Небесный охотник - Оппель Кеннет

— Он был параноиком, — сказала Кейт, — помню, что я об этом читала.

— Кто такой Б.? — вслух поинтересовался я.

— Может, кто-нибудь пытался украсть у него идеи? — предположила Надира.

— Он был убежден, что все вокругпытаются воровать его идеи, — отозвалась Кейт.

— Ещё одно свидетельство безумия, — заключил Хэл. Его как будто раздражало то, что мы читаем журналы. Он слушал нетерпеливо, покусывая губу и уставившись в дальний угол салона.

— Но над чем он работал? — продолжал я. — В его мастерской десятки разных штуковин.

Но сам непроизвольно подумал об огромном устройстве, похожем на телескоп. На нем одном не было этикетки. У него не было названия. Может, если бы Хэл не кинул чертежи в трубу вакуумной почты, мы бы теперь имели представление, что это такое.

Надира перелистывала разбухшие страницы журнала.

— Тут в основном о погоде. О, вот ещё кое-что.

Этот Грюнель, бесспорно, странный тип. С того первого вечера мы его не видели. Думаю, он сидит в своих апартаментах, а прислуживает ему его вороватый слуга, Хендриксон.

— Мы нигде не видели этого Хендриксона, — обратился я к Хэлу. Мне это казалось немного странным, потому что мы осмотрели всю каюту. Мы точно должны были найти его, особенно учитывая, что стояла глубокая ночь, когда «Гиперион» настигла смерть.

Хэл лишь пожал плечами:

— Может, Грюнель отправил его вниз, на кухню, готовить горячий шоколад.

— Извини, что перебил, — сказал я Надире. — Продолжай, пожалуйста.

Однако матросы говорят, что слышат сильный шум в помещении, которое Грюнель именует своей мастерской, хотя они ни разу не видели его ни входящим, ни выходящим оттуда. У него находится единственный ключ от этого помещения, и от того, что находится напротив, тоже. Уже три недели, как у нас не было никаких контактов с землей.

Мне вспомнился примерзший к штурвалу несчастный капитан, чье сердце перестало биться давным-давно. Начал ли он жалеть о том, что согласился командовать «Гиперионом»? Более необычное путешествие трудно было даже представить. От капитана требовалось лишь, чтобы корабль продолжал лететь. Для меня это звучало даже как-то грандиозно, потому что находиться в воздухе я любил больше всего на свете и всегда испытывал смутную грусть, возвращаясь на землю. Рожденный в небе, я часто гадал, каково это было бы — никогда не покидать его.

— Похоже, — сказал я, — Грюнель собирался летать, пока не закончит работу.

— Это должно было быть нечто впечатляющее, — заметила Кейт. — Если он так искал уединения.

— Оно могло стоить уйму денег, — добавил я.

Кейт испепелила меня взглядом:

— Разве вся ценность вещей измеряется только этим? Это могло быть изобретение огромной научной важности. Мы должны узнать, что это.

— Меня это не интересует, — бросил Хэл.

— Интересно, закончил ли он его, — сказал я.

— На сколько должно было хватить горючего? — пожелала узнать Надира.

— Он мог использовать попутный ветер, а тогда горючее тратить вообще почти не приходится, — пояснил я. — Если его единственной целью было просто лететь куда угодно.

— Каким числом датирована последняя запись капитана? — спросил Хэл у Надиры.

Она перевернула страницы.

— «Двадцатым апреля».

— К этому времени все решили, что они разбились, — сказала Кейт. — Ждали, что они прибудут в Новый Амстердам на четвертые сутки после отлета. А он летал гораздо дольше, чем думали.

— Прочти последнюю запись, — попросил я Надиру.

Наблюдатель докладывает, что за нами погоня. Определить принадлежность судна не удалось, предполагаем, что это пиратский корабль. Он медленно, но верно настигает нас. Я проинформировал об этом Грюнеля. Он очень разволновался и потребовал, чтобы мы полным ходом шли в грозовой фронт, находящийся в двадцати аэроузлах к юго-востоку. Я пытался отговорить его, но он был непоколебим. Он считает, что в облаках мы оторвемся от преследователей. Наш новый курс ведёт прямо в грозовой фронт.

Некоторое время никто ничего не говорил, все понимали, что это последние в жизни слова, написанные рукой капитана. Я начал листать дневник Грюнеля с конца, пока не нашёл его последнюю запись. Там было всего несколько строк, и я прочел их вслух:

Это то, чего я всегда боялся. Капитан думает, что за нами гонятся пираты, но я-то знаю. Это Б. Он многие годы преследовал меня на земле, а теперь каким-то образом нашёл и в небесах. Мучительно думать, что он сумеет отобрать моё изобретение теперь, когда я только что закончил его.

— Но пираты или Б. — кем бы он ни был — так и не высадились на борт, — сказала Надира. — Они не добрались до корабля.

Я кивнул:

— «Гиперион» попал в шторм и угодил в нисходящий воздушный поток.

— Вы имели в виду, восходящий, — поправил Хэл.

Я покачал головой, вспоминая, что случилось с нами на «Бродяге».

— Нет. Сначала в нисходящий. Капитан запаниковал и сбросил весь балласт, пытаясь спасти корабль. Готов биться об заклад, что если заглянуть в балластные танки, то там не окажется ни капли воды. Корабль сделался легким как перышко, и тут его подхватил восходящий штормовой поток и зашвырнул в Небесную Сибирь.

— Мог бы выпустить гидрий, — сказал Хэл.

— Он мог не успеть.

— Это всё теория, — бросил Слейтер.

— Но обоснованная, — добавил Дорье. — Мне кажется, вы правы, Мэтт.

Негромкая поддержка Дорье прозвучала для меня благословением. Я промолчал, надеясь, что на лице моём не отражается ликование, царящее в душе. Я метнул взгляд на Кейт, но она даже не смотрела на меня. Её, похоже, совсем не интересовало, что я разгадал тайну гибели «Гипериона».

— Мне надоели эти каракули, — заявил Хэл. — Если там не написано, где ценности, от этих журналов толку нет.

Надира согласно кивнула, в её темных глазах мелькнула тень разочарования.

— И всё же в них может быть какой-то ключ, — заметил Дорье.

Надира нетерпеливо вздохнула.

— Есть там что-нибудь ещё? — спросила она меня, кивая на дневник Грюнеля. — Карта, помеченная жирным крестиком?

Я снова перелистал страницы с конца и обнаружил на развороте один из красивейших рисунков, который мне доводилось в жизни видеть. Это был целый город, парящий в небе, висящий между огромными, похожими на облака баллонами с гидрием. Дома соединялись между собой высокими изогнутыми мостами и закрытыми переходами. С клумб, покрытых буйной зеленью, цветущие лианы поднимались по стеклянным стенам зданий. Люди стояли на широких балконах и любовались пейзажем, роль которого исполняли вечно изменчивое небо и те участки суши, над которыми они пролетали. Там была пристань для воздушных кораблей, и в ней стояло несколько судов. Вокруг порхали орнитоптеры, развозящие людей между множеством причалов.

Должно быть, все увидели изумление на моём лице, поскольку подошли взглянуть.

— Красиво! — выдохнула Кейт, вставая у меня за плечом.

И вдруг мы с ней уже указывали друг другу на разные детали картины. Мы не то чтобы разговаривали, это нельзя было назвать беседой, но мы были более близки, чем за все последние дни. Общий восторг связал нас воедино, и мне хотелось, чтобы это не кончалось.

Я зачарованно перелистывал страницы. Там не было записей, только зарисовки поразительного летающего города со всех мыслимых углов и расстояний.

Я прищурился:

— А это птицы?

— Нет, это люди, — сказала Кейт.

Она была права. То, что я принял за птиц, порхающих вокруг городских шпилей, на самом деле были мужчины и женщины, нацепившие искусственные крылья. Эти картины были словно бы рождены в моём собственном мозгу, я не мог выдумать лучшего образа жизни. Я был просто сражен.

— Странное у него было воображение, — произнесла Надира. Но голос её звучал сердито, а вовсе не восторженно. Это было совсем не то, на что она надеялась.

— Как ты думаешь, он собирался всё это построить? — спросила Кейт.

— Не знаю. — И я вдруг задумался, не представляя, как можно построить такой город. — Это было бы невообразимо дорого. Пришлось бы всё время доставлять туда горючее.