Поговори со своей тенью - Наталья Андреева

— Это еще почему? — пробормотала я.

Леночка по-русалочьи расхохоталась и исчезла.

А в следующее отсутствие Смелякова — тот по уши завяз в беседе с каким-то очкастым занудой, видимо старым знакомым, — ко мне подошел брат.

— Саша, ты что, сошла с ума? — услышала я его тихий голос и невольно вздрогнула.

— Почему?

— Да потому, что у тебя нет никаких шансов! Он никогда на тебе не женится!

— Ну и что?

— Как это — что? Я прекрасно знаю, что он любит свою жену, у них дружная, крепкая семья, двое детей. И, насколько я в курсе, он до сих пор встречался только с девицами легкого поведения, что само по себе не считается изменой. И никогда никем всерьез не увлекался. Да как это вообще случилось?

— Что — случилось?

— Что вы вместе!

— Как случилось, так и случилось, — легкомысленно ответила я. И зачем-то добавила: — Я люблю его.

— И давно?

— С тех пор, как работала на фирме.

— И вы что, уже тогда…

— Всегда. Всю мою жизнь. И отстань ты от меня! Ты же видишь теперь, что со мной все в порядке!

— Как раз не в порядке. И я это вижу. Только выхода не вижу. Разве что мне с ним поговорить?

— И думать не смей! И вообще! Он идет! Исчезни!

Игорь побледнел и отошел.

А Смеляков, усаживаясь за стол, заметил:

— Ого! Да ты зря времени не теряешь! Понравился мужик — цап его! И даже меня не постеснялась! Знаешь, а я ведь могу обидеться. Все-таки ты со мной пришла. Ешь-пьешь за мой счет.

Я невольно поморщилась:

— Какой же ты меркантильный!

— Послушай, откуда у тебя такой богатый словарный запас?

— А у тебя бедный, — отрезала я. — Ну скажи еще разок: су-у-упер!

— Ну ты и дрянь! — опешил он.

— Что же ты эту дрянь тогда терпишь?

— Ладно, поехали отсюда, — зло сказал мой господин.

К той, из-за которой он и терпит эту дрянь, понятно. И которая всю ночь будет исправлять мои ошибки. Да, Виола много для меня сделала, ничего не скажешь!

Дальше все пошло по накатанной. Фиалка со Смеляковым завалились в постель, а Глупая Пучеглазая Лягушка вновь осталась не у дел. Сидела в темном уголке и тихонько скулила.

Фиалка не дала ей ни единого шанса, а когда Смеляков ушел, довольно-таки нагло поинтересовалась:

— Ну и что стало с нашей любовью? Она вроде бы прошла?

— Нет, она трансформировалась.

— Интересно, во что?

Да если бы я знала! Ведь он оказался человеком скучным и недалеким. Немного выпив, начинал нести такой бред, что становилось тошно. Да еще предъявлял на меня какие-то права! Ладно на Виолу. Но и этого я бы не позволила. А теперь получается, что мы втянуты в отношения, которые начинают нас тяготить. А Смелякова эти отношения вполне устраивают.

Но сказать, что у меня к нему все прошло, я не могла. Это была знаменитая вторая стадия: после внезапного ослепления контуры предмета постепенно начинают проступать сквозь пелену, но полная коррекция зрения уже невозможна. Смеляков все равно не станет мне безразличен. Никогда.

Я начинала понимать, что такое любовь. Достоинства человека принять легко, на то они и достоинства. А вот смириться с его недостатками непросто. И выходит, что выбираем мы себе отнюдь не достоинства, а тот набор недостатков, с которым в состоянии смириться. Все зависит о того, что именно можно простить и сколько раз. Любовь заканчивается тогда, когда заканчивается терпение.

…А вскоре на нас свалилось это несчастье.

— Я беременна, — без всяких предисловий заявила мне Фиалка.

— Ты уверена в этом?

— А ты что, ничего не замечаешь?

Я действительно обратила внимание, что с недавних пор ее грудь увеличилась в размерах, а соски потемнели. И что она перестала увлекаться лакомствами. Даже так: вставала по утрам бледная и ничего не могла есть. Ее не рвало, но мутило сильно.

— И… сколько? — спросила я в ужасе.

— Почем я знаю? Я что, когда-нибудь была беременной? И все ты!

— Я?!

— Со своей дурацкой любовью. Надо было предохраняться!

— Надо было, — растерянно сказала я. — И что теперь делать?

— Взять в руки газету. Или обратиться к Леночке.

— К Леночке?

— В таких делах нет ничего лучше рекомендации близкого человека. То есть наобум идти не идти. Кто знает, что там с тобой сделают. Позвони ей. И скажи, что ты беременна.

— Я?!

— А кто? Твоя лучшая подруга? Ну, скажи так.

— А может быть, он захочет этого ребенка?

Фиалка расхохоталась.

Я побледнела и пошла к телефону. Трубку взяла Леночка. И, услышав мой голос, заявила:

— Чего тебе? Денег? Не получишь.

— Нет, что ты! Я только хотела узнать адрес клиники, где делают… аборты, — с трудом выдавила я. — Ведь ты делала, я знаю.

— Откуда?

— Догадываюсь.

— Ну и что? У меня есть муж! А ты, значит, залетела? — В голосе Леночки чувствовалось злорадство.

— Ты думаешь, что я беременна? Вовсе нет. Моя подруга.

— Рассказывай!

— Просто она… Ну не москвичка, одним словом. Она не знает, куда лучше обратиться. Деньги не главное, мы готовы заплатить любую сумму.

— Ты-то там с какого бока, раз беременна твоя подруга?

— Я очень тебя прошу.

— Нухорошо, — смилостивиласьЛеночка. — Записывай адрес. Ленинский проспект…

На следующий день мы с Виолой брели по Ленинскому проспекту, разглядывая номера домов. В голове билась одна-единственная мысль: а вдруг она ошиблась? Вдруг да обойдется? Всякое могло случиться. Задержка-то всего ничего, немногим больше недели!

В окошке регистратуры услышала:

— Имя, фамилия, адрес?

— Александра Владимировна Белова…

Пока сотрудница регистратуры заполняла медицинскую карту, Фиалка стояла рядом, потупив взор. Сама невинность! Ну почему я это делаю для нее? И к указанному кабинету мы подошли вместе.

— Не бросай меня, — попросила Фиалка. — Мне страшно. Не бросай.

Пришлось войти вместе с ней.

— Раздевайтесь, — бросила грозная усатая врачиха. Минуты три у меня еще оставалась надежда: а вдруг Фиалка ошиблась? И тут я услышала: — Да, беременность имеется. Недели четыре. Может, чуть больше. Замужем?

— Нет, — выдавила я. Надо ее поддержать, она сейчас не в состоянии отвечать ни на какие вопросы. Это ведь самое страшное в мире кресло!

— Понятно. Аборт будем делать?

— Да.

— А вы хорошо подумали?

— Да, мы хорошо подумали, — кивнула я. Фиалка смотрела на меня умоляюще.

— Что ж, это обойдется вам в…

— Хотелось бы под общим наркозом.

— Что, такая впечатлительная? В первый раз?

— Да.

— Тогда дороже. — Она нацарапала на бумажке сумму и протянула мне листок. Я кивнула, и Усатая стала заполнять бланки: — Вот направление на анализы и УЗИ. Сегодня у нас что? Среда? В понедельник с результатами. И на… операцию.

— Как — в понедельник? Уже?!

— А тянуть бессмысленно. Чем быстрее, тем лучше. Раз уж вы все решили.

Лицо у Усатой было усталое. И безразличное. Лучше бы она кричала на нас, честное слово! И отговаривала. Но только не сидела с безразличным лицом, заполняя бланки. Конечно, она просто делала свою работу. Но вот в этой-то обыденности и был самый стpax!

Из клиники я сразу кинулась к Смелякову. Фиалка категорически отказалась поехать со мной. Покачала головой:

— Ни к чему. Разве что денег даст. Но деньги у нас есть. Потом с ним рассчитаемся.

— При чем тут деньги?! — возмутилась я. — Вдруг у него к нам какие-то чувства! Мы же не знаем!

— Мы знаем.

— Я все равно поеду.

— Ну, поезжай, — пожала она плечами. И исчезла.

Итак, я полетела к Смелякову в офис. Понятия не имела, как проникну в его кабинет и откуда возьмутся силы. Внизу, на проходной, заявила охраннику:

— На собеседование.

— Фамилия?

— Белова. А. В.

— Вас нет в списке.

— Я по газетному объявлению. Фирма набирает менеджеров.

— Какая фирма?

Минут через десять игры в вопрос-ответ, пройдя таким образом три круга, мы добрались до сути. То есть мне выписали разовый пропуск в отдел кадров. И я ринулась к лифту. Мужество оставило меня в приемной у Смелякова. Дальше-то что?

Плюхнулась на диван и застыла. Его секретарша, миловидная особа, похожая острой мордочкой на лисицу, несколько минут смотрела на меня с подозрением. При мне здесь работала другая девушка. Наконец Острая Мордочка не выдержала и подошла:

— Девушка, вы по какому вопросу?

— По личному.

— По личным генеральный директор не принимает. Обратитесь в отдел кадров.

— Я…

И тут… Есть же Бог на свете! Он вышел из кабинета! То есть не Бог, конечно. Давно уже этот человек перестал быть для меня Богом. Но я еще во что-то верила. И на что-то надеялась. Разумеется, он заметил меня, но сделал вид, что мы незнакомы.

Я не шелохнулась. Сидела и ждала, пока он даст пояснения секретарше насчет бумаги, которую положил ей на стол. Потом Смеляков покосился на меня и сказал: