Ночь у Насмешливой Вдовы - Джон Карр

— Стойте! — воззвал епископ Гластонторский.

Так повелительны были его жесты, так красив голос и столь поистине духовное воздействие оказал он на присутствующих, что все постепенно умолкли — даже доктор Шмидт, который все ломал голову над запиской епископа.

— Мистер Бенсон, — отрывисто спросил епископ, — что такое с вашим хором?

— Ничего, милорд, — с достоинством ответил мистер Бенсон. — По-моему, кто-то дал пианисту не те ноты.

— Ага! — И епископ метнул многозначительный взгляд на Г.М.

Затем, расправив плечи, он шагнул прямо в лужу и оказался чуть ли не по колено в грязи. Очевидно, он принял вызов.

Сэр Генри Мерривейл, отшвырнув стол и сорвав с головы боевой головной убор, прыгнул следом, намереваясь обдать Пинки грязью с головы до ног. Вэтью задрала широкую юбку прямо над столом, смахивал осколки посыпавшихся чашек и блюдец, и ступила прямо в грязь. Мистер Бенсон шагал подоскам, растопырив руки, словно по воздуху.

Круто развернувшись, епископ направился к беседке — прямо к мальчишкам из церковного хора. Он медленно оглядел их — справа налево.

— Петь вы не умеете, — заявил он. — Но хотя бы пирожки из грязи лепить можете?

Застоявшиеся на месте мальчишки издали общий торжествующий вопль. Дюжина пар ботинок дружно плюхнулась в центр лужи, отчего в воздух поднялся фонтан грязевых брызг.

— Молодцы! — похвалил их епископ. — Вон там враг! Пусть добродетель победит!

Г.М. немедленно развернулся и побежал в противоположный конец зала. Он больше не изображал из себя индейского вождя. Вдоль задней стены выстроились по меньшей мере двадцать членов шайки Томми Уайата. Старый маэстро сунул два пальца в рот и оглушительно засвистел.

— Бесенята! — завопил он. — Взять мошенников!

Так началась Великая Битва в Грязи, о которой в Стоук-Друиде будут ходить легенды еще сто лет.

Джоан Бейли, торговавшая сладостями в киоске номер одиннадцать, и Ральф Данверс, стоявший напротив, в книжном киоске номер двенадцать, могли лишь громко перекрикиваться, сообщая друг другу о ходе сражения, в котором приняли участие многие посетители базара.

— Я бы охотнее встала на сторону темных сил, — с тоской призналась Джоан. — Вот только платье жалко… Как по-вашему, может, мне его снять?

— Умоляю, мисс Бейли, не надо! Смотрите, в каком состоянии миссис Конклин!

На противоположном конце зала, в беседке, увитой искусственными цветами, стояли два человека, которые тоже не принимали участия в битве. Однако положение одного из них можно было назвать плачевным.

На лбу преподобного Джеймса Кэдмена Хантера вздулись жилы. Глаза горели. Он то сжимал, то разжимал кулаки.

Марион, зорко следившая за женихом, готова была броситься ему на шею и прижать к себе в случае, если он рванется в бой.

— Джеймс, ты заметил полисменов? Сюда вошли трое: двое стоят за киосками с одной стороны и еще один — с другой.

— Полисмены?!

— Да, Джеймс. Нельзя допустить, чтобы твоего дядю арестовали за потасовку. — Марион решительно продолжала: — Милый, боюсь, тебе придется пойти туда и вытащить его. Но обещай, обещай мне, что не примешь участия в драке!

Викарий, тяжело вздохнув, кивнул и ринулся вперед. Марион, повернув голову, увидела, что рядом высится массивная фигура инспектора Гарлика. Инспектор был в форме. Поскольку около половины седьмого дождь прекратился, его плащ был всего лишь сырым. Узкие глаза служителя закона сделались огромными, когда он, оглядев базар, оценил масштабы побоища.

— Добрый вечер, инспектор! — дрожащим голосом поздоровалась Марион. — Пришли понаблюдать за нашими невинными развлечениями во славу святого Иуды?

— Невинные развлечения? — переспросил инспектор Гарлик. Оба пригнулись, уклоняясь от тяжелой металлической игрушки, пущенной чьей-то меткой рукой. — Смотрите-ка, там женщина — не вижу, кто такая, слишком заляпана грязью. Она полуголая и бьет тарелки о головы! А еще одна (а я-то считал мисс Бейли тихой, скромной девушкой) распустила волосы и почти в чем мать родила залезла на стол и в обеих руках комья грязи. Вы тут что, все с ума посходили?

В этот момент преподобный Джеймс подвел к инспектору низкорослого и полноватого церковного иерарха, который на первый взгляд мог показаться марсианином из книги Герберта Уэллса.

— Инспектор Гарлик, — сказал викарий, — позвольте представить вас моему дяде, епископу Гластонторскому.

Инспектор Гарлик закрыл глаза.

— Полагаю, — обратился дядя к племяннику, — ты воспользуешься сотворенными мной беззакониями как предлогом для того, чтобы я тебя простил?

— Ничего подобного! — пылко возразил преподобный Джеймс. — Если вам не нравится мой поступок, можете убираться к черту. Более того… — Он повернулся к оцепеневшей Марион. — Я намерен жениться на этой молодой леди и не советую мне мешать!

На лице епископа, сплошь облепленном грязью, показалось подобие улыбки.

— Джеймс, — с чувством сказал епископ, — вот слова, который я надеялся услышать и о которых молился. Разумеется, ты женишься на своей молодой леди! Думаешь, я не понял твоих намерений, как только увидел тебя? Инспектор Гарлик! Принимая во внимание наши невинные развлечения…

— Милорд, — ответил Гарлик, уклоняясь от прилетевшей откуда-то облепленной грязью бутылки из-под виски, — я не хочу, да и не собираюсь никого отправлять за решетку. Просто пришла пора очистить помещение.

— Превосходно! — просиял епископ. Когда он вышел, держа под руки Марион с одной стороны и викария — с другой, не было в зале человека, который не восхищался бы этим маленьким задирой.

В зал вошел еще один полицейский.

— Выводите всех, да осторожнее! — распорядился инспектор. — Если возможно опустить лампы, не гася огня, сделайте это — иначе в темноте начнется паника. Объясните всем, что мы никого не арестовываем, просто пусть выметаются отсюда.

Большой зал удалось очистить быстро и без суеты. Когда свет все-таки погас, через западные окна хлынуло сияние полной луны. У приотворенной двери стояли двое в мешковатых макинтошах.

— Просто жуть что такое, — бормотала Вэтью. — Но… господи, как здорово!

— Точно, — скромно согласился сэр Генри Мерривейл, успевший ухватить полотенце из чайной беседки и открыть, что с помощью грязи можно легко удалить грим.

— Но, милый! Прибыль…

— Не знаю, не знаю, — виновато покачал головой Г.М. — Не удивлюсь, однако, если завтра викарию пришлют чек на сумму, с лихвой покрывающую как возможные прибыли, так и понесенный ущерб. Чтоб мне лопнуть, еще утром он рассказал мне о торжественной церемонии!

— Но…

Вэтью испуганно замолчала. Откуда-то издали, из погрузившегося в полумрак огромного зала, где киоски в лунном свете казались призрачными, послышался шум. Это был глухой стук, как будто тяжелым предметом долбили прочное дерево.

Тук! — раздавалось под луной. Десятисекундная пауза. Тук! Пауза. Тук!

— Вэтью, — Г.М. обнял женщину за плечи, — ты знаешь, когда я валяю дурака, а когда нет. Ступай домой. Увидимся позже.

— Опять неприятности, а? Опасно?

— Чуть-чуть. Не о чем волноваться.

— Ну уж, старый негодяй! Боюсь, ответ был бы такой же, если бы вам пришлось идти против пулемета! — попробовала она пошутить.

— Быстро отсюда, милашка! Все нормально.

— Старый разбойник! — всхлипнула Вэтью и убежала.

Г.М. вошел внутрь зала и тихо закрыл за собой дверь. Рука его пошарила по стене, что-то нащупывая. Когда вещь нашлась, Г.М. сунул находку в карман макинтоша. Тук! — медленно и занудно стучало вдали. Тук!

Перекинув полотенце через плечо, Г.М. пошел вперед по проходу; его высокие ботинки почти неслышно шлепали по грязи. Вот блеснул луч лампы и тут же погас, но Г.М. успел заметить несколько выключенных электрических фонариков.

Впереди высилась дубовая дверь в полметра; дверь вела в помещение старого оружейного склада и на башню. Хотя без десяти шесть в замке торчал ключ, сейчас его не было видно. Тук! Старый маленький таран, прочный прямоугольный брус с бронзовым наконечником, выкрашенным в черный цвет, висел на канатах, прикрепленных к низким козлам на колесах. Дверь таранили инспектор Гарлик и четверо констеблей.

— Мне казалось, что здесь командую я, — заметил Г.М.

Инспектор Гарлик выпрямился:

— Жаль, что мы нигде не могли вас найти, сэр. Не удалось. И я решил перейти в наступление. Стены тут толщиной в два с половиной метра, а другого входа в башню нет. Вдова выстрелила один раз, но пуля не пробила дверь. Говорю вам: Вдове конец, ведь другого входа…

— В самом деле? А ну, разойдись! Вы все!

— Сэр, я возражаю против вашего…

Г.М. говорил тихо, однако в голосе его слышалось столько язвительности, что Гарлик покраснел, как будто его облили кислотой.