Огонь и ветер (СИ) - Кочешкова Елена А. "Golde"

Она сделала щедрый глоток. А затем еще один. И еще. Пока фляга не опустела.

Айна отбросила ее в сторону.

А потом швырнула в стену подвернувшимся под руку подсвечником. И миской из-под фруктов. Несчастная фарфоровая посудина со звоном разлетелась в дребезги, усыпав пол мелким крошевом осколков.

Да, ей точно стало теплей. Крепкое южное пойло дало в голову и разошлось по телу волнами жара. Лежать в постельке под одеялом больше не хотелось. Вместо этого Айна метнулась к своей письменной конторке у окна, схватила первый же попавшийся чистый лист и размашистыми строчками принялась писать новое письмо графу Бергу. Она справедливо сочла, что в доме, где без счету детей и людей, уж точно никому не помешает еще одна случайная родственница, которой внезапно понадобился приют.

Затупившееся перо скрипело по бумаге, оставляя за собой не слишком-то аккуратный след... но Айне было все равно. Она хотела побыстрей закончить с этим делом и вызвать служанку, чтобы та отнесла письмо Патрику.

На последних буквах рука у нее дрогнула особенно сильно, и с конца пера сползла огромная безобразная клякса, перекрывшая собой сразу несколько слов. От неожиданности Айна вскрикнула и посмотрела на испорченное письмо с ужасом. Таких ужасных промахов она не делала очень давно... И чем дольше она смотрела на обезображенные строчки, тем сильней они расплывались у нее в глазах. Тем ощутимей душу заполнял неконтролируемый черный, как чернила, гнев. В отчаянии Айна стиснула перо в ладони, сломав его пополам и больно рассадив кожу. Второй рукой она смяла испачканный лист, превращая письмо в бесполезный комок бумаги.

– Да будь ты проклято! – в ярости воскликнула она, швыряя комок в безмолвно стоящий рядом книжный шкаф. – Чтоб тебя...

Внезапно злости оказалось так много, что Айна больше не понимала, куда ее девать. Ей хотелось схватить красивый резной стул и со всей силы ударить им о стену – так, чтобы щепки полетели во все стороны! Вместо этого она дрожащей рукой взяла новый лист бумаги. Ей нужно было написать это письмо... Нужно во что бы то ни стало!

Она расправила бумагу на поверхности конторки, достала новое перо и острый нож, чтоб очинить его. Руки дрожали. Айна понимала, что может порезаться, но это было уже не важно. Она ожесточенно двигала ножом, пытаясь придать кончику пера нужную форму. Безнадежно. Пальцы были слишком непослушны, и, когда рука дернулась, все же наткнувшись на острие ножа, Айна ничего не успела сделать... ее любимая чернильница со стуком упала на пол, по пути щедро заливая все вокруг густой черной жидкостью...

И здесь не было Фарра, чтобы повернуть это вспять.

Айна посмотрела на окровавленную ладонь, на испорченный чернилами рукав нового прекрасного платья сливовых оттенков, на пол, запятнанный черными разводами... и расплакалась. Она легла грудью на поверхность стола, закрыла лицо руками и отдалась на волю чувств, которые раздирали ее изнутри пылающими когтями.

Она плакала долго. Не пытаясь успокоиться и «сохранить лицо». Нечего уже там было сохранять. Айна знала, что глаза ее стали красными и опухшими, что щеки измазаны в чернилах и крови... И ей было все равно.

«Я никому ничего не должна, – думала Айна, утирая слезы. – Я просто не выйду отсюда сегодня. И завтра тоже...»

Ей не хотелось никого видеть и слышать, не хотелось ни разговоров, ни, упаси боги, утешений. Ничего не хотелось. Только лечь обратно в постель, накрыться с головой одеялом и исчезнуть. А потому, когда она услышала негромкий, но уверенный стук в дверь, то испытала лишь досаду и раздражение. Айна знала, кто это. Только один человек в мире умел постучать в ее комнату так деликатно и настойчиво. Но даже с ним встречаться она не хотела.

«Меня здесь нет. Меня просто нет. Нигде»

Стук повторился.

– Айна, – раздался за дверью голос Патрика. – Пожалуйста, я знаю, что ты у себя. И я знаю, что тебе больно. Открой мне, милая. Я смогу помочь. Позволь хотя бы посмотреть, что случилось с твоей рукой...

Проклятые колдуны! Они всегда все знают! Всегда все чувствуют...

Наверное, и Лиан тоже.

Думать об этом было невыносимо. Как и Элея, Айна ненавидела показывать свою боль.

Она утерла лицо той ладонью, что была цела и подошла к двери.

– Ну же, детка. Просто сделай это, – голос Патрика был мягким и таким ласковым...

Айна отодвинула засов и распахнула створку.

Увидев ее саму и комнату у нее за спиной, принц широко распахнул глаза.

– Матерь небесная! Что ты тут натворила, девочка?!

Часть IV: Айна. Глава 2

Удрученно оглядев покои Айны, Патрик качнул головой и задумчиво промолвил:

– Тут срочно нужна уборка... А, впрочем, подождет... – он прошел через комнату, хрустя битыми кусками фарфора, и остановился над пустой флягой. Подняв ее одним ловким изящным движением, больше подходящим юноше, чем отцу четверых детей, он понюхал горлышко и усмехнулся: – Феррестрийская брага, да? Хороший способ раскачать свои эмоции... Я бы на твоем месте выбрал что-нибудь другое. Менее опасное. Ну, да ладно. Иди сюда, девочка моя, присядь рядом, – принц опустился на узкую изящную софу из дерева с обивкой из темно-синего бархата и похлопал ладонью возле себя. – Иди, покажи мне свою руку.

Айна обреченно подошла и уставилась в пол, покрытый крошевом осколков. Патрик осторожно взял ее за левую руку, разворачивая кверху глубоким разрезом под пальцами, из которого все еще сочилась кровь. Со вздохом он накрыл это место своей широкой теплой ладонью, и Айна ощутила поток любви, который струился оттуда, словно вымывая всю боль. Вместе с опьянением.

– Спасибо... – прошептала она разом севшим голосом и поняла, что сейчас опять расплачется.

«Только не жалей меня! – взмолилась мысленно. – Пожалуйста, не вздумай меня жалеть! Не говори мне вообще ничего...»

От действия феррестрийского вина в голове не осталось и следа.

– Эй, – Патрик взял ее за вторую руку и легонько стиснул, – посмотри на меня, Айна. Ну же, смелей. Я сейчас скажу тебе одну очень важную вещь... Надеюсь, ты услышишь ее и поймешь верно, – он сделал паузу, убедившись, что Айна действительно смотрит ему если уж не в глаза, то хоть в переносицу. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Не спорь и не перебивай меня. Я знаю, о чем ты думаешь. О том, чтобы снова сбежать. Ты можешь это сделать, конечно. Тайны Красной Башни – отличный повод покинуть дом. Да и твой кузен всегда будет рад встрече. Но пойми... нельзя убегать вечно. Это не самый лучший способ решать проблемы. Может помочь один раз... или два. Может быть, даже три. А потом ты поймешь, что снова и снова возвращаешься к одним и тем же невзгодам. Будут меняться люди и места, а ситуации станут повторятся раз за разом. Айна... милая... ты уже достаточно взрослая и сильная, чтобы встретиться с трудностями лицом к лицу.

Это были умные слова, но они проходили через сознание, как туман сквозь ветви дерева.

– Как? – только и сумела выдавить из себя Айна? И наконец посмотрела в глаза принцу. – Я не понимаю... Не знаю.

-– Но ведь никто и не требует от тебя стремительных решений, детка. Напротив. Не пори горячку, не пытайся запрягать лошадей и собирать походный мешок прежде, чем убедишься, что никакого другого выхода нет. И даже тогда – не спеши... Помни, это твой дом. Т в о й, понимаешь? Не Фарра. Не Лиана. Не этой несчастной девочки, которую они подобрали в степи... Гости приходят и уходят, а ты здесь живешь. Ты это понимаешь?

Айна кивнула.

Почему-то, когда Патрик начинал говорить про любые ее беды и печали, все сразу же становилось проще, ясней и не так больно.

– Патрик... Но я не хочу... я не могу так, – она цеплялась за тепло его глаз, как цепляется падающий со скалы человек за травинки на склоне. Вот только выталкивать слова было очень-очень трудно. – Ты же сам говоришь, что все понимаешь...

– Понимаю, – он прижал ее к себе, крепко обнимая. От его дублета пахло лавандой, духами Элеи и почему-то сладкими булочками. И совсем не пахло табаком, но от этого ничего не менялось... Айна все равно ощущала себя так, словно вернулась в детство. Она всегда погружалась в это чувство, когда Патрик обнимал ее. Порой ей с трудом удавалось удержаться от того, чтобы не сказать ему «папа»... – Детка, никто не неволит тебя приходить сегодня на ужин в столовую. И завтра тоже. Никто не попрекнет тебя ни словом, ни взглядом, ни даже мыслью. Но ты должна помнить, что это твой дом, и что тебя здесь любят, ценят и дорожат каждым днем, проведенным вместе с тобой.