ПВТ. Тамам Шуд (СИ) - Евгения Ульяничева

Лин завороженно наблюдал за ящерицами, снующими по резным, темного жилованного дерева, перилам. Цвета шкурок были столь прихотливы, что рябило в глазах. Лин подставил пальцы и ящерки обвили его руки точно браслеты и перстни.

— Эй, княжна! — окликнул Нил, довольный результатами торга. — Отклеивай зверюшек, пойдем сушиться.

— Не трогал бы ты всякую живность, особенно в подобных местах, — проворчал Михаил, поднимаясь следом за спутниками по скрипучей лестнице, — она может оказаться ядовитой.

— Я не чувствителен к ядам, — успокоил его Лин. — Растительным, минеральным и животным в том числе.

В комнате было сухо, что заметно порадовало Нила. Виолончель свою он тут же пристроил обсыхать. Помимо ужина и завтрака, Нил выторговал сушильный камень и отдельный теплый душ.

Лина отправили купаться первым. Потому что не жалко, сказал Нил, а не потому что ты меня взглядом сверлишь, Иванов. Вернулся Оловянный с промытыми волосами, растянул постиранную одежду на камне и сразу завалился спать.

Михаил после омовения переоделся в сухое и спустился вниз, в общий зал, где как раз собирались на ужин прочие постояльцы. Хотел побыть в одиночестве, но скоро прискакал бодрый Крокодил.

— Знаю, моя компания тебе не масть, но надо потолковать, — заявил, усаживаясь напротив.

Кинул ногу на ногу, жестом предложил спутнику разделить самокрутку.

Михаил покачал головой, растирая переносицу. Отложил ихор, на котором только-только растянул книжную историю.

— О чем нам говорить, Крокодил?

— Ну, — Нил прикурил от огня, который держала на языке глиняная лягуха, зыркнул на Иванова из-под влажной челки, — хотя бы о том, с какой стати тебя повернуло к Луту передом. Даже я, мирная рыбка, знаю о ваших акульих разборках с шайкой Ивановых. Разве ты, страх выговорить, не отрекся от Лута?

Михаил не ответил, постукивая ногтями по краю щербатой тарелки. Ужин был простым, но сытным: лепешка, запеченная с сыром, жареные яйца с мясом и красной фасолью, травяной настой на запивку.

— Тебя это не должно касаться, Крокодил. Мы идем вместе только потому, что в твоих руках карта, нужная Лину.

— Именно, — Нил ткнул железным когтем в Иванова. — Все дело в Оловянном, си? Взыграл материнский инстинкт или просто рассчитываешь на благодарность Эфората?

— Это мое дело.

— Вот уж дудки, и мое тоже. Мы в одной лодке, амиго. И я отказываюсь грести, пока ты не приоткроешь карты. Ты выходил пацана, когда он в лежку лежал, и пошел за ним в Лут, хотя так наплевал в этот колодец, что рано или поздно захлебнешься.

Нил прищурился, затянулся.

Покачал ногой, и Михаил впервые обратил внимание на кандальный рубец, охватывающий щиколотку.

— Или, постой-ка… Возможно, не ты провожаешь Лина, а он тебя, а? Ловкач! Делач! В мальчике энергии хватит на десяток молний, он приведет тебя к цели, даже если ты палец о палец не ударишь. Так что тебе нужно?

Михаил нахмурился. В чем-то Нил был прав. Для придурковатого, трусоватого жулика-виолончелиста он был слишком проницателен и знал слишком много.

— Мне ничего от него не нужно, — проговорил медленно.

— Лей воду другой рыбе, — фыркнул Нил, — Лин тебе никто, о плате вы явно не договаривались. Либо ты рассчитываешь через него увидеться с Ивановыми и поквитаться, либо выйти на шишек Эфората, либо тебе позарез нужно к Хому Полыни.

Он вскинул брови, словно удивляясь своим словам. Царапнул когтем висок.

Плотников подался к нему через стол. Крокодил не успел отшатнуться, Михаил сгреб его за воротник и притянул нос к носу.

— Не твое дело, Крокодил. — Повторил едва ли громче шепота свечи. — Будешь лезть — шкуру спущу, сапожки пошью. Понял?

— Понял, понял. Успокойся, медведь. Выкинут к Луту, как мы оставим мальчика одного?

Михаил разжал пальцы и вернулся на свое место. Кажется, их маленькая стычка прошла незаметно для окружающих. Или, что вероятнее, к сценам бурных выяснений отношений здесь относились как к чему-то обычному.

Дальше ужинали молча. Окончательно стемнело. Дождь не унимался, но местные настолько привыкли к его неумолчной болтовне, что не обращали на нее внимания.

— Я вот что думаю, — Нил отодвинул пустую тарелку, — как мне все-таки лучше это осуществить? В Луте или на Хоме?

— Сыграть карту? — Михаил обхватил ладонью кружку. — Думаю, можно попробовать и там, и здесь.

— А если количество попыток ограничено?

— Не попробуешь — не узнаешь.

— Лаааадно, завтра, — шумно выдохнул Нил, потягиваясь, — я отлить и спать. Ты как?

— Еще посижу, — Михаил откинулся на спинку стула, подвинул к себе ихор.

— Твое дело, — поддел Нил, поднимаясь.

И тут же плюхнулся обратно, широко раскрыл глаза.

Михаил хотел обернуться, но передумал, ощутив железный клюв револьвера между лопатками.

— Добрый вечер, молодые люди, — за стол плавно подсела худая женщина в длинном пестром платье и с бесцветными, по плечи обрезанными, волосами. — Нил, право, тебя легко потерять и так трудно найти. Вижу, ты все так же быстро обретаешь друзей.

Глаза ее, острые словно гвозди, вонзились в лицо Михаила.

— Иванов, надо же. Чем он вас купил, юноша?

— Мы не друзья, — проскрипел Нил. — Просто компаньон за ужином.

Женщина протянула руку, нежно перебрала пальцами волосы на затылке Крокодила. Сжала кулак и припечатала Нила лицом о стол.

Несколько раз.

У Михаила не дрогнул ни один мускул, только побелели крылья носа.

— Не лги мне, солнышко, — попросила женщина, вытирая ладонь салфеткой. — Я приглашаю тебя и твоего приятеля составить мне компанию в вечерней прогулке. Вы ведь не откажетесь проводить одинокую женщину?

Михаил поднялся, подчиняясь жесту невидимого стражника за спиной. Одинокой женщина определенно не была, но отказать ей они не смели.

— Вы так любезны. — Женщина подцепила обоих под локти. — Это недалеко, уверяю вас. Вы очень быстро освободитесь.

***

Михаил думал: лишь бы не поднялись в комнату. Да, умом он понимал, что Лин, даже спящий, способен почувствовать угрозу и отреагировать, но… Все это в теории. По факту наверху спал смертельно уставший подросток, а у этих людей были при себе револьверы.

Они явно пришли за Нилом. Михаил напрягал память, но не мог припомнить эту женщину. А, судя по поведению, она имела силу и влияние. Церра Ведуты?

Постояльцы старались не смотреть на них. В полной тишине спутников вывели за порог, усадили в колесный черный короб, запряженный укрепленными лошадьми. Стабилки, вспомнил Михаил.

Женщина заняла скамью напротив, тонкими пальцами разгладила платье на коленях. Пунцовые бутоны в полутьме короба выглядели точно пятна крови.

— Ах, право, где мои манеры. Нил, мальчик мой, представь нас.

— Госпожа Червей, — едва слышно проговорил Нил.

— Громче!

Нил откашлялся.

— Госпожа Червей — Михаил Плотников. Ледокол.

— Ледокол? — Тонкие брови женщины