторов теологии, направленные против еретиков, потому что, сражаясь с ними, они упоминали их заблуждения».

Хотя Монтень был сердечно принят папой Григорием XIII, позже в Ватикане ему посоветовали изменить или исключить из последующих изданий некоторые пассажи из «Опытов». Папский цензор, профессор теологии Систо Фабри, который не читал по-французски, обсудил с Монтенем различные недостатки, упомянутые в докладе некоего французского монаха. Цензор возражал против слишком частого употребления слова «судьба», против защиты римского императора IV века Юлиана Отступника, отказавшегося от христианства, против восхвалений поэтов-еретиков, против идеи, что тот, кто молится, должен быть свободен от злых побуждений, против критических комментариев о пытке («Все, что отличается от простой смерти, кажется мне чистой жестокостью»), и против рекомендации позволять детям поступать по собственному усмотрению, чтобы они совершали хорошие поступки, делая свободный выбор. Хотя Фабри остался «доволен теми объяснениями, которые я предложил, — комментировал Монтень, — на каждое возражение, которое этот его француз предоставил ему, он апеллировал к моей совести, побуждая переписать [эти места] другими словами, что показалось мне дурным тоном». Монтень ответил, что это его личные мнения, и он не считает их ошибочными, и предположил, что, цензор, возможно, неточно понял его мысли. Однако он пообещал подумать о некоторых уточнениях. В конце концов, ни одного из рекомендованных исправлений он в свои «Опыты» не внес.