Соль - Адам Робертс

Мой ответ на сложный вопрос можно назвать изящным, если хотите. Историки обвиняли меня в том, что я чисто из ревности к столь замечательно стройным планам остановился на компромиссе, ослабил противоречия между альтернативными решениями и, сблизив их, в итоге ничего не добился. На самом деле мое руководящее мнение придало акции совершенную законченность, хотя, надо признать, вызвало и некоторую неэффективность первоначальных действий. Задачу мне значительно облегчил Жан-Пьер, присутствовавший на совещании, твердой поддержкой решения. Его вера своего президента никогда не колебалась.

Вот что я, собственно, предложил: мы атакуем Алс с воздуха разрушаем важнейшие объекты, главные здания и сеем панику среди населения. Одновременно направляем в остальные персидские государства послов — невооруженных, естественно — которые постараются отвлечь внимание потенциального противника интенсивным ведением переговоров. Они используют все свое красноречие, чтобы убедить тамошние власти в том, что атака является обыкновенным актом возмездия, а присутствие группы (сравнительно небольшой) вооруженных солдат на территории страны необходимо для поддержания порядка и оказания гуманитарной помощи.

Таким образом, мы разом убиваем двух зайцев: Алс сломлен, на его земле постоянно находится отряд сенарцев, которые удерживают анархистов в узде, а Конвенто и Смит не видят никакой угрозы своей независимости и спокойствию в государстве. Если все пойдет по плану, то мы устраним опасного противника в лице алсиан и одновременно создадим базу для дальнейших военных операций, не тревожа соседние державы.

Оставшуюся часть дня — не буду перегружать свое повествование утомительными деталями обсуждения — мы занимались статистикой, разработкой тактических тонкостей операции, выясняли необходимое число солдат, которое потребуется для атаки. Нелегкое это дело — организовать масштабную операцию, собрать из тысячи компонентов целостную картину — ведь каждый солдат и есть компонент военной машины — и достичь желаемого результата. Нам на все про все потребовалось три дня.

Этим же вечером я произнес еще одну речь для телевидения — возможно, вы читали ее в школьных учебниках. Я бы очень хотел уверить вас (наверное, во всяком человеке найдется капля гордыни), что каждое слово речи — мое собственное но, по правде говоря, я написал ее очень быстро с помощью двух-трех пособий. Хотя могу похвастаться, что обошелся без подсказок личного секретаря.

Аромат рабочей комнаты — отполированного солью черного деревянного стола, который пролетел все расстояние от Земли вместе с нами, запах собравшихся в закрытом помещении людей — останется со мной до самой смерти. Однако из всего выступления нельзя выбросить ни одного слова, все лаконично и к месту. А иначе зачем бы его стали включать в программу обучения детей? Главная особенность состояла в том — надеюсь, вы меня извините за углубление в вопросы ораторского искусства, — что каждое слово, которое вылетало из моих уст, выражало действие, объединение всех атомов государства в едином волевом акте.

«Нанеси Сенару удар, — говорил я, — и сломаешь руку, потому что его грудь подобна камню — это решительность и вера в божественный промысел. Наши враги посеяли семена раздора и смерти, но урожай пожнем не мы одни».

После того как речь записали на видео и предоставили для использования в эфире всем телекомпаниям за стандартную плату — Жан-Пьер даже предложил мне увеличить сумму до расценок на произведения искусства, до того мощный эффект производило мое выступление, — я отправился бродить по городу.

Новости выходили только вечером, когда утихал Дьявольский Шепот. Люди, сейчас находившиеся на улице, пытавшиеся выстроить заново поломанные жизни, к началу ветра спрячутся под крыши домов, и у экранов телевизоров устроится большая часть жителей города. Более того, за речью последуют сообщения об удачном налете на Алс, о возмездии.

Моя вечерняя прогулка отчасти позволила вблизи оценить нанесенный городу ущерб, а также предоставила народу возможность увидеть своего президента. После взрывов распространились слухи о моем ранении и даже смерти. Слух, по словам многих военных историков, — это опасная зараза, вирус, который разрушает здоровое тело политики. Телевизионные передачи, опровержения известий о моей смерти могут быть восприняты как чистейшей воды дезинформация, мое реальное присутствие в городе — совсем другое дело. Это лекарство для народа.

Именно по вышеобозначенной причине позже я разработал против слухов, мой персональный проект, принятый сенатом только по необходимости подчиниться прямому приказу президента: остальные политики проявили непозволительную мягкость, не признав мудрости моего решения. Но вы — вы молодое поколение, воспитывались во времена, когда закон запрещает распространение злобных и лживых слухов, которые приносят вред государственному устройству Сенара.

Вы знаете насколько лучше стала жить наша нация со дня введения закона.

Но я забегаю вперед. В тот день я выбрал открытую машину покрытую сетью совершенно прозрачного велениевого волокна в качестве защиты от внешнего воздействия — нас не так давно атаковали, и о безопасности забывать не стоило, — и поехал к главной улице. Той самой, которую не так давно переименовали, назвав в мою честь.

Был поздний вечер, и толпы людей высыпали на улицу после периода отдыха во время полуденного солнца. Поздравления! В моих глазах сверкали слезы при мысли о том, насколько крепок дух сенарцев. Настоящая сталь, которая не поддается ржавчине!..

Когда я добрался до центральной площади, народ уже знал о моем прибытии, огромная человеческая масса собралась, чтобы поприветствовать меня, поздороваться со мной. Защитная пленка не позволяла произнести речь, поэтому я только махал рукой жителям города. Почетная охрана сдерживала толпу — это все избыток энтузиазма, а не то, что иногда подразумевают наши враги. Понимаете, просто избыток энтузиазма. Мне лучше знать, я стоял там.

Потом я посетил концертный зал, бараки, центр правосудия. Охрана расчистила место, позволив мне выйти из машины и походить по обломкам здания вместе с военными строителями и спасателями. Над кучей искореженного бетона возвышался огромный кран, несколько саперов программировали промышленную фабрику на выпуск техники, которая должна была вывозить битый камень и преобразовывать его в пригодные к использованию глыбы. Меня настолько переполняли эмоции, что я, не сдержавшись, обнял какого-то младшего лейтенанта: тот момент запечатлела камера, и затем его показали в новостях. Я довольно крупный мужчина, поэтому почти скрыл от оператора маленького офицера.