Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

— Он настаивает на немедленной встрече.

— Как его зовут, Шикель?

— Мофис. Он банкир.

«Еще один кредитор пришел требовать свои деньги. Рано или поздно мне придется попросту арестовать всю шайку. Это положит конец моему мотовству, но я готов пойти на это, чтобы хотя бы увидеть выражения их лиц».

Глокта безнадежно пожал плечами:

— Впусти его.

Вошел высокий человек лет пятидесяти, настолько худой, что выглядел почти болезненно, со впалыми щеками и ввалившимися глазами. В его движениях была суровая размеренность, во взгляде — уверенное равнодушие.

«Словно прикидывает, сколько серебряных марок стоит то, что он видит. Включая меня самого».

— Мое имя Мофис.

— Да, мне сообщили, но я боюсь, что в настоящее время у нас нет необходимых средств. — «Если не считать Секуторовых двенадцати монет». — Сколько бы ни задолжал город вашему банку, с выплатой придется подождать. Это продлится недолго, уверяю вас. — «Всего лишь до тех пор, пока моря не пересохнут, небо не упадет на землю, а демоны не начнут рыскать по земле».

Мофис улыбнулся.

«Если можно так назвать это лаконичное, точно отмеренное и начисто лишенное радости искривление рта».

— Вы неверно меня поняли, наставник Глокта. Я пришел не для того, чтобы взыскивать долги. На протяжении семи лет я имею честь являться главным представителем банкирского дома «Валинт и Балк» в Дагоске.

Глокта помолчал, затем заговорил, стараясь небрежно выговаривать слова:

— «Валинт и Балк», говорите? Ваш банк финансировал гильдию торговцев шелком, если не ошибаюсь?

— У нас действительно были некоторые дела с этой гильдией до ее прискорбного падения.

«Еще бы! Вы фактически владели ею со всеми потрохами».

— Но с другой стороны, мы вели дела со многими гильдиями, компаниями, банками и частными лицами, значительными и не очень. Сегодня я собираюсь завязать деловые отношения с вами.

— Деловые отношения какого рода?

Мофис повернулся к двери и щелкнул пальцами. На пороге появились два крепких туземца, отдувавшихся и потевших под тяжестью огромного сундука. Это был ящик из полированного черного дерева, окованный светлыми стальными полосами, с большим тяжелым замком. Туземцы осторожно поставили его на ковер, вытерли пот со лбов и, топая ногами, удалились восвояси под взглядом нахмурившегося Глокты.

«Что это может значить?»

Мофис вытащил из кармана ключ, повернул его в замке, взялся обеими руками за крышку сундука и поднял ее. Аккуратным и точным движением он отошел в сторону, давая Глокте взглянуть на содержимое.

— Сто пятьдесят тысяч марок серебром.

Глокта моргнул.

«И вот они».

Монеты вспыхивали и сверкали на вечернем солнце. Плоские круглые серебряные монеты по пять марок. Не звенящая груда, как в сокровищнице какого-нибудь варварского царька, но аккуратные ровные столбики, удерживаемые на месте деревянными шпонками.

«Такие же аккуратные и ровные, как сам Мофис».

Двое носильщиков уже снова пыхтели на пороге, втаскивая второй сундук — чуть меньшего размера, чем первый. Они поставили его на пол и вышли, даже не взглянув на огромное богатство, сверкавшее перед их глазами.

Мофис открыл второй сундук тем же ключом, откинул крышку и отступил в сторону.

— Триста пятьдесят тысяч марок золотом.

Глокта осознавал, что стоит с открытым ртом, но не мог закрыть его. Яркие, чистые, золотые, сияющие желтым светом монеты. Казалось, что от сокровища исходит тепло, как от костра. Оно притягивало Глокту, манило, тащило вперед. Он сделал нерешительный шаг, прежде чем сумел остановить себя. Большие золотые монеты по пятьдесят марок. Ровные, аккуратные ряды, как и прежде.

«Большинство людей за всю свою жизнь ни разу не видели и одной такой монеты. И лишь воистину немногим доводилось видеть их в таком количестве».

Мофис засунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда плоский кожаный сверток. Осторожно положил его на стол и развернул — один, два, три раза.

— Половина миллиона марок в ограненных камнях.

Они лежали перед ним на мягкой черной коже, расстеленной на жесткой коричневой крышке стола, сверкая всеми цветами в последних лучах солнца. Этих разноцветных блестящих камней набралось бы здесь две больших пригоршни. Глокта воззрился на них, онемев, посасывая беззубые десны.

«Драгоценности магистра Эйдер рядом с этим кажутся смешной безделушкой».

— Мне поручено предоставить вам, Занду дан Глокте, наставнику Дагоски, ссуду размером в один миллион марок. — Мофис развернул лист плотной бумаги. — Вам следует расписаться здесь.

Глокта переводил взгляд с одного сундука на другой и обратно. Его левый глаз дергался.

— Но почему?

— Чтобы удостоверить факт получения денег.

Глокта чуть не рассмеялся в голос.

— Да не это! Почему вы даете мне деньги? — Он судорожно махнул рукой, указывая на лежавшие перед ним сокровища. — Почему все это?

— По-видимому, мои наниматели разделяют вашу озабоченность тем, чтобы Дагоска не попала в руки гурков. Большего я не могу вам сказать.

— Не можете или не скажете?

— Не могу. Не скажу.

Глокта, насупившись, оглядел драгоценности, серебро и золото. В ноге пульсировала тупая боль.

«Все, о чем я мечтал, и еще гораздо больше. Однако банки не раздают деньги просто так».

— Если это заем, каковы проценты?

Мофис вновь сверкнул своей ледяной улыбкой.

— Мои наниматели предлагают считать это пожертвованием на оборону города. Впрочем, есть одно условие.

— Какое же?

— Может случиться так, что в будущем представитель банкирского дома «Валинт и Балк» придет к вам с просьбой… об услуге. Мои наниматели от всей души надеются, что, когда этот момент наступит — если он действительно наступит, — вы не разочаруете их.

«Услуга стоимостью в миллион марок? К тому же я отдаю себя во власть весьма подозрительной организации. Организации, чьих мотивов я даже отдаленно не понимаю. Организации, против которой я недавно собирался начать расследование по подозрению в государственной измене. Но есть ли у меня выбор? Без денег город будет потерян, а со мной будет покончено. Я хотел чуда — и вот оно, пожалуйста, сверкает передо мной. Заблудившийся в пустыне берет воду у того, кто ее предложит…»

Мофис через стол подвинул к нему документ. Несколько абзацев ровных строчек — и место для подписи.

«Для моей подписи. Не так уж отличается от листа с признанием заключенного. Заключенные всегда подписывают свои признания. Им это предлагают лишь тогда, когда у них нет другого выбора».