Русские сказки - Роман Злотников

Вскоре из кустов послышались приглушенные крики, потом быстро, очередью, отбил три выстрела барабанник и все стихло. Князь спокойно поднялся и, кивком головы показав остальным, чтобы шли за ним, неторопливо двинулся вперед.

Пройдя шагов сорок и продравшись через густые заросли бузины, они оказались на укромной полянке, посреди которой горел небольшой, умело разложенный, почти бездымный костер. У самого костра в причудливой позе — на коленях, с широко раздвинутыми в стороны ногами и ухватившись за пятки заведенными назад руками — лежало трое растрепанных дюжих мужиков. А на краю поляны испуганно жались друг к другу с десяток женщин и детей. По напряженным, покрасневшим лицам мужиков было видно, что им было тяжело и больно, однако все трое молчали и лишь испуганно таращились на господина Юри, хотя тот спокойно стоял в сторонке, засунув руки в карманы, а мужиков держали на мушке офицеры. Глаза офицеров недобро посверкивали, а слегка всклокоченный вид прямо указывал на то, что незаметно подобраться к противнику им не удалось. Князь остановился, окинул пленников спокойным, почти доброжелательным взглядом, потом кивнул крайнему.

— Ты! Можешь сесть как удобней.

Мужик настороженно покосился на господина Юри, тот чуть заметно кивнул, и мужик, облегченно вздохнув, распрямился и опустился на ягодицы.

— Кто такой?

Мужик поежился.

— Токов… Остин. Крестьяне мы.

Князь бросил насмешливый взгляд на валявшиеся у костра пехотные штуцера. Крестьянин уныло уставился в землю. Князь продолжал:

— А почему в лесу?

Мужик бросил затравленный взгляд на товарищей по несчастью, сглотнул и заговорил плаксивым голосом:

— Демобилизованные мы… Аккурат два месяца домой добрались. А тут обратно война. Казачки атамана Друзя налетели. Вот мы в лес и утекли…

Князь медленно кивнул и на мгновение задумался. Потом повернулся к офицерам.

— Уберите барабанники. — Затем к крестьянам: — Все можете сесть.

Те сели, с трудом распрямляя члены, на бородатых лицах выражение обреченности сменилось настороженным ожиданием. Князь присел на корточки и поворошил костер. Потом снова повернулся к крестьянам.

— Значит, казачки, говоришь?

Первый крестьянин торопливо закивал. — Ага. Оно вроде и ничего, да токо старшой их дюже страшный. Да и озорують. У Итапа, вон, — он кивнул в сторону самого худого, — бычка свели. Вроде как реквизиция. Мы о таком только под комитетами слышали, а таперича эвон как и у нас началось.

Один из офицеров не выдержал и, наклонившись вперед, раздраженно заговорил.

— Так ведь они ж тебя от этих комитетов и защищают, дурья башка!

Однако крестьянин уже понял, кто здесь главный, и почувствовал, что он относится к ним по-доброму, а потому ответил даже задиристо:

— А нам-то один черт. Коли и те и другие грабят, так чем жа одни других-то лучше?

Офицер вскипел.

— Да ты…

— Он прав.

Голос князя подействовал на офицера как холодный душ. Он запнулся и недоуменно уставился на князя. Но тот не стал ничего объяснять. Он поднялся на ноги и повернулся к офицерам.

— Отдайте им штуцера, — потом, мгновение подумав, приказал: — Трое со мной, трое с господином Юри, — и повернувшись к императору, добавил: — Оставайтесь здесь. Мы сходим посмотрим, что там за казачки. Если части генерала не окончательно разгромлены и это регулярный отряд, то, возможно, наши лесные странствия на этом закончатся.

Крестьяне обрадованно вскочили на ноги, потом Остин, скептически оглядев их маленькую команду, с сомнением покачал головой.

— Однако, ваш бродь, у нас в селе их почти полная сотня при двух пулеметных двуколках.

Князь усмехнулся.

— Ну, драться мы с ними не собираемся.

Когда разведчики ушли, крестьяне понемногу оттаяли. Через полчаса крестьянки уже поили супругу суверена и принцесс таежным чаем с вкуснейшим красничным вареньем. Мужики обустроились основательно. Видно было, что они в лесу не новички. Впрочем, ожидать иного было бы наивно. По эту сторону хребта было не так много городов, куда деревенские жители могли уходить зимой на отхожий промысел, как это делали крестьяне по ту сторону гор, с первыми снегами сбиваясь в столярные, каменотесные и плотницкие артели или пробавляясь иным промыслом, спрос на который в городах был традиционно велик. Здешние же крестьяне испокон веку зимой промышляли охотой и добычей пушного зверя. Остин рассказал профессору, что чуть дальше на север, два дня пути, у них есть зимовье, но они решили далеко от деревни не отходить, потому что казаки вроде как уже собираются покидать деревню. Расстроенному профессору вдруг припомнился разговор, при котором он присутствовал несколько дней назад.

В тот день, он, как обычно, шел рядом с сувереном. Сразу после обеденного привала князь, как и в предыдущий день, шедший впереди, слегка приотстал и поравнялся с ними.

— Прошу простить меня, ваше величество, за то что я так долго не испрашивал дозволения обратиться к вам, но…

Коней устало махнул рукой.

— Оставьте, князь, во-первых, я уже не суверен, а во-вторых, и вы, и я прекрасно понимаем, кто из нас сейчас… играет первую скрипку. Так что это я должен благодарить вас за то, что наконец нашли время поговорить со мной.

Ирония в его голосе ощущалась так ясно, что, по мнению профессора, ее уловил бы даже глухой, а Коней между тем продолжал:

— До сих пор я довольствовался тем, что исполнял ваши приказы. — Он вздохнул и добавил более мягким тоном: — Только прошу вас не расценивать мои слова как упрек. Вы спасли жизнь мне и моей семье и продолжаете этим заниматься. Просто мне хотелось бы чуть больше знать о ваших или, я смею надеяться, НАШИХ дальнейших планах.

Князь спокойно кивнул.

— Что ж, ваше величество, должен заявить, я чрезвычайно рад, что вы так думаете. — Он немного помолчал. — Я не сомневаюсь, что господин профессор держит вас в курсе всего происходящего, да и господа офицеры тоже, так что вы представляете себе общую ситуацию. А потому не считаю вопрос, который хочу вам задать, преждевременным. Итак, что ВЫ собираетесь делать дальше?

Коней на несколько мгновений задумался, потом мягко возразил:

— Мне кажется, я говорил о НАШИХ планах.

Князь покачал головой.

— Нет, ваше величество, я, конечно, не отрицаю, что вправе дать вам совет, которым вы можете или воспользоваться, или НЕ воспользоваться. Но, согласитесь, любой совет — вторичен. К тому же в условиях, в которых мы находимся, я сознательно ограничиваю сферу своего влияния на вас только вопросами физического выживания. Что делать дальше, должны решить именно вы.

Несколько минут они шли молча, Коней обдумывал слова князя.

— Я много думал о вашей идее насчет моего возвращения на престол. Если быть откровенным, то эта идея не кажется мне… особо привлекательной. Ведь я, несомненно, несу ответственность за все, что случилось, и, как мне представляется, народ не одобрит возвращения на престол того, кто, некоторым образом, и является виновником поражения в войне и нынешней смуты.

Князь покачал головой.

— Скажите, государь, вы обсуждали это с господином Пантюше?

В ответе Конея сквозила неуверенность.

— Ну, в общих чертах.

Князь усмехнулся.

— Простите меня, ваше величество, но вы основываетесь на абсолютно неверных предпосылках.

— То есть?

— Понимаете, большей части вашего народа абсолютно наплевать на то, до какой степени вы считаете себя виноватым за происходящее. Что же до вас, то в настоящее время во главу угла ставится, только одно. — Князь на миг замолк и с нажимом произнес: — При суверене жилось лучше.

Он пристально посмотрел на бывшего суверена, ища в его лице каких-нибудь изменений, но тот был невозмутим. Князь заговорил снова:

— В настоящее время вы оказались символом всего хорошего, что для многих и многих живо лишь в воспоминаниях. Мужики забыли о кулаке околоточного, а если и вспоминают, то почти с умилением, мастеровые забыли о штрафах, купцы и приказчики со слезами на глазах разглядывают фотографии, сделанные в День тезоименитства, офицеры грезят о дружеских попойках в полковом офицерском собрании и променаде под звон шпор по Сенатскому проспекту, — он усмехнулся, — и все, все с тоской смотрят на темный квадрат на стене, где раньше висел ваш портрет.

Коней горько улыбнулся:

— Мне не верится, чтобы это было правдой.

— Не сомневайтесь, — серьезно ответил князь, — то, что я о вас знаю, помогает мне понять ваш порыв. Вы чувствовали, что страна нуждается в переменах, и решили собственным примером подвигнуть людей на поиск лучшего. Но… на востоке есть проклятие, причем одно из самых сильных. Знаете, как оно звучит? — Князь поднял глаза вверх и жестко сказал: — Чтоб тебе жить во времена перемен!