Словарь запрещенного языка - Лия Престина-Шапиро

    — Это было в 1963 году. В том году я был реабилитирован и смог вернуться из вечного поселения, к которому был приговорен, в Москву. Не помню точно, как до меня дошло, что такой словарь появился, и я отправился в единственный магазин, в котором он продавался. Посмотрел на словарь — правдоподобно ли это? И тогда кому-то мысленно произнес благодарственную молитву, не знаю почему. То есть мне понятно почему. Потому, что еврейские буквы и иврит настолько были запрещены...

    — Мы с вами договорились, что интервью адресовано тем евреям, которые не собираются уезжать, и должно быть максимально «кашерным».

    — Я вас понимаю, но очень трудно самого себя редактировать... Я пошел к кассе и уплатил за десять книг. У выхода ко мне подошел директор магазина и спросил: «Извините, пожалуйста, почему вы купили десять словарей?» Я сказал, что для меня это очень большое событие, я хочу одарить этой книгой своих друзей.

    — И как отреагировал на эти слова директор магазина?

    — Он, видимо, был взволнован и удивлен, что словарь архаичного языка может вызвать живой интерес у современника. На меня же произвели впечатление евреи, толпящиеся в магазине. Один другому говорит: «Ну, видите, вы все жалуетесь на советскую власть, но вот издали все-таки словарь иврита!» — «А вам понятно, почему это произошло?» — «Коль скоро есть у нас государство свое, есть Израиль, значит язык...»

    — Послушайте, вы просто обложили меня своим Израилем.

    — Я вам скажу, что мой Израиль — это и ваш Израиль тоже. Я, например, совершенно точно установил в Советском Союзе, что нет такого еврея, который остался бы равнодушным к такому событию...

    Я видел женщину, просматривавшую книги, которая спросила: «Что такое ивритский словарь?» — «Вы что, не знаете, что иврит —это еврейский язык?»

    Она тут же купила словарь. Я пошел за ней и спросил: «Извините, гражданка, для чего вы купили словарь, если не знаете иврита?» Она сказала: «Это неважно, я уже человек пожилой, но у меня есть дети, внуки. Дай Бог, чтобы они стали им пользоваться, чтоб у них появилось желание и интерес к родному языку...»

    Я был рад, что словарь вызывает такую реакцию. Пришел домой, отложил все дела и занялся просмотром словаря. Я был крайне удивлен, мне стало не по себе, что буква «hей» весьма похожа на букву «хет». Меня возмутило: неужели так небрежно можно издать такой словарь, и я написал письмо в издательство иностранных и национальных словарей.

    Через некоторое время я получил ответ. «Ваше письмо по поводу словаря мы получили. Ваши претензии несостоятельны, специалисты утверждают, что буква (в скобках написано «аш») достаточно хорошо читается. Если вам трудно ее различить, мы рекомендуем вам пользоваться очками».

    Но все же я был рад появлению этого словаря. Словарь произвел, видимо, очень большое впечатление не только в Советском Союзе, но и в Израиле...

    — Прошлый раз вы очень колоритно рассказали о том, как побывали у разных людей и у всех находили словари. И мы с вами затронули вопрос: какое значение этот словарь имел для еврейского самосознания в России?

    — Да, помню, я встречал у синагоги людей, которых не так уж хорошо знал, со словарем в руках. Я спрашивал некоторых: «Скажите, вы умеете пользоваться словарем?» — «Нет, мы не знаем иврита».

    Но словарь окрыляет, это — надежда на лучшее будущее, на нормальные отношения с Израилем. И евреям станет легче. Одним словом, этот словарь способствовал какому-то возвращению к Субботе. Причем я расширяю смысл Субботы. Это не только какое-то религиозное начало, это — возвращение к желанию получить то, чего люди были лишены в течение многих лет в Советском Союзе.

    Словарь оказал очень большое влияние и воздействие на евреев в Советском Союзе далее в тех случаях, когда они, казалось, были уже полностью оторваны от еврейства, ассимилированы.

                                      Примерно 1967 г.

    Израиль Борисович Минц — краткая справка

    Израиль Борисович Минц (1900 г., Ромны, Украина — 1989 г., Тель-Авив), сионист, халуц, общественный деятель, знаток иврита, узник Сиона, активист и наставник в борьбе советских евреев за выезд в Израиль, публицист, переводчик.

    В начале 20-х годов — первый секретарь областного комитета халуцим Белоруссии. Вскоре переехал в Израиль и включился в Гдуд ха-авода (рабочий батальон им. Иосифа Трумпельдора).

    В 1931 году по семейным (не идейным) обстоятельствам отправился в СССР и застрял там на 42 года. Трижды арестовывался как сионист, был осужден на пять лет с последующим вечным поселением в Воркуте, где провел 26 лет до реабилитации в 1963 году.

    Вернувшись в Москву, продолжал заниматься деятельностью, направленной на подъем национального самосознания евреев. Поддерживал связь с израильским посольством, помогал в организации ульпанов, преподавал иврит, вел переписку на иврите с израильтянами (в том числе с поэтом А. Шлёнским), занимался литературным переводом с иврита, написал ряд работ для еврейского самиздата на русском языке.

В 1973 году И. Минцу удалось вернуться в Израиль. До конца дней занимался активной общественной деятельностью: выступал перед солдатами Армии обороны Израиля, в кибуцах, клубах, центрах абсорбции; переводил с иврита на русский; публиковал многочисленные статьи в русскоязычной и ивритской прессе; возглавлял совет ассоциации узников Сиона; поддерживал интенсивную связь с узниками Сиона в СССР, оказывал посильную помощь отказникам, активистам алии.

    Лежа в больнице на смертном одре, менее суток до кончины, в устном завещании автору этих строк вспомнил с сожалением о том, что не дожил до увековечения имени Феликса Шапиро, о чем он неоднократно писал.

                                          Л. Любарский

МОЙ ДРУГ

                                          Борис Орлов

    Иврит-русский словарь, который составил Феликс Львович Шапиро, я увидел впервые 27 лет назад, когда решил подать документы на выезд в Израиль. Была зима 1970 — 71 года, до выезда было далеко, еще не пришел вызов из Израиля от мифической тети, но мы уже начали учить иврит. Словарь нам показал и научил им пользоваться мой первый учитель иврита Леня (Леви) Иоффе. С тех пор, вот уже более четверти века, я с ним не расстаюсь. Когда мне нужно что-то посмотреть или проверить, я, не оглядываясь, протягиваю руку и беру с полки не раз уже подклеенный словарь Шапиро, привезенный из Москвы в 1973 году. Рядом с ним давно уже стоят три тома словаря Эвен-Шошана, словари поменьше, но Шапиро полезен, как ни один другой.