На краю печальных истин - Наталья Лукьянова

Отлично, глаза жены, по крайней мере, стали похожими на обычные. Внимательный, вполне осознанный взгляд, что-то внутри блеснуло.

– Вот, правильно, мы навестим твоего замечательного доктора, пообщаемся. А потом вернемся обратно и все успеем. И уберемся, и печку натопим, и еды приготовим. Я помогу тебе, хочешь?

Лерочка согласно кивнула, чем очень обрадовала Валентина Ивановича. Наконец пробудились хоть какие-то человеческие реакции. Он уже серьезно начал волноваться за душевное состояние жены.

– Давай, моя хорошая, а то поздно уже. Отсюда еще выбраться надо каким-то образом, добраться до райцентра, найти Аллу Игоревну, пообщаться, а потом еще и вернуться обратно. Ты не знаешь, у кого-нибудь из здешних аборигенов машина имеется?

– Если только у батюшки, – тихо отозвалась Лера.

– Отлично, ты собирайся, а я пока займусь транспортными проблемами. – Чубов взглянул на жену, которая опять потеряла всякий интерес к происходящему, и передумал. – Ты готова? – довольно строго спросил он у Леры.

Та подняла на мужа несчастные глаза и кивнула. Да, дела совсем плохи. Ничего себе готова. Кроссовки как валялись рядом, так и валяются, на ногах все те же дебильные галоши. Ему лично наплевать, он ее и в лаптях готов вывести хоть на Красную площадь. На ней любой наряд выглядит как от-кутюр. И не галоши его смущают, а ее полная неадекватность. Что же сделали эти гады проклятые с его любимой? Он готов рвать, метать, распылить на мелкие кусочки всю эту породу люмпенов, будь они прокляты, трутни поганые! Но это сейчас не главное, с этим успеется.

Чубов заставил Леру подняться, вывел ее из дома почти силком, усадил на бревно и рванул, как спринтер, в сторону небольшой сельской церквушки, купол которой маячил в дальней стороне. Спасибо, что местный батюшка оказался вполне разумным и вполне вменяемым мужиком. Через десять минут Валентин Иванович, как заправский герой из боевиков, с жутким скрежетом затормозил, рискуя угробить потрепанную «копейку» еще до того, как она выполнит свою миссию, у поваленного плетня. Сердце выскакивало из груди от одной мысли, что Лера не послушает его и опять вернется в этот дом разбитых надежд. Нет, сидела, как послушная девочка. Чубов обнял жену, помог ей подняться, кажется, она растеряла последние силы, усадил ее в машину, повернул ключ зажигания и ударил по газам. Выручай, отечественная промышленность! Мертворожденное дитя АвтоВАЗа не подвело. Машина взревела, как молодой мустанг, и рванула с места в карьер, как настоящая.

Через сорок минут они были в райцентре. Чубов не забыл притормозить у местного гастронома, купил самый дорогой торт с безумными розочками из крема довольно подозрительного оттенка, заодно в киоске, который притулился рядом с магазином, прикупил самый приличный букет цветов. Все это благолепие погрузил на заднее сиденье. Лерочка выглядела не очень. Бледное лицо, отрешенный и ужасно виноватый взгляд. Эта виноватость лишала его равновесия. Он не знал, как справиться с ситуацией, как заставить поверить жену в то, что он любит ее по-прежнему, что ничего не изменилось на самом деле.

Дом Аллы Игоревны нашли довольно быстро. Чубов молил всех богов в отдельности и вместе взятых, чтобы только заведующая была жива и находилась в здравом уме. Она была его единственной надеждой восстановить справедливость. Только этот человек мог убедить его жену вернуться к жизни, обрести почву под ногами, забыть все кошмары и продолжать жить дальше.

Дверь открыла женщина очень приятной, интеллигентной наружности средних лет. На лице ее читалось удивление, смешанное с непониманием. Она пригласила супругов в дом, предложила чаю. Чай бы сейчас не помешал, и женщина была очень мила и приветлива. Только эта приятная дама нанесла удар посильнее любого негодяя. Приятно улыбаясь, она сообщила, что Алла Игоревна семь лет назад вместе с семьей уехала на постоянное местожительство в Канаду. Простая житейская фраза прозвучала как приговор, как крушение всех надежд. Лерочка вроде бы уже возвращалась к жизни, но при этом известии глаза ее опять потухли, и лицо мгновенно превратилось в мертвую маску. Нынешняя хозяйка квартиры хорошо знала Аллу Игоревну, считала ее женщиной необыкновенного мужества и вселенского обаяния и поддерживала с выехавшей семьей отношения. Но отношения – это сильно сказано. Так, телефонные звонки по большим праздникам, вот и все связи.

Мчаться сию секунду на раздолбанной «копейке» в Канаду не решился бы даже последний сумасшедший. Делать нечего. Он опять не сумел помочь жене. И это было очень плохо. Тепло попрощались с гостеприимной хозяйкой и побрели к «жигулям». Молча сели в машину. Слишком много лет прошло. На что ты надеялся, Чубов? Эта замечательная заведующая, дай бог ей здоровья, могла уже помереть несколько раз за эти годы. Хорошо, что ее жизнь сложилась по-другому, она жива и счастлива. Только помочь в очередной раз не сможет девочке из интерната при всем желании. Но в этом нет ее вины, просто им не повезло, вот и все. Такая простая история, ничего особенного. Пустяки, дело житейское.

Только им с Лерочкой от этого не легче ни на йоту. Время еще не позднее, но темнеет рано, надо возвращаться в проклятый дом. Чубов выехал из уютного дворика, запорошенного осенней листвой, остановился у светофора. Тот, задорно поморгав несколько секунд, опомнился и загорелся ровным зеленым светом. Чубов тронулся и в ту же секунду понял, что беда не приходит одна. Как он успел нажать на тормоза! Спасла отличная реакция. Но пожилая женщина все равно странным и страшным образом умудрилась упасть перед самым капотом и пропасть из поля видимости. Когда они оба, объятые паникой и страхом, вылетели, не сговариваясь, из машины, на несколько мгновений замерли, словно замороженные. Толстая тетка, довольно пожилая, но ужасно горластая, лежала перед передними колесами «копейки» и вопила как ненормальная.

Валентин Иванович облегченно вздохнул. Если человек действительно пострадал, у него не будет сил орать со столь пронзительной силой на весь город. Такого громкого и виртуозного по подбору слов возмущенного вопля ему не доводилось слышать никогда. Тетка крыла всех подряд без остановки – его персонально, но это было объяснимо. За что досталось остальной части ни в чем не повинного населения планеты, понять было невозможно. Тетка орала благим матом и ругалась с удивительной виртуозностью последними словами, словно пьяный извозчик. Но делала она это так искренне, с такой разудалой, залихватской, исключительной виртуозностью, что не оценить подобного действа было бы просто неприлично.

Спектакль не мог оставить равнодушным редких прохожих. Вокруг непонятно откуда собрался народ. Толпа встревоженно и возбужденно реагировала на происшествие. Чубов поймал себя на мысли, что ему хочется аплодировать этой артистке погорелого театра, вернее, районного центра, и кричать «Браво, бис!» во весь голос. Мадам не повезло, она родилась не в той стране. Вот если бы такой фокус она выкинула в каком-нибудь капиталистическом райском уголке, то имела бы отличный шанс неплохо заработать, а в подмосковном райцентре такие спектакли может устраивать истинный артист, для которого сумма гонорара ничего не значит.