Не поле перейти - Аркадий Сахнин

Особенно шумно было возле какого-то парня, который сильно жестикулировал. Его голос слышался по всему коридору. Еще издали Виктор узнал в нем Владимира Чеботарева.

- А что вы смеетесь? - продолжал тот. - Я вам верно говорю: идешь на экзамен - надевай жилет!

Я потом разъясню, зачем он, а сейчас не перебивай. Так вот, я и говорю, самое главное - расположить к себе комиссию. Это совсем плевое дело, если психологию людей понимать. Ведь они, бедняги, сидят целыми днями, и все время перед ними измученные, перепуганные, страдающие люди. И сами они должны быть грустными, озабоченными и серьезными. А им давно все опостылело вот аж до каких пор, - резанул он ладонью по шее. - Им бы поболтать, развлечься хоть немного, а нельзя. Другой вспомнит что-нибудь смешное и даже улыбнуться не имеет права. Значит, понимать это надо, сочувствовать людям, разрядку им дать. Я как зашел, как глянул на их тоскливые лица, мне аж жалко стало:

сидят, бедные, друг перед другом, да и перед нами марку держат. Ну, глянул я и говорю: "Ух, видно, жарко мне будет, разрешите для начала холодной водички напиться, а то потом руки дрожать будут". Так, верите, минут пять все смеялись. Они в таком безвыходном положении, что им любую глупость скажи, все равно засмеются. И не от того, что ты скажешь. Кто на законном основании про свои дела будет смеяться, кто просто засиделся и с полным правом на стуле повертится, разомнется. Им ведь и минутная передышка дорога.

А мне все равно, главное - уже людей к себе расположил, на свою сторону поставил, и у них пропал интерес меня сыпать.

- Ну, а если ты все-таки ничего не знаешь? - спросил кто-то.

- А ты не забегай вперед, все поясню, - отрезал рассказчик. - Ну вот, продолжал он, - дадут тебе, например, "Устройство крана машиниста системы Казанцева" и скажут, чтобы посидел, подумал, подготовился. А что ж готовиться, когда на охоту идти? У хорошего хозяина должно быть заранее все приготовлено. Значит, садишься и смотришь на руку под столом. - И он показал исписанную химическим карандашом ладонь левой руки. - Тут оглавление, видите, тринадцать глав, по числу моих карманов. В них шпаргалки по всему паровозу. Значит, и ищи то, что надо. Кран машиниста надо, вот иши тормоза. Против них, - он провел пальцем вдоль ладони стоит "ЖЛН", значит - "жилетный, левый нижний". Ну, лезу в указанный жилетный карман...

Все грохнули от смеха.

- А ну, перестаньте смеяться! - притворно рассердился он, но тут же продолжал: - Спросят тебя, скажем, паровую машину, ты опять в оглавление. Против паровой машины, видите, стоит "ППН", значит - "пиджак, правый наружный", ну и так далее. К следующему экзамену я себе френч сошью, чтоб больше карманов было, и на штанах второй задний карман прорежу.

Все слушали, улыбаясь, а он, поощряемый общим вниманием, с еще большим жаром выкладывал свои секреты.

- Самое главное, - говорил он, - чтоб комиссия не поняла, когда ты в тупик зашел. Иной обрадуется легкому вопросу, важности на себя напустит, как индюк, и отвечает, будто профессор, а на второй вопрос - тырпыр, тыр-пыр, и вся спесь пропала. И веры в него больше нет. Рядом со мной сдавал один, так сначала он не говорил, а изрекал, солидно так, знаете, басом: "карркарр-карр", потом слышу, уже чирикает - "чирик-чирик-чирик", а дальше только - "тютя-тютя-тютя", едва бормочет.

Самое страшное дать себя забить! Задали тебе вопрос, на который не знаешь ответа, делай вид, будто самого вопроса не понял, переспрашивай хоть десять раз, они и начнут перебивать друг друга, стараясь попроще объяснить вопрос, а ты пытай их без жалости, пытай до тех пор, пока не проговорятся. Обязательно кто-нибудь проговорится. А уловил ответ, улыбнись так удивленно - ах, вот, мол, о чем вы толкуете, так это же совсем просто. И отвечай так, чтоб рельсы гудели.

Но не всегда надо так! - быстро проговорил он, будто спохватившись. Вот задают тебе вопрос: "Какое давление воздуха должно быть в магистрали, чтобы тормоза считались подготовленными к действию?" Ну, другой хотя и не знает, но для важности выпалит, как пулемет: "Для того чтобы тормоза считались подготовленными к действию, давление воздуха в магистрали должно быть..." и осекся, будто на скаку перед тобой яма выросла. И никто не подскажет. А надо заставить комиссию подсказать, надо ее измором взять.

- Да как же ты ее изморишь? - рассмеялся сосед Виктора.

- А очень просто. Отвечай так: "Для того чтобы тормоза..." - и замолчи, вроде слово забыл. Тебе по закону сейчас же кто-нибудь из комиссии подскажет:

"...считались...", а ты подхватывай: "...считались подготовленными к действию, давление в..." - и снова замолчи. И опять тебе подскажут: "...магистрали...", значит, твоя очередь продолжать: "...в магистрали должно быть..." Ну, уж тут обязательно, у кого нервы послабей, ляпнут: "пять.,.", а ты только добавишь: "...атмосфер". Если будешь так тянуть, они все время норовят подсказать тебе, как здоровый человек заике.

- Ну, а если никто не подскажет? - не выдержал Виктор.

- Витька, ты?! - удивился Чеботарев. - Ну, слушай, ума набирайся. Если никто не подскажет, все равно выход есть! Тут уж на крайние меры иди: попробуй сообразить сам. Трудно это, конечно, но не скажешь же ты "двадцать атмосфер". Допустим, скажешь "четыре". По лицам видишь, что не попал, и сразу перестраивайся. "Хотя точно не помню, говори, - ведь человеческая память не совершенна". Тут все и рассмеются.

А ты лицо такое невинное делай, мол, и с вами может случиться, на другие-то вопросы я хорошо отвечаю.

Значит, снова разрядку дал и в честные люди вышел:

забыл человек, так прямо и говорит, не мудрствуя. Или вот еще...

Но в это время раскрылась дверь техкабинета, и секретарь комиссии вызвал очередного экзаменующегося. На вызов никто не откликнулся. Секретарь повторил фамилию и, не получив ответа, назвал следующего кандидата. И опять то же самое. Все молчали.

И вдруг Виктор почувствовал, как холодная волна прокатилась от груди к ногам и снова поднялась вверх.

И прежде чем выкристаллизовалась неясно промелькнувшая мысль, он выпалил:

- Разрешите мне?

- Откуда? - сухо спросил секретарь.

- Из Барабинска. Виктор Дубравин.

В большой комнате, увешанной плакатами, схемами, чертежами, загроможденной различными паровозными деталями, оказалось много людей. Четверо экзаменующихся склонились над своими листками и что-то нервно писали, готовясь к ответам, один стоял у доски.

Семь человек восседали за столом экзаменационной комиссии. Лица у них были напряженные, сосредоточенные, хмурые, точно такие, какими их только что описывал в коридоре Владимир. "Эх, рассмешить бы их чем-нибудь, расположить к себе, как советовал тот", - подумал Виктор, но только мысленно махнул рукой и решительно направился к столу председателя.