Фронт до самого неба (Записки морского летчика) - Василий Минаков

— Как впечатление? — спросил Прилуцкого, когда вышли из зоны огня.

— Надо было бомбить не группой, а самостоятельно. Отбомбились бы эффективнее, наверняка!

— Ну да, все условия были. Скажи на разборе.

Между мысом Форос и Ялтой обнаружили две шхуны, а на траверзе Феодосии — перископ подводной лодки. Немедленно сообщили на землю.

В столовой нас ждал сюрприз. Еще на подходе услышали необычный шум. В зале было людно. Наши ребята сидели вперемешку с летчиками 40-го бомбардировочного и 6-го гвардейского истребительного авиаполков.

Первый, кого я узнал из гостей, был Володя Клюков. Бросились навстречу друг другу, обнялись.

— Ого! — кивнул я на орден Красного Знамени, блестевший на его новеньком кителе.

— Ну, так ведь с самого начала, считай. Шестьдесят штурмовок, десятки воздушных боев…

— К нам-то каким ветром?

— Прибыли на переформирование. Завтра полетим в местечко, где поуютней, получим новенькие «яки» и снова на фронт![174]

Подошел Жора Москаленко, тоже однокашник. Над карманом его кителя сияла Золотая Звезда.

— Рассказывай! — потребовал я.

— Да что рассказывать… Приехал к нам в эскадрилью командующий авиацией флота генерал Ермаченков, знаете. "Кто, — говорит, — у вас самый глазастый?" Оказалось, по личному приказу Гитлера переброшена под Севастополь восьмисотмиллиметровая пушка «Дора». Надо непременно ее разыскать. Я посмотрел на комэска, капитана Спирова, тот — на меня. Делать нечего, выхожу: "Товарищ генерал, мы с лейтенантом Петровым готовы выполнить ваше задание". — "Это у вас самый глазастый?" — уточняет генерал у комэска. «Самый». — "Тогда пусть готовится".

О «Доре» я ничего не знал. Потом выяснилось, что эта «Дора» весит полторы тысячи тонн, ствол — тридцать метров, высота больше десяти, бьет на сорок километров. Ничего себе дура! Предполагалось, что укрыта где-то в лесной чаще в Мекензиевых горах. Полетели с ведомым моим, Петровым. Линию фронта пересекли на большой высоте, потом снизились до бреющего. Зенитки колотят, как бешеные… Маневрируем, сверлим глазами каждый квадратный метр — заросли там, ущелья. Ходили, ходили — ни фига. Вдруг огонь так усилился — деться некуда! Ну, думаю, если не здесь… И точно, блеснул под лучом металл вроде. Присмотрелся — маскировочная сетка. Зашли еще раз она! Вернулись, доложили. Навел я шестерку «илов» на то место, замолчала «Дора». Вот в все. А сейчас выписался из госпиталя…

— Из-за «Доры» попал?

— Да нет, уже после подшибли меня. Спустился на парашюте между нашими и фрицами. Спасибо матушке-пехоте, выручила. Целое сражение из-за меня устроили…

К столику подошел еще один наш товарищ, Иван Филатов, капитан. Он летал на «пешке», как любовно называли пикирующий бомбардировщик Пе-2. Штурманом у майора Корзунова.

— Замечательный командир! Век бы с ним воевать! — восхищался Иван. Из каких только переплетов ни выходили…

Как раз в это время из комнаты старшего комсостава вышел наш командир полка и с ним еще два майора.

— С Золотой Звездой — Михаил Авдеев. А второй — он, Корзунов Иван Егорович. Видишь, прихрамывает. [175] В одном из боев перебило сухожилия… Летает! Да еще как, дай бог каждому! Собирается пикировать девятками. Представляешь, какой шум будет!

Мог ли я предполагать в тот вечер, что через два десятилетия мне доведется служить вместе с генералом Корзуновым. Иван Егорович командовал авиацией Краснознаменного Северного флота, а я был его первым заместителем и возглавлял штаб авиации флота…

14 октября меня вызвал командир полка.

— Минаков, сколько раз ты перегонял самолеты с Дальнего Востока?

— Дважды, товарищ майор.

— Ну вот и отлично! Сутки на подготовку. Послезавтра полетишь в Москву с начальником политуправления флота дивкомиссаром Арсением Львовичем Расскиным. С ним и назад вернешься. Ясно? Готовься. Со штурманом разберите подробно маршрут. Машину заправить до пробки. Задание ответственное, сам понимаешь…

Да, задание непростое. Необходимо обеспечить максимальную безопасность пассажиров.

Прикидывая варианты маршрута, штурман полка капитан Тимонин советовал нам лететь сначала на восток, затем по восточному берегу Каспийского моря и далее вдоль Волги. Нам с Прилуцким не очень понравился такой путь, ведь немцы были уже в Сталинграде. Предложили свой вариант: обогнув восточный берег Каспия, идти вдоль Заволжья. Эта трасса была более безопасна. С нашими доводами согласились, и мы принялись склеивать карты, производить расчеты, прокладывать маршрут.

Тем временем Варварычев со своими помощниками готовил самолет, Панов хлопотал об указаниях по связи.

В конце дня я направился к старшему лейтенанту Осипову, временно исполнявшему обязанности командира эскадрильи. По дороге встретил Тимонина.

— Ты куда, Минаков?

— Докладывать о готовности к вылету. — А вы что, проверить хотите?

— Нет, пока. Только что звонили сверху, передали, что вместо Прилуцкого с тобой полетит флаг-штурман ВВС ЧФ подполковник Васильев. [176]

— Почему?

Тимонин пожал плечами.

— Пути начальства неисповедимы…

— Доложите командиру полка, что я хочу лететь с Прилуцким. Мы уже слетались, отлично понимаем друг друга.

— Торгуешься? Это же приказание командующего.

— Время есть. Прошу довести мою просьбу до командования.

Тимонин поморщился, как от зубной боли.

— Хорошо, доложу. Только вряд ли что изменится. После окончательного решения жди в гости, приду с инженером и начальником связи «копать».

На том и расстались. На другой день подошел Осипов, отозвал меня в сторону.

— Твой полет в Москву отменяется. Полетит Казанчук.

— Ну что ж, сверху виднее…

— Да ты не унывай, на войне всяко бывает, — в свою очередь поговоркой утешил он меня.

Через несколько дней мы узнали печальную новость: Казанчук потерпел катастрофу. На обратном пути по маршруту Москва — Сухуми, в районе Гори, экипаж встретился со сложной метеорологической обстановкой: низкая облачность, дождь, плохая видимость. При развороте в горах самолет задел стабилизатором за дерево. В дальнейшем от вибрации он постепенно стал разрушаться в воздухе и, пролетев пятнадцать километров, упал и сгорел. Погибли все, и экипаж, и пассажиры…

Опять разведка

К вылетам на дальнюю разведку в море мы готовились с особой тщательностью. Едва светало, уже хлопотали у своей машины. Прилуцкий с Пановым проверяли фотоаппаратуру, навигационные приборы, прицелы, Лубинец аварийную оснастку, пулеметы, боезапас. Я замерял бензин и масло, осматривал моторы, шасси, крылья, фюзеляж, рулевое устройство, рассчитывал центровку…